Der Sohn des Regiments (Рейхов сын)

— Есть данные, что Греция сама готовится к войне на стороне Англии и Франции. — обронил Берия.

— Кто на кого нападет не имеет значения. — ответил Кузнецов. — Важен исход кампании. Насколько мне известно, Гот учитывает возможность греческой атаки и держит часть сил в европейской части Турции. Вопрос лишь в том — достаточные ли?

— Это вопрос скорее к Генштабу и лично Готу. — произнес Сталин. — Ну а настроение на флоте какое? Бодрое?

— Так точно. — ответил нарком ВМФ СССР, едва не брякнувший в ответ фразу из расхожего и избитого анекдота: "Идем ко дну, настроение бодрое". — Флот победой в Аландском сражении воодушевлен и горит желанием отомстить за погибших товарищей. Вчера мне передали коллективное письмо от матросов, старшин и командиров Балтфлота с просьбой увековечить память товарища Трибуца. Предлагают переименовать одну из центральных улиц Ленинграда.

— Увековечить память моряка лучше в названии боевого корабля. Верно я думаю, товарищ Кузнецов? — хитро прищурился Иосиф Виссарионович.

— Так точно, товарищ Сталин. — ответил тот.

— Ви передайте товарищам балтфлотцам, что переговоры о покупке у Германии новейшего, хоть и недостроенного пока, линкора "Тирпиц" практически закончены, и что после подписания договора на его приобретение, назначенного на следующую неделю, кораблю будет присвоено имя Владимира Филлиповича. Товарищу Сталину кажется, что в сложившейся ситуации это будет наилучшим решением. Ну а пока, Николай Герасимович, доложите нам, как на владивостокском Дальзаводе идет переоборудование учебного корабля "Комсомолец" в авианосец, и строительство в Молотовске авианосца проекта Семьдесят один "а", "Щорс".

"Подвиг кашевара", "Правда", 25 мая 1940 г.

Говорят, что повар — исключительно мирная профессия, что удел его, варить супы да каши, кормить мирных граждан или, если это повар военный, красноармейцев. Это верно, труд повара нужен, важен и почетен, особенно же он важен на передовой. Советские солдаты и командиры, руководимые Партией и Правительством СССР, воодушевляемые учением Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина горят желанием придушить империалистическую гидру франко-британских агрессоров и проявляют при этом чудеса мужества и героизма, ежедневно совершая бессмертные подвиги на всех фронтах.

Однако не только пищей духовной жив советский боец. Важную задачу по организации правильного и калорийного питания, поддержания сил красноармейцев, ведущих упорные бои с врагом, выполняют армейские и флотские службы снабжения, повара и коки. Сытная и вкусная пища, которой обеспечивает красноармейцев наша Социалистическая Родина, есть не меньший залог успехов РККА в боях, чем наиболее передовая техника, оружие и боеприпасы. Лучшие повара ресторанов и комбинатов общественного питания добровольцами отправляются служить в вооруженные силы, чтобы всеми своими навыками и знаниями приблизить час неминуемой победы!

Однако ошибется тот, кто скажет, что в службе повара нет места героизму и подвигу. Есть! И для подвигов ежедневных, почти обыденных, когда, мужественно перенося все тяготы военной службы, повара, под огнем артилерии, ударами вражеской авиации, минуя засады и ловушки неприятеля доставляют на передовую горячую пищу, и даже для подвигов с их служебными обязанностями, казалось, мало связанными: неприятель, отлично понимая важность снабжения передовых частей устраивает постоянные атаки не только на колонны с боеприпасами, но и на фуражиров и полевые кухни. И тогда повара, люди, казалось бы, сугубо мирной профессии, берутся за оружие и дают отпор империалистическому агрессору, мужественно встречая его и защищая вверенное им войсковое имущество. И бежит враг, встречаясь с непреклонной стойкостью советских людей, которых иностранные капиталисты надеялись вновь сделать рабами, бессловесной скотиной на службе своих капиталов! Мужеством и коммунистическим жаром своих сердец преодолевают красноармейцы злобные происки врага! Вступая в бой с заведомо сильнейшим противником, не только не бегут — но и побеждают неприятеля!

Так, 20 мая, красноармеец Иван Середа из 63-го Стрелкового корпуса, доставляя полевую кухню к передовым позициям бойцов РККА, успешно ведущих наступление из Турции в Сирию, был атакован британским бронеавтомобилем "Роллс-Ройс". Не дрогнув вступил он в схватку с бронированным монстром, ублюдком английской танковой промышленности, чей экипаж возжелал лишить красноармейцев заслуженного обеда.

Не имея гранат для уничтожения вражеской бронемашины, красноармеец Середа, расстреляв все патроны из винтовки, вооружился топором и дождался приближения противника вплотную, после чего взобрался на его броню, и топором вывел из строя пулемет в его башне, а затем — взял в плен экипаж бронеавтомобиля и доставил его, вместе с полевой кухней, к месту назначения.

За проявленное мужество красноармеец Иван Середа был представлен к званию Герой Советского Союза. (14)

Окрестности Харькова, штаб 14-ой ттбр

29 июня 1940 г., 15 часов 20 минут

— Майор Вилко по вашему приказанию прибыл!

— Присядь, Арсений Тарасович. — начальник особого отдела бригады, Миронов, указал на стул. — Не на плацу мы с тобой, чай, незачем так тянуться и глазами меня преданно есть.

Батальонный комиссар последовал предложению и уселся на скрипнувший стул.

— Что, Василий Михайлович, случилось чего? — поинтересовался он.

— Да как тебе сказать? — вздохнул полковой комиссар — Сигнал по поводу твоего поведения пришел.

— О как. — крякнул Вилко. — И что я натворил?

— А ты не догадываешься? — Миронов хмыкнул.

— Ни сном ни духом! — энергично заявил майор.

Василий Михайлович открыл папку, и начал перелистывать документы.

— Ты даже не представляешь, какая на тебя кляуза похабная пришла... И вредитель ты, и шпион, и агент всего чего только можно из тебя получается. Кто-то из сослуживцев порадел, из тех, с кем вас в Германию командировали. Мы, пока ты во Франции воевал, тебя не трогали, не дело это, срывать бойца с передовой, да и конфуз в международных делах мог выйти — Гудериан, после того как вы с ним гавкнулись, лично за твоими успехами следил. Но теперь уж, извини за прямоту, разбираться будем-то на своей территории, и если хоть десятая доля обвинений подтвердится, я тебя к стенке должен буду поставить, как вредителя и врага народа.

— От это интересно. — хмыкнул хорохорясь Вилко. — Кому ж это я, окромя французов, навредил? Японцам чи шо?

— Молчи, дурак! — рыкнул Миронов — Мы с Японией теперь близкие друзья и соратники. Комиссаром сколько отслужил, а таких простых вещей не понимаешь?

— Ну так чего ж мучиться? — делано изумился майор. — Поставь к стенке весь личный состав воевавшего против японцев батальона — да что мелочиться? — всего Пятьдесят седьмого особого корпуса.

— Потребует политический момент, и поставят. — резко бросил в ответ полковой комиссар и добавил, уже спокойнее — Не ершись, Тарасыч. Я с тобой частным образом покуда беседую, без записей и протоколов.

— Помочь хочешь? — скривил губы Вилко.

— Хочу. — ответил Миронов. — Что ж, если особист, так сразу конченая сволочь, так по-твоему?

— Не обижайся, Василий Михалыч. — после небольшой паузы ответил батальонный комиссар. — Не первый год вместе служим, не думаю я ничего такого про тебя. Мужик ты справедливый и дельный.

— Доброе слово и особисту приятно. — криво улыбнулся полковой комиссар. — Ладно, оставим выяснение личных взаимоотношений до более благоприятных времен, пройдемся, лучше, по твоим прегрешениям.

— Ну давай пройдемся. — согласился майор.

— Начнем с того, что полегче... На капитана Хальсена тебе жалоба была?

— От кого?

— От х...я маво! — взъярился Миронов.

— От него — не было. — хмыкнул Вилко. — А анонимка, да, таки была.

— Почему не отреагировал? — требовательно вопросил Василий Михайлович.

Арсений Тарасович сначала хрюкнул, а затем не выдержал и расхохотался в голос.

— Ты... — он всхлипнул, вытирая выступившие слезы. — Ты хоть знаешь, о чем в ней написано было?

— Ну, просвети. — нахмурился Миронов.

— Написано там было, что второго мая Хальсен и немецкий капитан-танкист, Бейттель его фамилиё...

— Тот, у которого ты с Гудерианом сцепился? — хмыкнул полковой комиссар.

— Он самый, самый он. Так вот, что они вдвоем, будучи оба в увольнении, нализались шнапсу до поросячьего визгу и поперлись к проституткам. — Вилко снова заржал.

— Вот не разделяю твоего веселья, Арсений Тарасович. Они что же, в расположении части пили?

— Да кто б им там дал пить... вдвоем? Без остальных. — фыркнул батальонный комиссар. — Нет, в Валендорфе, в харчевне.

— Ну ладно, в увольнении, в культурном заведении — ведь в культурном?

— Вполне. — кивнул майор.

— Это не грех, раз в кои-то веки можно и накушаться до полного изумления, особенно если в объяснительной указать, что к иностранным напиткам не привык, а потому дозу и не рассчитал. — Вилко кивнул, так оно и было, мол. — Но скажи, это разве нормально, что красный командир и кандидат в члены ВКП(б) к немецким бл...дям в прифронтовой полосе ходит?

— Как же мне надоели эти все, которые норовят в чужой постели свечку подержать без фитиля.

— Почему ж без фитиля-то?

— Потому что она от геморою! Ну какие им были бл...ди, Василий ты мой Михайлович — они ж лыка не вязали! В этом состоянии только накрахмаленный воротничок стоит! Ну и волосы дыбом могут.

— Вот ты-то откуда знаешь, какие они были? — спросил Миронов.

— Так я в это время как раз в Валендорфе был. Кто по-твоему их в часть припер? Я, и старший лейтенант Мукашев Руслан Беркалиевич. Можешь спросить у него. Хальсену, понятное дело, я потом пистон вставил — еще до утреннего рассолу, — ну а уж выносить неподписанный донос на повестку дня партсобрания, это извини. Тем более, что факты истине не соответствуют.

— Ну, ладно. — поморщился полковой комиссар. — Будем считать, что ты проверил факты, изложенные в сигнале, и подтверждения они не нашли. Ты, надеюсь, это не забыл оформить, Тарасыч?

— Обижаешь, Михалыч. — развел руками Вилко. — Все сделал честь по чести.

— Молодец. — легкая улыбка коснулась губ особиста. — Ну а по поводу твоего чрезмерного увлечения азартными играми что скажешь? Это-то я как должен оправдать?

— Ты про то, что я половину немецкой дивизии в карты раздел? — улыбнулся майор. — За это меня вообще к медали представить надо.

— Ну ты нахал, Вилко! — в некотором даже восхищении произнес полковой комиссар. — За азартные игры? К медали?

— Так играть по-разному можно. — пожал плечами тот и полез в нагрудный карман. — Вот у меня тут квитанция даже есть, о количестве сданной в казну валюты. И справочка имеется, на немецком, правда, за подписью начштаба Девятнадцатого мехкорпуса, о том, что добыта оная валюта путем спортивных соревнований с нашими немецкими камрадами.

Миронов глянул на сумму, указанную в квитанции, и присвистнул.

— Напомни мне потом, чтоб я с тобой играть не садился ни при каких условиях. — сказал он. — Но ты молоде-ец! Как ты справку о якобы чемпионате корпуса по покеру из немцев вытряс?

— Ну так они ж никто не просили напоминать о том, что со мной играть не надо. — ухмыльнулся Арсений Тарасович. — Так вот и вытряс. С этим вопросом тоже все?

— С этим — все. — кивнул Василий Михайлович. — Квитанцию и справку в дело подошьем. Ну, а скажи мне, почто ты советскую технику лаял?

— Кто — я?!! — Вилко аж подскочил на стуле, издавшего от этого громкий жалобный скрип. — А выговор о подрыве боевого духа германских союзников путем критики их техники кто получил? Письменный! Пушкин?!!

Батальонный комиссар вышел от начальника особого отдела бригады уже глубоко заполночь, усталый, но довольный. Из заданных ему вопросов можно было сделать вполне определенный вывод о личине неизвестного "доброжелателя", накатавшего на него донос.

— Ну, погоди, сучий потрох. — пробормотал он себе под нос, закуривая папироску. — Доберусь я до тебя.

Две недели спустя решением партийного собрания заместитель командира батальона был исключен из членов Партии за аморальное, не соответствующее образу борца за дело Ленина-Сталина, поведение и снят с занимаемой должности. Компромат на сослуживцев Арсений Тарасович в дело пускать не любил, но исправно его собирал.

Берлин, Вильгельмштрассе, 77

03 июля 1940 г., 11 часов 30 минут

— Поздравляю с генерал-лейтенантом, Эрвин. — улыбнулся вошедшему хозяин кабинета.

— Благодарю, герр рейхсканцлер. — Роммель щелкнул каблуками сапог.

— Да вы присаживайтесь, присаживайтесь. — Гитлер указал на стулья. — Я вызвал вас, чтобы посоветоваться по поводу одного животрепещущего вопроса.

— Со мной, мой Фюрер? — Эрвин Йоганес Ойген Роммель удивленно приподнял бровь. — Право, не уверен, что смогу дать вам совет лучший, чем даст любой иной из генералов Вермахта.

— Главное, что в этом уверен я. — усмехнулся Гитлер. — Скажите, что вы думаете по поводу положения итальянских войск в Ливии?

— Я бы охарактеризовал его как крайне неважнецкое. — ответил генерал. — Остатки Пятой армии после гибели Грациани полностью деморализованы и смогли удержать Мисурату лишь благодаря переброске на восток Десятой армии, также изрядно потрепанной в бесславной тунисской кампании. Не сомневаюсь, что через недолгое время Александер вышибет Гарибольди и из этого города, а там и Триполи возьмет. Тех нескольких батальонов вермахта, которые мы перебросили в Ливию, категорически недостаточно, чтобы повлиять на ход кампании, так что, боюсь, Муссолини скоро останется без африканских колоний, хотя д`Аоста в Эфиопии каким-то чудом еще и держится.

— То есть, вы считаете, что Александер первой своей задачей видит овладение побережьем Ливии, а не захват нефтепромыслов? — поинтересовался Гитлер.

— Абсолютно уверен. — ответил Роммель. — Ему и штурмовать ничего не придется, если он лишит итальянцев снабжения. Сами капитулируют, без воды и продовольствия.

— А если усилить нажим на врага через Турцию?

— Бесполезно. — решительно ответил генерал-лейтенант. — Там чрезмерно гористая местность, мы не сможем реализовать наше преимущество в танковой стратегии нигде, кроме плато Обрук и Урфа, на которые еще и выйти надо. Не сомневаюсь, Гот и Рокоссовский уже давно смогли бы выбить из Турции Вейгана и О`Коннора, если бы решились завалить их позиции трупами своих солдат, но тут встает вопрос о целесообразности таких жертв. Мое мнение — это совершенно нецелесообразно.

— Что ж, я с вами абсолютно согласен. — кивнул Фюрер. — Допустить захват Ливии мы, разумеется, также не можем, а потому было принято решение отправить экспедиционные силы в Африку. Как, по слухам, говаривает геноссе Сталин, est` mnenie назначить командующим экспедиционными силами генерал-лейтенанта Роммеля.

Гитлер усмехнулся.

— Я должен ответить, sluju trudovomu narodu, мой Фюрер? — с улыбкой ответил генерал.

Город Сарыкалмаш, штаб группы армий "Турция"

29 августа 1940 г., 15 часов 20 минут