** — О хлебе два слова. Хлеб действительно становился отдельным и очень важным блюдом в бедных семьях, где о таком, как описано уровне разносолов только мечтать могли. Но, как уже сказала, описанное — это уровень средней зажиточности семей. Хотя таких, как и богатых в тот период в Российской Империи было меньше пятой части, а четыре пятых населения городов и деревень относились к бедным и даже нищим по уровню проживания, когда лебеда с весны и до нового урожая — почти нормальное блюдо. Не секрет, что в девятнадцатом веке очень многие рекруты в армии впервые в жизни пробовали мясо. Так, что правящая верхушка для приближения революции сама сделала очень не мало...
* * *
— Тютюн — Табак, кто не в курсе на многих западных и южных говорках.
* * *
— Свод печи выполнен аркой, а между стенками и сводом арки засыпают песок с глиной и известью, чтобы увеличить теплоёмкость массива. Верхняя сторона печи гладкая, на ней можно спать и как продолжение верхней стороны часто из досок делают полати, чтобы увеличить площадь тёплой лежанки. В передней стенке обычно оставляют полукруглое отверстие называемое "Хайло", которое обычно имеет лёгкую жестяную крышку. Сразу перед и над хайлом находится входное отверстие надсаженной трубы, в которое уходит дым идущий от горящих в печи дров. В модифицированных современных вариантах площадку перед хайлом делают плитой, которая топится сбоку печи и позволяет использовать ту же трубу, что и большая печь. Здесь во второй стенке отверстие обычно тоже полукруглой формы, но много больше отверстия хайла. Чаще всего у него тоже имеется лёгкая жестяная крышка, что позволяет при использовании плиты томить блюда при готовке, как на поде русской печи. Большую печь обычно ставят на обмазанный глиной мощный деревянный сруб способный удерживать многотонный вес печи и трубы, сруб либо заглублён в стабильный сухой грунт, либо должен иметь свой собственный мощный фундамент. Снаружи печь часто украшают и делают разные выступы и объёмы. С одной стороны — красиво, с другой увеличивается общая теплоотдающая площадь поверхности печи. Наиболее распространены небольшие ниши в верхней части по периметру печи, в которые удобно засунуть для просушки какие-нибудь предметы одежды или хранить сухую готовую растопку. Эти ниши называют "печурками" в них можно сохранять тёплой еду или ставить "играть" закваску...
* * *
* — Спички в это время в России и в мире уже производились, правда не совсем такие как сейчас, там использовались довольно ядовитые компоненты фосфорного горючего состава. Что позволяло некоторым экзальтированным личностям после замачивания спичек сводить счёты с жизнью. К слову, воспетое во многих вестернах зажигание спичек об кожаную подошву ковбойских сапог, действительно для тех спичек было обычным делом. Современные спички так тоже можно зажечь, но скорее всего не с одной спички и даже не с двух. По цене — спички в то время были достаточно дорогим удовольствием. Вспомнить хотя бы то, что даже во время Великой Отечественной войны многие продолжали пользоваться кресалом и огнивом, хотя спички уже сильно подешевели и стали намного доступнее, не говоря про то, что для удобства курильщиков появились керосиновые и бензиновые зажигалки.
Трут — какой-либо материал, который при попадании горячих кремниевых искр легко может начать тлеть и далее при раздувании может воспламениться. Используется разлохмаченное льняное или конопляное волокно, просушенная разрыхлённая целлюлоза, другие материалы. Огниво — чаще всего это рукоятка, которую удобно удерживать в руке на конце которой закреплён кремень, по которому кресалом (разной формы ударный инструмент с ручкой имеющий ударную поверхность чаще всего чуть изогнутой формы с насечкой как у напильника для высекания искр) наносится сильный резкий удар так, чтобы сноп высеченных искр ударил в подложенный сухой трут, который и должен загореться. Появившийся участок тления аккуратно потихоньку начинают раздувать, чтобы стало сильнее тлеть и в результате загорелось. Только тогда можно начать подкладывать лучинки, щепочки, бересту, пока пламя не разгорится хорошо. Для курильщиков ситуация проще, им ведь не нужен открытый огонь, им достаточно участка тления, от которого вполне можно прикурить.
Глава 06
Неприятности и несчастья
Всё уже как-то устоялось и вошло в свою колею. Конечно, хоть меня все уже привычно звали Дуняшей, и я везде ходила в платье. Но никто не забыл, что когда-то меня крестили Калистратом, а у Ковырина родился сын, первенец и наследник, в сельской местности память долгая. Хотя, чего у него наследовать, он же не купец гильдейский и не граф потомственный? Но считается, что каждый мужчина должен продолжить род через своё мужское потомство. Может в этом даже что-то и есть, ведь У-хромосому отца может получить и передать только мальчик, и именно она определяет его мужскую суть. Но я сейчас не об этом. На девятом году жизни моего нового тела зимой очень сильно простудилась и заболела моя любимая сестрёнка Надюша и всего за семь дней сгорела в лихорадке. Даже приезд вызванного из города земского доктора ничем не помог. Наша мамочка, словно, на десять лет состарилась, я плакала вместе с ней, но сестрёнку это не вернуло. А ведь она только в этот год заневестилась, и вполне было возможно, что через годик я бы уже стала тётей, а мамочка молодой бабушкой. Но теперь это уже не случится, а воспаление лёгких, которое у нас давно уже за болезнь никто не считает здесь смертельная болезнь, здесь даже с острым бронхитом не шутят. И если бы я могла вспомнить что-нибудь про антибиотики кроме того, что первым открыли пенициллин из белой плесени, которую наша тётенька-микробиолог во время войны собирала на стенках бомбоубежища. Ну, есть эта белая плесень, только что это может дать? Знала бы, училась бы и запоминала совсем не то, что учила раньше. На отпевании Надюши я как-то даже не задумываясь пошла в церковь и только потом поняла, что меня никто не пытался задержать или не пустить, хотя мне и мамочке было не до того, чтобы думать о переживаниях нашего батюшки. Но видимо устраивать скандал во время похорон — дурной тон...
Мама очень тяжело переживала смерть старшей дочери и слегла на два с лишним месяца. Мы — женщины, оставшись втроём, уже физически перестали справляться со всей женской работой и в помощь на кухне и для уборки на станции взяли двух молодых девок из деревни, одну правда пришлось выгнать, такая криворукая лентяйка оказалась. Почему-то она посчитала, что виной этому стала я и решила со мной поквитаться. Хотя, через несколько лет я поняла, что она стала только спусковым крючком, это бы всё равно случилось, слишком я выбивалась из правильной деревенской реальности. Ну, и то, что я теперь осталась одна и меня больше не защищала и не прикрывала старшая сестра Надюша, наверно тоже сыграло свою роль.
Весной меня подкараулили, когда я бежала домой из деревни. Мне нужно было отнести какой-то свёрток одному зажиточному мужику, который держал в деревне лавку. Из деревни я в тот момент уже выбежала, а до станции осталось ещё больше километра, когда дорогу мне преградили пятеро парней лет десяти-двенадцати. У меня было такое чудесное настроение, я вприпрыжку бежала по тропинке, шлёпала босыми подошвами, под которыми словно взрывались маленькие фонтанчики первой нагретой на солнце пыли, и напевала песню Жени Отрадной "...Уходи! Дверь закрой! У меня теперь другой! Мне не нужен больше твой номер в книжке записной..."...
При виде ребят, у меня не возникло ни одной тревожной мысли. Я их всех не раз видела и знала кто они и откуда, незнакомых среди них не было. Я уже была готова их спросить, чего они здесь забыли и могу ли я им чем-нибудь помочь, когда один из них резко и больно схватил меня за руку выше локтя и дёрнул к себе. Невольно вскрикнув, я едва удержалась на ногах, чуть не упала и ещё не успела даже возмутиться таким обхождением, когда за вторую руку меня схватил другой. И только тогда я испугалась и стала осознавать, что день перестал быть томным. Вот только сил вырваться у меня не было. Даже для мальчишки разница в несколько лет в этом возрасте почти фатальна, более старший младшего может задавить даже не силой, а просто массой, против которой младшему не совладать. Стало так противно, от ощущения своего бессилия, когда я совершенно ничего не могу сделать в ответ и полностью во власти чужой злобной воли. Меня затошнило, закружилась голова и резко ослабели ноги, хотя внешне это скорее всего ничем не проявилось, может, покраснела или побледнела, я этого не знаю, ведь ставшие ватными ноги не подогнулись, а просто отяжелели. Тем временем мальчишки обступили меня и из их слов я услышала претензии, что для них оскорбительно, что я своим платьем унижаю их мужское достоинство, за что они меня сейчас заставят ответить, а сначала должны убедиться, что я действительно не девочка. Всё это говорилось самыми похабными грязными матерными выражениями, которые меня словно пачкали каждой своей буквой. Вообще, я конечно понимала, что моя ситуация сильно раздражает окружающих, при консервативности возведённой почти в культ, но почему-то была искренне уверена, что дальше словесных нападок как было и раньше никто не пойдёт. А те оскорбления, которыми меня много раз пытались задеть мальчишки, когда обзывали меня девчонкой или моё поведение называли бабским, что для каждого из них может самое страшное, и они в ответ на такое будут драться до крови, до потери сознания, а мне такое даже в радость в какой-то мере. Но вот к такому повороту в виде прямого насилия я была совершенно не готова и растерялась.
Как я потом поняла, они и сами не очень понимали, что нужно со мной делать, для сексуального насилия они ещё не созрели, а привычные для них оскорбления я такими не считала. И при этом табу на то, чтобы поднять руку на девочку-девушку в них прошито очень крепко. Вот только формально я ведь не совсем девушка, а по телу так и совсем не девушка. Один из них схватил за подол мой сарафан, двое так и продолжали меня удерживать, при этом все поливали меня отборными ругательствами, чтобы распалить себя и поддержать морально, хотя в нашем районе я слышала ругань куда как более серьёзную и изобретательную. Так получилось, что пока не возникло прямой угрозы целости моего платья, я не сопротивлялась. А вот после этого начала вырываться и совсем не от их угроз, я платье хотела целым сберечь. А дальше пошла свалка. Или я не удержалась на ногах и повалила тех, кто меня держал, или они меня толкнули и упали сами, утянув меня следом...
В своё время, когда я вымахала за одно лето и стала самой высокой в классе, меня зазвали в секцию баскетбола, ведь в этой игре рост очень важен, а для своего возраста рост у меня стал выдающимся. В секцию я проходила всего месяца три. Хоть у меня имелся рост в числе самых высоких девочек группы моего года, но я совершенно не понимала и не могла участвовать в игре. Вернее, понять то было не так сложно, а вот выполнить это во время игровой сутолоки я совершенно не могла. Ну, не получалось у меня это. Во время тренировок было такое упражнение, когда надо было крепко в руки взять мяч и не давать его отнять. При этом одна нога должна быть "приклеена", ведь если её оторвать от пола, то это уже будет считаться шагом, а это фол и штраф. Другие девочки вставали вокруг, и должны были у меня мяч отнять, при этом можно было не грубо толкаться, но хватать руками нельзя, хватать можно только за мяч, иначе тоже фол. У меня моментально отнимали мяч, я даже сообразить ничего не успевала, а мне отнять у кого-нибудь мяч совершенно не получалось, хотя в кольцо попадать у меня выходило довольно неплохо. Вот только в игре никто не даст спокойно бросать в кольцо. Налетят и устроят свалку, в которой у меня единственное желание из неё выбраться и больше не попадать, а большинство от этой толкотни даже удовольствие получают. И в мельтешении свалки что-либо соображать у меня не получалось никогда, наверно я думаю немного медленнее, чем нужно, чтобы в толкотне ориентироваться. Тренерша без особенного сожаления мне сказала, что у меня нет игровой реакции и нет никакого смысла ей и мне на тренировки время тратить. Впрочем, если я хочу, то могу спокойно ходить на занятия и заниматься физической подготовкой для здоровья, но баскетболом она со мной заниматься не будет. Я тогда ужасно на неё обиделась и больше в секцию не ходила. Хотя, с чего бы собственно? Тётка мне сказала всё честно и без ужимок и я, если бы не была такой нервной обидчивой дурой, могла бы ходить и заниматься общефизической подготовкой в условиях хорошего зала, может и с девочками бы потом подружилась, тем более, что от физкультуры была из-за акселерации освобождена, а физическое развитие ещё никому не повредило и лишним не было...
Во время этой возни "в партере" с моим сарафаном кто-то звезданул мне в глаз кулаком или локтем, из-за чего у меня брызнули искры из глаз, и я очень больно прикусила и даже прокусила язык и губу. Самый мелкий, я узнала в нём младшего брата лентяйки, которую Ковырин выгнал с кухни, стал целенаправленно рвать платье и пытаться разглядеть, что у меня между ног. К этому моменту меня уже повалили на землю и двое крепко прижали сверху мои плечи и руки, поэтому сделать я ничего не могла, а только смотрела, и меня буквально сводило с ума чувство бессилия и невозможности хоть что-нибудь сделать. Стало так плохо, что меня вырвало, и я потеряла сознание. В себя пришла уже одна. В стороне валялась корзинка, с которой я шла. Сарафан на мне был не разорван, всё переднее полотнище просто оторвали по боковым швам, а сорочку под ним разорвали в нескольких местах. Мои красивые шёлковые панталончики не разорвали, а спустили до колен, и получилось, я лежала на земле с голой промежностью, где гордо торчал мой неправильный "петушок". Когда стала приводить себя в порядок, умудряясь едва видеть через заливающие всё слёзы, я поняла, что панталончики не снимали аккуратно, а тоже порвали бы, но тоненький шнурок у них сам порвался и они просто распались и уже просто не мешали. Кое-как пришла в себя, прикрылась, как получится и пошла домой. Никого не встретила и прошмыгнула к себе незамеченной. Только мамочке рассказала, что случилось. Она меня пожалела, но ничего придумать, чтобы такое больше не могло повториться, кроме того, что я не должна ходить одна, нам не удалось. Как и устраивать разборки и выяснения, фактически происшествие в рамках детской шалости, а от скандала я сама больше пострадаю. Новая волна дразнилок и обзывалок со стороны деревенских не заставила себя долго ждать, хотя я к ним уже наверно привыкла. Не встречая с моей стороны никакой реакции, крикуны довольно быстро замолчали. На удивление, эта тактика непротивления имени Ганди в моём случае почти сработала. А ещё мне кажется, гораздо важнее было то, что я ведь не была переодетым мальчиком в платье, я была и есть девочка, у которой просто есть необычность в теле. Ну, как, к примеру, большая волосатая бородавка на щеке, которая видна и красоты не добавляет, но её владелица ведь не виновата в том, что её так природа "наградила". У кого-то нога короче, у кого бельмо в глазу, а у меня петушок, мало ли что в жизни бывает. Ведь на интуитивном уровне все хорошо понимают или чувствуют такие нюансы. Оказавшись в этой ситуации, мне вольно или невольно пришлось думать о вопросах различий между мальчиками и девочками. И как я уже говорила, мне кажется, что этих вещах анатомия далеко не самое главное. Важнее то, что подобно силе воли и личности, которые без криков и гримас просто в глазах и интонациях обычного голоса читаются. Мне так кажется...
