— Знаешь хоть, сколько стоит моё время? — Вероника уткнулась в его плечо, гладя Александра по голове.
— Даже спрашивать не буду. — Александр прижимал к себе Веронику, а Ника, явно растерянная, стояла неподалёку, не зная, куда деть глаза. — Намекаешь, что никогда не расплачусь?
Вероника подняла голову, кивнула и вновь поцеловала его.
— И будешь вечно служить мне. Ника свидетель.
— Я должен испугаться? — с улыбкой поинтересовался Александр. Вероника тихо рассмеялась, встала с дивана — и, взяв Александра за ладони, вынудила и его подняться.
— Ты подумала, что я хочу дать ему время собраться с мыслями, — посмотрела она на Нику. — Да?
Ника кивнула.
— Теперь ты понимаешь, почему я оставила его одного?
— Кажется... кажется, да, — улыбнулась Ника. — Теперь я знаю, что почувствовала утром. Он не понимает, да?
Вероника покачала головой.
— Но сейчас поймёт. — Она посмотрела Нике в глаза, и та прогулялась к двери, заперла её и вернулась. Вероника молча улыбалась, глядя Александру в глаза, и тот почувствовал, что очертания Вероники начинают подрагивать, размываться. Вероника, улыбаясь, опустилась на колени и протянула руку к пряжке ремня на его брюках. Александр не сразу понял, что она собирается делать, а когда понял — что-то случилось с координацией движений, не сумел поймать её за руку. И горло словно отказало — ни звука не мог произнести.
Вероника запрокинула голову и рассмеялась. Александр успел заметить, что Ника точно так же опустилась на колени, бок о бок с Вероникой — тоже улыбается, глаза подёрнуты дымкой, а зрачки светятся белым.
Вероника выпрямилась, продолжая улыбаться: — Сопротивление бесполезно! — Она приподнялась и с силой толкнула Александра в грудь, вынудив усесться на диван — а потом и упасть, не было сил сохранять равновесие.
— — -
...Когда он пришёл в себя, Александр первым делом опустил взгляд. Штаны на месте, всё застёгнуто и всё такое. И Вероника, и Ника так и сидели на коленях перед ним, глаза обеих застилал туман. Ника держала его за правую руку, Вероника за левую — а правой обнимала Нику за плечо.
— М-м-м... — протянула Ника низким голосом и хищно облизнулась. — Никогда бы не подумала...
— Что, понравилось? — поинтересовалась Вероника, не отводя взгляда от лица Александра, и повторила жест Ники. Они переглянулись и рассмеялись.
— Ничего вкуснее не пробовала... — призналась Ника, зрачки её всё ещё светились белым. И вновь они обе рассмеялись.
— Вы о чём? — Александр не сразу сумел вернуть дар речи. — Мне что-то... — Он осёкся. Туман, застилавший последние несколько минут — хотя вроде бы не было выпадения памяти — рассеялся без предупреждения. — Блин... — Закрыть лицо невозможно, Александра цепко держат за руки, но получилось закрыть глаза.
— Вспоминай, — услышал он голос Вероники и она сжала его ладонь крепче.
...Их ладони скользили по его телу, обжигая лаской, охлаждая нежностью — они так и сидели перед ним, обнявшись за плечи. Вероника склонилась над ним; её язык и губы подчиняли и повелевали тем, что порождало и привыкло покорять — и каждое прикосновение их, жаркое дыхание обрушивали волну удовольствия — она прокатывалась по телу, обессиливая и вновь исполняя силой, вознося в небеса и возвращая на землю — её глаз он не видел, она прикрыла их, наслаждаясь его и своим наслаждением, но он видел светящиеся ослепительно белым глаза Ники.
...Вероника уступала своё место Нике — и теперь уже другие губы и язык обрушивали потоки, волны, океаны наслаждения — а Вероника сидела, крепко обнимая Нику за плечи, и теперь уже её глаза светились белым, и чуть подрагивали губы приоткрытого рта...
...Когда его вознесло на пик ощущений, окончательно отнимая силы и едва позволяя дышать, он увидел, как тело Вероники сводит судорогой — Ника поддерживала её, не позволяя упасть — и они с Никой услышали стон, сорвавшийся с губ Вероники — стон, который Александр слышал уже столько раз.
...Вроде бы он сам привёл свою одежду в порядок, пока Ника и Вероника сидели, обнявшись, прикрыв глаза и улыбаясь. Привёл — и отрубился, и словно бы уснул.
— Вспомнил, — признала Вероника и нежно погладила его по щеке.
— Но всё ещё не понял, — заметила Ника, точно так же погладив по другой.
— Попробую объяснить ещё раз, — отозвалась Вероника, поднимаясь на ноги. Ника поднялась следом — и они обе вынудили встать и Александра. И только тогда до него дошло, что могла иметь в виду Вероника. Видно что-то отразилось на его лице — девушки, отпустив его руки, обнялись и замерли, погибая от смеха. Не сразу успокоились, не сразу отпустили друг дружку.
— Доставь женщине удовольствие, — шепнула Вероника, взяв его за руки и подойдя вплотную. — Самое лучшее... — шепнула на ухо. И сразу же поймала его руки, оттолкнула их, улыбаясь — покачала головой: без рук! Александр кивнул, улыбаясь, и увидел, как Вероника выгибается назад, запрокинув руки — а Ника помогает ей избавиться от одежды...
...И вновь словно включился: Вероника лежала перед ним, нагая и прекрасная, голова её — на коленях сидящей поодаль Ники — всё те же затуманенные глаза и мечтательная улыбка, то же сияние зрачков. На этот раз Александр обнаружил, что и он не одет — но отчего-то это теперь не стесняло и не смущало. Он погладил Веронику по коленям — по обе стороны от него — и провёл ладонями выше по её бёдрам. Вероника открыла глаза.
— М-м-м... — сладко потянулась она. — Божественно... — Она протянула ему ладони, улыбающаяся Ника помогла ей сесть. Вероника обняла Александра и шепнула на ухо: — Вспоминай...
...Да, он вновь всё вспомнил — каждый изгиб её тела, каждый особенный вкус, каждый особенный аромат — то, как она плавилась перед ним, таяла от прикосновения губ и языка. И не сразу осознал, что когда волна удовольствия пробегает по телу Вероники, сводя его в сладкой судороге — такая же пробегает и по его собственному. А её кульминация отозвалась его собственной — да такой, что потемнело в глазах и несколько секунд — или часов — казалось, что следующего вдоха уже не будет.
— Теперь понял, — согласилась Вероника и, отодвинувшись, посмотрела в его глаза с нежностью, приглаживая его волосы. — Помоги дойти до душа!
Встать на ноги оказалось отдельным приключением.
— Я всё сделаю! — улыбнулась им Ника, когда они, уже перед дверью в душевую, оглянулись. — Только не упадите!
— — -
В душе, под мощным потоком горячей — едва переносимой — воды на них снова накатило. Раз за разом, вновь и вновь — кто-то опускался на колени, даря другому наслаждение, кто-то стискивал зубы, чтобы не выдать своих ощущений криком. Они потеряли счёт, сколько раз всё это повторилось — песок в часах поднимался вверх, сыпался вниз, и время ходило кругами, восьмёрками и иными фигурами, и не сразу нашло выход из лабиринта, в котором застряло надолго.
...Он уже опускался, в который раз, на колени перед ней, когда Вероника сильно сжала его ладони и встряхнула.
— Нет, — услышал он, и на лице её не было улыбки, и куда-то делся туман из глаз. — Помоги выйти отсюда. Если сейчас же не выйдем, мы оба умрём.
...Снаружи стояли бутылки прохладной воды — и люди едва добрались до них: жажда жгла всё внутри кипящим свинцом, ноги отказывали, всё кружилось перед глазами...
Справились. Умница Ника ещё и об одежде позаботилась — а ту, что так и валялась тогда на полу, унесла — видимо, сразу в стирку.
— Есть хочу, — сообщила Вероника, когда они и оделись, и напились воды, и успели посидеть в объятиях друг друга, остывая. Отодвинулась от Александра, чтобы взглянуть ему в глаза, и рассмеялась. И показала часы.
— Быть не может! — изумление Александра не сразу прошло. — Двадцать семь минут... с момента, как меня уронили на диван?!
Вероника покивала.
— Для нас — шесть или восемь часов. Когда я задерживалась дольше шести часов, я два раза чуть не умерла от обезвоживания. И мы не чувствуем жажды, пока не становится слишком поздно.
— Ты поэтому попросила Нику остаться?!
Вероника кивнула, и сразу же добавила: — Не только. Ты и сам понимаешь, почему.
— — -
Стоило Нике посидеть молча одной — глаза её заволакивало, а зрачки начинали отчётливо светиться белым. Стоило её окликнуть — и она словно просыпалась. Вздрагивала, трясла головой и смущалась.
— Тебе хорошо, — полувопросительно заметила Вероника, улыбаясь. — Наверное, даже для тебя слишком много. Саша, теперь ты понял?
— Мы всё чувствуем одновременно, — предположил Александр. — Что один — то и другой.
— И гораздо сильнее, — добавила Ника. — Спасибо, что разрешила остаться, Вероника. Если честно, я два раза чуть не испугалась за вас. Думала, что дойдёт до реанимации.
— То есть всё, теперь секс только в присутствии доктора? — не удержался Александр, и девушки расхохотались, качая головами.
— Нет, просто в меру, — уточнила Вероника. — Хотя не знаю, как это у нас получится. Но это ведь не всё. Я не могу ошибиться, ты забрал ещё часть моей памяти. Мой первый поцелуй. Я про него не рассказывала.
— Верно, — удивился Александр.
— А я — твоё воспоминание про то, как ты пытался заглянуть Нике под юбку, — сообщила Вероника с каменным лицом, и теперь расхохоталась Ника.
— Просто игра, — заметила она, как окаменело лицо Александра. — Она мне очень нравилась. Она и сейчас нравится.
— Привыкай, — улыбнулась Вероника, сжав ладонь Александра крепче. — Скоро у нас не будет тайн друг от друга. Не знаю, как это происходит. Но мама об этом рассказывала, а я думала — сочиняет. Не могу найти нужный термин, как правильно назвать такой обмен...
— «Kuno» ? — предложила Ника, улыбаясь. — Это на эсперанто, — пояснила она Александру. — То, когда женщина и мужчина соединяются. Во всех смыслах.
— Наверное... нет, это слово уже истёрли и затаскали, — возразила Вероника. — И сейчас оно почти непристойное.
— Аллиан? — предложила Ника, улыбаясь.— Это ещё не затаскали.
— Аллиан?! — потёр лоб Александр. — Что-то знакомое...
— Так называется третья книга Ники, — напомнила Вероника. — Там, где она описала совершенный язык, на котором можно говорить о любви.
— «Ламантин» ?! — воскликнул Александр. — Чёрт. Вспомнил, да. И что же такое «Аллиан» ?
— То самое соединение. Не только телесно — всем, что есть. Памятью, чувствами, всем, — пояснила довольная Ника. — Мы с тобой вместе начинали придумывать ламантин, помнишь?
Вспомнил. И стукнул себя по лбу — действительно, надо же было так забыть!
— Это странно... — поджала губы Вероника. — Очень странно, что ты забыл — вы почти месяц с ней ни о чём другом и говорить не могли. Нужно разобраться. Немножко прийти в себя и разобраться. О, ты сделала обед?! — Вероника встала, подошла к Нике и обняла её. — Спасибо! Присоединишься?
Ника вздрогнула, уже начав было отвечать, и подняла указательный палец — тихо. Тут же улыбнулась и помотала головой — всё хорошо. А ещё через пару секунд в комнату вошла довольная и ехидная Римма. И словно на стену налетела — замерла, прикрыв глаза и запрокинув голову. «Принюхивается» , осознал Александр.
— М-м-м... — протянула мечтательно Римма. — Вот это коктейль... Я вас обожаю! — Она бросилась вначале к маме, затем, отпустив её — к Нике, а потом и до Александра дошла очередь. Очень необычно было стоять, обнимаясь с ней — казалось что обнимаешь одновременно Нику и Веронику.
— Всё поняла, не дурочка, — покивала Римма, увидев накрытый стол. — Есть новости. Не знаю, хорошие или нет, но интересные. Я увидела то чучело ещё раз — уже без ножа. Всё-всё, сначала обедать.
13. Воспроизведение в оглавление
Тихий стук в дверь. Александр приподнялся на локте, успев осознать, что на диване — в постели — он один. И куда делась Вероника?
— Входи, Ника, — позвал он, вновь запоздало осознав, что интуиция всё же работает.
Ника, в своём вязаном платье. Вошла, улыбаясь, тихонько закрыла дверь, присела на краешек дивана.
— Она у себя дома, — пояснила Ника, погладив Александра по голове. — А может быть, и нет. Мы здесь одни. Римма у тебя в квартире, а мы здесь одни. Хочешь? — улыбнулась Ника. — Когда-то ты обещал это сделать.
«Больше всего хотелось бы раздеть тебя...» О да, он сказал это. Не то на десятый день их «знакомства» — создания Ники — не то позже.
Александр вспомнил их обеих — Веронику, дарящую ему удовольствие, и Нику, которая восторженно занимала её место. Блин, как всё перемешалось...
Александр сбросил с себя одеяло и выполнил своё обещание — снял вначале платье (Ника улыбалась, закрыв глаза, подняв руки над головой и поворачиваясь), затем — лифчик (Ника всё ещё улыбалась с закрытыми глазами), и — нижнее бельё. Всё настоящее, «реальное» , как говорит Римма.
— Обязательно вспоминать именно её? — улыбается Ника, нагая и ослепительно красивая даже при скудном освещении ночника. Видно, что ей нравится взгляд Александра. Он провёл рукой по её руке, по щеке, по волосам (Ника прикрыла глаза и румянец тронул её щёки и шею). Ощущал под руками живую, настоящую женщину, а разум упорно сворачивал не туда — напоминал про невообразимую вычислительную мощь суперкомпьютера, которым является тело. Александр помотал головой и осторожно обнял её — а вот теперь и в самом деле ощутил запах её кожи и волос.
— Приятно, когда ты думаешь обо мне не как о машине, — шепнула Ника и тихонько рассмеялась. Обняла его шею, когда Александр отпустил её, глядя на него с обожанием. Зрачки её, только что чёрные, теперь светились белым как две звёздочки на небе. — Что? — улыбнулась она, погладив его по голове. — Что-то не так?
— Зрачки, — пояснил Александр. Невозможно не любоваться ей — и тело уже отозвалось, ощутило, что перед ним подлинная, настоящая женщина. — Светятся белым.
— Правда?! — удивилась Ника, прикрыла глаза на какое-то время, а когда открыла, ничего не изменилось — зрачки оставались двумя сияющими звёздами. — Ничего такого не чувствую... — Она снова тихонько рассмеялась и погладила его по щеке. — Так и буду тут мёрзнуть всю ночь?
И вновь что-то сугубо рациональное принялось рассуждать, что она машина, что её внутренний реактор может отапливать весь город без особых сложностей... ну не может она мёрзнуть! Александр не без труда прогнал эти мысли прочь, и вздрогнул — вначале очертания Ники стали терять резкость и подёргиваться, а затем стало, если можно так сказать, наоборот — весь остальной мир стал утрачивать резкость, и только они с Никой стали чёткими и резкими. Он обнял её, с трудом сохраняя ясность рассудка, поднял (это оказалось легко) и отнёс смеющуюся Нику на диван, на простыню. Она уселась, держа его за руку — а он сидел и не мог отвести от неё взгляда.
