Маг. Новая реальность

— Почему? Тот же джатос закончится — придут сразу.

— Ты не понял еще? Охотники, собиравшие джатос, никуда не делись, сами месторождения тоже, так что продажи будут все равно.

— Только в карманы других шунов или самих охотников.

— Первое, никто не даст охотникам работать самим по себе, купол будет всегда.

— Ладно, темно уже, пора идти укладываться. Последняя пара вопросов, хорошо?

— Спрашивай.

— Как ты еще держишься, Дарзин?

Есть вещи превыше человеческих сил, и порой признать это — значит сохранить самое себя от распада. Не обязательно быть несокрушимой твердью, порой в чугуне появляются трещины даже от вроде бы касательных ударов. Гораздо лучше быть упругой сталью, гибкой, но не ломкой, с упорством пружины возвращая себе прежнюю форму при снятии гнета. Спрашивал я мягко и без давления, смотрел ей прямо в глаза, излучал не жалость, а сочувствие — и девушка не выдержала. Все-таки, этого было слишком много даже для нее. Особенно для нее.

— Я... — лицо ее мучительно исказилось, она чудовищным усилием воли попыталась взять себя в руки, но не договорила, в два шага обогнув стол, я обнял ее и притянул синевласую головку к груди.

— Какой шун это был? — под моей ладонью ее спина дрожала крупной дрожью. Глухой ответ:

— Данарий... Шун Данарий... Он велит называть себя шуном Данном... но все знают, что права на "длинный мах"* он не имеет, низкорожденный ублюдок!

— Дарзин. Мы отомстим. Ты отомстишь. Обещаю. — да, я, видимо, непроходимый дурак. Это настолько глупо, что даже не смешно. Двое изгоев без роду-племени сидят в пустом замке, где даже тараканы сдохли, и строят планы мести могущественному шуну, у которого под ружьем сотни активных штыков и монстры вроде Кучинги, у которого хватает золота на оплату услуг боевых магов, у которого... И все-таки, медленно затихающая дрожь девушки стОит этих слов, самых глупых, что я произносил в своей жизни.

Она неудобно выворачивает голову и смотрит мне в глаза. Этот белый невидящий взгляд я узнаЮ сразу. Дурак! Какой же я дурак! Дрожит спина — плачет? Как бы не так! Вот как она держится — на чистой, как яд, дистиллированной ненависти. У нее не будет "чимкентского синдрома", потому что в ней нет и никогда не было ни капли страха или ужаса, все это она переплавила в тигле разума и обратила в одно-единственное чувство. Ненависть, всепоглощающая, огромная, как сама Вселенная, ненависть ведет ее и питает ее силы. Пускай потом от нее останется только выгоревшая оболочка, пока не свершена месть — она поистине неостановима.

— Да. Сама поступишь с ним так, как должно.

Медленно-медленно во взгляде девушки появляется осмысленное выражение. Внимательный изумрудно-зеленый взгляд, такой невозможно прямой, такой открытый — просвечивает в меня до самого донышка, до таких глубин, которых я сам за собой не числил. И похоже, что-то она там видит, потому что коротким движением выхватывает кинжал, режет ладонь и капает кровью на свои перстень и жетон, произнося длинную непонятную фразу из одних архаично звучащих корней — все это время не отрывая от меня своих глаз. Я узнаю во фразе только наши имена и то самое "шуньята-эл истархани и-Морг". Повинуясь непонятному наитию, тоже режу ладонь и прикладываю к ее, попутно задевая жетоны. Не вспыхивает пламя, не гремит гром, просто Дарзин, наконец, теряет сознание.

_________________________________

* Длинный мах — удвоение согласной на конце имени наследного шуна. Признак верхней аристократии.

_________________________________

Я уложил ее в донжоне. Теперь я буду спать только здесь, и двери запирать на все засовы. Не хочется однажды увидеть над собой морду четвертого кота. Сам улегся в гостевых покоях... но был все-таки разбужен в середине ночи. Отворилась дверь и вошла она. Девушка. Дарзин. Не скажу, что усердно протестовал. После смерти Мисины я было решил терпеть еще год, все-таки где-то в глубине стыдясь своей супружеской неверности, но дом был так далеко, а невероятные события последнего времени еще больше отодвинули его на задворки памяти...

Это было нужно больше ей, чем мне. Лишь Отец мог знать, сколько мужества и воли ей потребовалось, что сделать это, Отец — и я. Дарзин тихо рассказывала мне, что ей довелось испытать за время плена, в полумраке неотрывно глядела глаза в глаза — а я совершал то же самое, но причиняя не боль, а изо всех сил стараясь сделать наоборот. И когда над восточными отрогами гор в сером небе появилась тень зари, наши усилия увенчались успехом. Долгая звенящая нежность, что я дарил ей, смыла всю черную накипь, и тело девушки, наконец, ответило на призыв, расцветая в ее глазах чарующей симфонией женского естества.

* * *

Но характер у нее был — алмаз в царской водке. Не прошло и пары дней, как мы высекли искры шершавыми краями. В сущности, я был сам виноват — несколько расслабился, что в нашем положении было совершенно непростительно. До этого долгое время был собран в кулак, разве что не гудел от напряжения, а сейчас настиг закономерный откат. Нет, я в нее не влюбился, совершенно не мой типаж, скорее, мы стали товарищами по несчастью. Дарзин блюла наш договор не только буквой, но и духом, рассказывая все без малейшей утайки, отчего мне было даже несколько неуютно. Это налагало дополнительную ответственность и подразумевало полную ответную искренность... к чему я пока не был готов. Понятно, что кроме уз чести такое поведение имело в основе еще и практичный расчет — именно на это, однако девушка вела себя столь выверенно, что негатива как-то не возникало. Мда. На совесть учена. Теперь я понимал Гончара — общаться со Спунгеном Харальду было очень опасно, но и очень интересно.

Так вот, буквально за два дня Дарзин выявила наметившуюся тенденцию, которая рано или поздно неизбежно возникала у мужчин — снижение мотивации. Лень, говоря прямо. Эволюционный механизм, раньше весьма нужный, сберегавший массу драгоценной энергии волосатых предков, с течением времени постепенно превратился в помеху в страшно усложнившихся играх разумных. Теперь ценными являлись способности к непрерывному обучению, творчеству, работе, вообще какой-либо деятельности — ведь, как справедливо отметил некий математик, "нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте". Нет, я не залег в берлоге в обнимку со сковородкой, отнюдь, продолжал тренировки и изыскания с той же интенсивностью, близкой к физиологическим пределам организма — как, спрашивается, сумела она догадаться, что это все внешнее, а внутри начался неощутимый бег по кругу? Самая страшная опасность, с которой практически невозможно справиться одному, настигла, как водится, незаметно. Но вот догадалась, заметила, и тут же исправила со всей своей женской мудростью. Начала Дарзин атаку без всякого предупреждения:

— Что, освоился уже в замке, халявщик? Что так смотришь — халявщик и есть. А-а, не нравится? Ты его построил? На копье взял? Купил, наконец? Ни хрена! Ты тупо колол дрова, пока на тебя не свалилась с неба плюшка — оп-па, и все умерли, один ты в белом. Ну да, Кучингу завалил, молодец, в одиночку сделал работу полусотни, так тебя на это годами натаскивали, средств затратили — поди, ту же полусотню справно обучить можно. Даже сейчас халявишь, делаешь вид, что тренируешься и ищешь. Да ты спишь, гад, на ходу, даром, что пот градом катит! Тоже мне, шун выискался. Мозги все жиром заплыли, скоро на затылке вытапливаться начнет. Зима на дворе, а ничего не сделано, да ты даже за пределы Печати не выбрался ни разу, обстановку не разведал, охотников с сервами не приструнил! — и еще минут пять прессинга в таком духе.

Визгливо-истерических бабьих ноток в голосе шуньяты не наблюдалось, это был далеко не кухонный скандал, потому я внимательно дослушал весь список претензий до первых повторов и молча ретировался. Нужно было хорошенько подумать. Отметил, что в спину благословений не понеслось — разумница предпочла тоже отправиться по своим делам, видя, что критика худо-бедно воспринята.

Я же поднялся на верхнюю смотровую площадку Дозорной башни и стал расхаживать по ней туда и сюда. Слова девушки будто сорвали какую-то пелену, затуманившую мозг. Насчет сервов, то бишь, крестьян я не очень беспокоился, не до них пока, а вот насчет магии... В самом деле, с чего я вбил себе в голову эту мантру — "я не универсальный гений"? Знаю ведь, что гений — это один процент таланта и девяносто девять процентов труда. А талантлив каждый, надо только раскопать, в чем именно. "Одаренность обязательна, гениальность достижима" — не зря ведь вдалбливали нам эти слова с детского сада. На том стояла вся Империя, ну, плюс еще теория солидарности. Так какого же гхыра я возлагаю надежды исключительно на халяву? Как там — "книга магическая-гипнопедическая, заклятие-пентаграмма психоделическая, учитель мудрый мараз... э-э, мудрый, да"... Почему самому не стать собственным учителем, заранее смирившись, что у него очень глупый ученик, но иного ученика под боком просто нет (разве что Дарзин... гм)? Это ведь не значит, что надо отказываться от "книги магической-гипнопедической" и всего прочего — это всего лишь означает готовность идти любыми путями, лишь бы в выбранном направлении. Есть попутка? Хорошо. Но если попутки нет, потопаю и своими ногами. Возможно, по ходу дела изобретя и собрав велосипед.

Давай-ка, братка, встряхнись! Не вышло двинуться одним путем — двигайся сразу всеми. Главное, двигайся! Прочистив таким образом самому себе мозги (с подачи Дарзин), я свесил ноги с парапета в стометровую бездну и начал усиленно думать. Что мы имеем? По-видимому, танцы почти исчерпали себя. Я могу скомпоновать еще не один десяток комплексов, но что-то подсказывает, что быстрого прогресса там ожидать не приходится. Так, еще ускорить выстрел лучом, желательно, до возможности применения в бою, прыжок усовершенствовать... что-то большее можно получить, лишь сломав парочку стен в собственной голове.

Как это сделать? Начать лучше с самого начала, с фундамента. Итак, можно признать попытку самостоятельного построения Всеобщей Теории Магии неудавшейся. То есть, я знаю, как этого добиться — нужно стать могущественным магом (для чего, опять же, требуется...), основать университет и пару тысяч лет потратить на исследования, попутно подпинывая большой коллектив других магов. Нужно иметь в виду как отдаленную цель (опять планирование на века! Забавно так мозги поворачивает, мировоззрение сильно меняется), однако конкретно здесь и сейчас стоит применить обратный подход — от практики. Кстати, с чего я взял, что маги живут долго? Да девушка рассказала, кто ж еще. И во всех книгах отмечалось — скажем, Фринн Пыльный выводил своих химер триста с чем-то лет, Гласс Дальноок периодически исчезал и появлялся на протяжении тысячи двухсот... так что, перспективы тут были немалые.

Значит, от практики. Хорошо. Попробуем взглянуть на проблему с другой стороны, ведь количество этих самых сторон по умолчанию больше, чем одна. Чтобы хоть как-то совместить магическое восприятие и обычное, мне требуется входить в особый вид транса, сканерно-синестетический. За это время я уже несколько отработал погружение и даже нашел в нем кое-какие положительные стороны, однако все равно он сильно шибает по мозгам, собрать себя в кучу после сеанса довольно затруднительно. Да, пресловутый джатос пробовал, толк от него и в самом деле был. По своему действию это вещество не было похоже на наркотик, эффект был совершенно другой, как если бы я заимел отдохнувший на курорте мозг в пяток килограммов. Держать транс становилось гораздо легче, находиться в нем мог дольше в разы, в результате получилось изобрести еще два заклинания, которые назвал "стекло" и "кадавр". Первое отверждало любой предмет, который я держал в руках, например, полоска прошлогодней травы начинала резать подобно ножу, да что травы, даже полоска сала — прямо-таки мечта днепровита. Обратной стороной становилась огромная хрупкость предмета, кусок хорошо выделанной кожи можно было раскрошить щелчком пальца, словно стеклянный. Держалось оно недолго, сил требовало немало, но это было вторым заклятием, обладавшим какой-то практической ценностью. Я приступил к серии опытов, призванных уточнить границы применимости заклятия.

"Кадавр" превращал меня в труп. Заклятие являлось разновидностью иллюзии, весьма правдоподобной. Я мог потрогать себя и ощутить под пальцами развороченные раны (всякий раз разные, в зависимости от воображения), втянуть носом до боли знакомый запах. Но при попытке, скажем, оторвать струп или откромсать кусочек свисающего мяса "кадавр" немедленно спадал. Вот это было уже по-настоящему ценным приобретением.

Причем два новых заклятия натолкнули меня на довольно простую мысль. Если не получается понять глубинную сущность магии, можно ведь пойти методом аппроксимации. Ведь и у нас не каждый может сам намотать электродвигатель, что нисколько не мешает им пользоваться. В перспективе, конечно, нехорошо, представляющий устройство предмета инженер всегда будет иметь превосходство над пользователем, даже и продвинутым, но для того, чтобы вообще сдвинуться с места — неплохое решение.

Итак, меняем парадигму. Можно представить себе магию, как отдельную пока что непознаваемую сущность, неважно, Вселенский Вычислитель или Волю Предтеч. Классический "черный ящик". Имеем, что доступ к нему дается каждому разумному, во всяком случае, каждому человеку, однако об удобстве пользователя речи нет. Если говорить языком типа-программерским: отдавать элементарные команды процессору можно, а графическую операционную систему, или хотя бы текстовую, не включишь: не написали ещё. Так что каждый маг пишет для себя программы сам, с нуля, и никто не может отменить действенность этих программ. Но сложность их, мягко говоря, невысока. Частное следствие — негатор магии в таком случае возможен лишь в рамках одной магической системы, то есть, прекратить заклятие того же Лирия мог бы только маг, обученный в той же иерархии параметра М — 4-8-32-128. Второе частное следствие — исходя из аксиоматики Гёделя, любая магическая система ограниченна и обладает свойством неполноты. Здесь скрыто то же самое противоречие, что и между высоко— и низкоуровневыми языками программирования — я ощущаю магические проявления в виде комбинации невероятного количества параметров, тогда как другой маг мог бы обойтись одним-двумя операторами. Что? Эврика! Вот оно — вполне возможно, что местные за века и тысячеления исследований создали нечто вроде операционной системы, которую в начале обучения устанавливают ученику, и тот может пользоваться всеми прелестями графического интерфейса. Если успевают, конечно, и ученик не сходит с ума без поддержки.

Могу ли и я соорудить что-то подобное? Рассуждая логически, препятствий тут будет масса невероятная. Например, мне может тупо не хватить мозгов. Даже ввод одного-единственного символа и отображение его на экране вычислителя требует сотен машинных команд, задача обратной дешифровки будет похуже взлома кодов Генштаба, ибо мне не известно вообще ничего. Из десятков и сотен тысяч попыток подачи входных сигналов я пока получил только четыре более-менее приемлемых ответа. Проводя аналогии, я сейчас являюсь стендом для реверс-инженерии и пытаюсь понять назначение сотен ног абсолютно неизвестного процессора — притом, что непонятно даже, какие из них силовые, а какие для данных, какие требуются частоты и напряжения. А — еще машинка находится в работе, и не факт, что я не сломаю там что-нибудь, хотя данный риск я склонен считать минимальным, должна быть какая-то защита от дурака, — или наоборот, она не сломает что-нибудь горе-экспериментатору. Вплоть до выдирания Дара с корнем.