— В целом, я согласен с вами, — сказал Рамос через минуту. — Однако я хотел бы напомнить вам, что раньше печаталось по внешним краям карт.
— Карт? — Льюис подняла обе брови.
— Карты, — подтвердил Рамос. — Раньше они говорили: "Здесь водятся драконы", и — как мы знаем — они ошибались на этот счет. Хотя, возможно, Гегемония не всегда ошибается, и я действительно, действительно не хочу, чтобы меня съели какие-нибудь драконы.
. XIII .
РЕДЖАЙНА, САСКАЧЕВАН, КАНАДА
— Итак, что, по-твоему, я должен ему сказать? — спросил премьер-министр Джеремайя Агамабичи.
Он стоял, сцепив руки за спиной, и смотрел через окна конференц-зала на север, через Законодательную аллею, в сторону ландшафтных деревьев садов королевы Елизаветы II. Он мог просто видеть статую королевы верхом на бирманской лошади и почувствовал знакомый приступ горя и сожаления о том, что случилось с ней и ее семьей, когда кинетическое оружие обрушилось на Лондон. По крайней мере, король Генри и королева-консорт в то время находились в Южной Африке, так что там все еще была королевская семья, хотя новый король был без связи, пока то, что осталось от Канады, пыталось решить, кто должен быть премьер-министром. Агамабичи все еще не был уверен, как он оказался в этом офисе. Несмотря на то, что он почти сорок лет проработал в политике, он никогда не предполагал, что переедет на Сассекс-драйв, 24.
И теперь ты никогда этого не сделаешь, — мрачно подумал он, его глаза потускнели, когда он посмотрел на тяжелый снег, покрывающий сады. Ледяной ветер со свистом пронесся над озером Васкана, поднимая снежные вихри вдоль дорожек, а свинцовое небо обещало еще больше снега ближе к вечеру. Для этого было раннее время зимы ... и все должно было стать намного хуже, прежде чем станет лучше.
— Думаю, мы должны быть осторожны, — сказал Адам Лакри у него за спиной через минуту. Что было не совсем неожиданностью. Лакри был лидером Новой демократической партии Саскачевана, и он был довольно левым даже для НДП. Ему не особенно нравились США до вторжения, и он остро осознавал, что все выжившее население Канады было не больше — а возможно, и меньше — предполагаемых шестнадцати миллионов выживших в нынешнем кармане жилета "президента Хауэлла" в Соединенных Штатах.
— В данном случае я вынужден согласиться, — сказал Джаред Тиммонс, и Агамабичи позволил бровям, которые никто из остальных не мог видеть, слегка изогнуться. Тиммонс был заместителем премьер-министра и секретарем кабинета, и они с Лакри никогда не соглашались. Это было почти предметом гордости для обоих мужчин, хотя, если бы на них надавили по отдельности, каждый из них признал бы, что это было ... контрпродуктивно.
— Я знаю, что Адаму никогда особо не нравились янки, — продолжил Тиммонс, приступая к обязательной критике лидера оппозиции, — и знаю, что мы все долгое время жили в их тени. Но давайте посмотрим правде в глаза, во всей Канаде было меньше граждан, чем в одной только их Калифорнии! Из всего, что мы слышали, Калифорния распалась на кучку миниатюрных воюющих государств после того, как ее разбомбили, и многие остальные штаты сделали то же самое. В конце концов, однако, у них все равно будет чертовски больше населения, чем у нас, и мы сидим на множестве вещей, которые они хотели бы заполучить в свои руки. Нефтяные пески Атабаски, например? Если мы подпишем с ними контракт и растворимся в их электорате, что помешает им использовать Атабаску — или что-либо еще, чем мы владеем, — если они захотят?
Агамабичи тихонько фыркнул. Он был гораздо меньше озабочен эксплуатацией известных запасов нефти, чем мог бы быть когда-то. Если правдой была хотя бы десятая часть того, что этот Хауэлл уже рассказал о возможностях промышленной базы "Гегемонии", которая попала в его руки, то там была целая звездная система "природных ресурсов", которые можно было использовать. Да, и фактически бесконечная чистая энергия, учитывая, что "Гегемония", по-видимому, могла бы сделать со спутниками солнечной энергии и излучаемой энергией. С другой стороны, он подозревал, что Джаред высказывал свою собственную озабоченность — неизбежную потерю идентичности Канады при любом "равноправном" партнерстве со своим южным соседом — в удобных, знакомых выражениях.
— Думаю, что у Адама и Джареда обоих есть веские аргументы, — сказал Янсен Мур. В свои сорок пять Мур — спикер законодательного собрания — был самым молодым человеком в зале, хотя более половины своей жизни активно занимался политикой. За последние год или два в его темных волосах появилось много седины, но он по-прежнему был энергичным, решительным парнем.
— Думаю, что у них обоих есть свои доводы, — повторил он, — но боюсь, что все их вполне перекроет более важный императив: выживание. — Он мрачно оглядел комнату. — До сих пор мы держали голову над водой, но жилье имеет решающее значение, и, несмотря на Атабаску, топлива катастрофически не хватает. Без помощи, которую, по словам "президента Хауэлла", он готов оказать, этой зимой мы потеряем много жизней. — Он сделал паузу для наглядности, и его тон был медленным и размеренным, когда он добавил: — Просто так оно и есть, мистер премьер-министр, и думаю, что каждый человек в этом зале знает это.
— Я согласен, что нам нужна помощь, если мы сможем ее получить, — сказал Лакри. — Я просто ненавижу мысль о продаже нашей коллективной души в процессе.
— Белинда? — спросил премьер-министр, не отворачиваясь от окна.
— По моему мнению, вы должны, по крайней мере, выслушать то, что они хотят сказать. — Акцент Белинды Тиммерман, вынесенный из британской государственной школы, казался немного более выраженным, чем обычно. Помимо этого, ее тон был спокойным, бесстрастным. Трудно было предположить, что вся ее семья, за исключением мужа, одной дочери и единственного внука, была уничтожена дома, в Великобритании.
— Я не говорю, что вы должны принимать все, что они предлагают, — продолжила исполняющая обязанности губернатора. — Говорю, что, учитывая нынешние реалии, я не верю, что у вас есть какой-либо выбор, кроме как, по крайней мере, выслушать их.
— И как, по-вашему, Уайтхолл — старая терминология сохранилась, даже если Лондон представлял собой обугленный узор из перекрывающихся ударных кратеров кинетического оружия, а город Бристоль стал новой столицей Великобритании — отреагирует на "все, что они предлагают"? — наполовину бросил вызов Агамабичи.
— Не имею ни малейшего представления, — призналась Тиммерман, слегка пожав плечами. — Но, несмотря на наши ... беспорядочные сообщения, я понимаю, что его величество присвоил себе гораздо большие полномочия, чем корона имела до вторжения. — Она снова пожала плечами, на этот раз сильнее. — Не имею ни малейшего представления, чем это закончится в конечном счете, но, учитывая то, что случилось с парламентом и всеми министерствами, трудно представить, какой другой вариант у него был, как только ему удалось вернуться в Великобританию.
.— И вы упоминаете об этом, потому что?.. — подсказал Агамабичи, когда она сделала паузу.
— Упоминаю об этом, потому что, хотя я уверена, что король никогда не ожидал унаследовать корону, подозреваю, что он очень серьезно относится к своим новым обязанностям и что он четко понимает нынешнее состояние планеты ... и что нужно сделать, если мы все хотим выжить. Очевидно, что никто из нас — даже, или, возможно, особенно, вы, мистер премьер-министр — не можете принять какие-либо конституционные изменения без согласия короны, но я бы нисколько не удивилась, если бы это согласие было получено, при условии, что характер изменений не был особенно вопиющим.
Агамабичи кивнул. Именно так считал он сам. И даже если король Генри этого не одобрил, потрясений было более чем достаточно, чтобы оправдать — или, по крайней мере, позволить — тому, что осталось от Канады, действовать так, как им казалось наилучшим.
Наконец он отвернулся от окна, повернувшись лицом к внутреннему кругу своих политических союзников и, в случае Лакри, сотрудничающих противников, и сцепил руки за спиной. Он слегка расставил ноги, его плечи расправились, словно на них давил груз ответственности, а его карие глаза были жесткими.
— Ну, что бы мы им в конечном счете ни сказали, мы должны, по крайней мере, сначала выслушать их, — сказал он. — И, как отмечает Белинда, мы не можем официально принять что-либо без одобрения короны, что даст нам немного пространства для маневра, если это понадобится.
Тиммонс оглядел конференц-зал, затем снова посмотрел на премьер-министра.
— Все, что я могу сказать, это то, что я несказанно благодарен за то, что с ними приходится разговаривать вам, а не мне, — сказал он.
Дэйв Дворак последовал за Фелисити Найт, главой администрации премьер-министра Агамабичи, в кабинет. Он понятия не имел, был ли это тот же кабинет, которым пользовался премьер Агамабичи, когда был всего лишь главным исполнительным директором провинции, но он не был огромным. Книжные полки занимали одну стену, другая стена с окнами выходила в снежный мрак, когда послеполуденные хлопья кружились все плотнее, и Джеремайя Агамабичи встал из-за своего стола в знак приветствия.
— Секретарь Дворак, — сказал он, протягивая руку, и Дворак подавил спинальный рефлекс оглянуться через плечо и посмотреть, с кем на самом деле разговаривал другой человек. Он не чувствовал себя "секретарем Двораком".
Заткнись, — сказал он себе и крепко пожал протянутую руку.
— Мистер премьер-министр, — ответил он, склонив голову над их сцепленными руками в сокращенном поклоне. — Спасибо, что согласились поговорить со мной.
— О, я едва ли мог отказаться, — сказал Агамабичи с натянутой улыбкой. — Даже если бы ваш президент не связался со мной, чтобы расчистить путь, прибытие инопланетного шаттла с опознавательными знаками ВВС США привлекло бы мое внимание c довольно приятной стороны.
Дворак улыбнулся в ответ, и премьер-министр махнул рукой в сторону удобных кресел в углу скромного кабинета. Дворак подчинился молчаливому приглашению и с откровенным любопытством изучал Агамабичи, пока они вдвоем усаживались в кресла напротив друг друга.
Премьер-министру было шестьдесят два, у него была окладистая борода, которая все еще оставалась в основном черной, хотя его голова полностью поседела. Он был всего на дюйм или два ниже самого Дворака и очень широкоплеч, с ногами, которые казались непропорционально короткими для человека его роста. Он выглядел усталым, с той пронизывающей до костей усталостью, которую могли вызвать только бесконечные месяцы неослабевающей ответственности, но эти плечи были квадратными, а глаза под кустистыми белыми бровями смотрели очень твердо.
Агамабичи воспользовался возможностью, чтобы вернуть внимание к собеседнику, и он с осторожностью склонялся к мысли, что ему понравилось увиденное.
У его людей было слишком мало справочной информации о Джадсоне Хауэлле и еще меньше об этом Двораке. "Меньше" на самом деле означает "практически никакой". Согласно тому, что им было известно, ему было под сорок или чуть больше сорока, он никогда в жизни не служил в правительстве и — если предположить, что наиболее возмутительные сообщения были точными — в своей жизни до вторжения он управлял стрельбищем. До вторжения вряд ли это привлекло бы к нему внимание толпы в Оттаве, но Агамабичи родился и вырос в сельской провинции, где сельское хозяйство и охота сосуществовали бок о бок.
Внешне Дворак был темноволосым и глазастым, с более коротко подстриженной версией собственной бороды Агамабичи. Он был высоким, и одна рука у него была на перевязи. Если их отчеты были точны, это было потому, что он, черт возьми, чуть не погиб в успешной перестрелке с захватчиками, которые убили так много миллиардов человеческих существ.
И это, — признался себе Джеремайя Агамабичи, — вероятно, было настоящей причиной, по которой ему понравилось то, что он увидел.
— Надеюсь, ваши связи с Гринсборо стали лучше, чем были, сэр? — начал Дворак.
— Теперь, когда мы получили первые коммуникаторы новой модели, они, по крайней мере, так же хороши, как и до вторжения, — подтвердил Агамабичи. — Хотел бы я сказать то же самое об остальной планете. Наша связь с Бристолем такова ... боюсь, не слишком надежна.
— Мы знали, что вы испытываете некоторые трудности в общении с королем, но мы не осознавали, что они все еще серьезны, — сказал Дворак. — Помогло бы, если бы мы развернули центр связи новой модели в Бристоле для использования спутников шонгейри? Мы бы, конечно, проинструктировали ваших собственных ИТ-специалистов о методах шифрования.
— Это было бы очень любезно, — сказал Агамабичи, хотя Дворак почувствовал, что у него немного меньше полной уверенности в безопасности любого шифрования, которое люди Хауэлла могли бы показать британцам.
— Ну, если предположить, что у более амбициозных планов президента Хауэлла есть хоть какая-то надежда на успех, вам, очевидно, придется обсудить их с короной, — резонно заметил новоиспеченный госсекретарь. — Мы должны были подумать об этом и уже вступить в прямой контакт с королем, особенно учитывая, насколько близки США и Великобритания были так долго. Но, честно говоря, мы думали, что вы все еще общаетесь по трансатлантическому кабелю.
— Боюсь, что нет, — покачал головой Агамабичи. — Как я уверен, вы знаете, Ньюфаундленду был нанесен огромный ущерб, и это стоило нам кабельного соединения. О, повреждение остальной части коммуникаций страны не помогло, но сами кабельные терминалы просто исчезли, и привлечь кого-либо для их восстановления в настоящее время просто за пределами наших возможностей.
Выражение лица премьер-министра было мрачным, и Дворак прекрасно это понял.
Никто точно не знал, что сделала провинция Ньюфаундленд и Лабрадор, чтобы разозлить щенков, хотя, скорее всего, провинция просто оказалась не в том месте. Все три его настоящих города и огромное количество поселков получили свои собственные кинетические удары во время первой волны бомбардировок, вероятно, потому, что "щенки" основали крупную базу-спутник в Гранд-Фоллс-Виндзор, в центре Ньюфаундленда. Что, скорее всего, также объясняло, почему они потратили так много времени на "очистку" острова и остальной части Ньюфаундленда и Лабрадора. Во всей провинции никогда не проживало более полумиллиона человек; сейчас их было чертовски много меньше, и те, кто остался, с приближением зимы вели мрачную, беспощадную борьбу за выживание. Средние температуры в Ньюфаундленде обычно были довольно умеренными, колеблясь между шестьюдесятью одним градусом летом и тридцатью двумя градусами зимой, но эта зима уже оказалась намного хуже, чем "обычно", и слишком большая часть инфраструктуры была разрушена в клочья.
— Мы бы очень хотели иметь возможность предложить им хотя бы гуманитарную помощь, — продолжил Агамабичи, — но у нас нет транспорта и, честно говоря, помощи в обрез. И у нас, конечно, нет возможности создать какой-то анклав и восстановить кабельные терминалы.
— Понятно, — кивнул Дворак.
Население Саскачевана до вторжения составляло чуть более миллиона человек. Несмотря на собственное мрачное число погибших, его нынешнее население составляло по меньшей мере 1,5 миллиона человек из-за беженцев, хлынувших с дальнего востока. Альберта сама пострадала от наплыва беженцев, поскольку в ней искали убежища граждане Британской Колумбии. Щенки уделили особое внимание прибрежным районам как в Канаде, так и в США, возможно, потому, что там было сосредоточено так много населения и так много крупных портов. Это, безусловно, объяснило бы, почему был нанесен такой большой ущерб Калифорнии, и это могло бы также объяснить, что случилось с Британской Колумбией. И Виктория, и Ванкувер были стерты с лица Земли во время первоначального удара, а обезглавленное центральное правительство провинции быстро распалось. Многие из выживших в Британской Колумбии искали относительной безопасности в Альберте и Саскачеване, и, по крайней мере, там почти не голодали. В этих двух провинциях находилось более сорока процентов всех канадских ферм, и урожай и домашний скот, которые производились на экспорт, были доступны для того, чтобы прокормить их население — и их гостей — без жестокого голода, от которого страдала большая часть остальной планеты. Агамабичи и его правительству даже удалось отложить достаточный запас продовольствия на зиму. Чего у них не было, так это возможности перевезти сколько-нибудь значительный процент этой пищи в такие места, как воющая пустыня, которая когда-то была Ньюфаундлендом и Лабрадором.
