Этот вопрос тоже беспокоил Флойда, но у него не было удовлетворительного ответа. — Должно быть, она боялась, что его обнаружат, — предположил он. — Если бы она прибыла в эту страну по официальным каналам, ей пришлось бы пройти таможню.
— Но разве у шпионов не должно быть секретных отделений в багаже и тому подобного?
— Все еще слишком велик риск быть обнаруженным. Лучше иметь какой-нибудь закодированный список покупок радиодеталей и инструкции о том, как их собрать.
— Хорошо. — Кюстин встал и прислонился к стене, постукивая пальцем по усам. — Очевидно, что мы все еще не понимаем некоторых вещей. Но давай хотя бы подумаем, что могло бы произойти. Сьюзен Уайт приезжает в Париж в качестве иностранной шпионки и находит себе комнату. Теперь ей нужно поддерживать связь со своими соотечественниками — кем бы и где бы они ни были.
— Или же ей нужно прислушиваться к чужим сигналам, — сказал Флойд.
Кюстин признал правоту Флойда, подняв палец. — Это тоже возможно. Какова бы ни была причина, она собирает этот приемник, начиная с простого радионабора. Возможно, она даже пользовалась им, когда была встревожена. Злоумышленник убил ее, выбросив с балкона, как и подозревал Бланшар. Затем они заметили радиоприемник или уже видели, как она им пользовалась. Очевидно, они хотели уничтожить его, но не могли вынести из комнаты, не привлекая к себе внимания. И, возможно, у них — в единственном или множественном числе — было очень мало времени до того, как им пришлось покинуть комнату. В конце концов, на тротуаре лежало мертвое тело.
— И разбитая пишущая машинка, — добавил Флойд.
— Да, — сказал Кюстин менее уверенно. — Я не совсем уверен, как это соотносится. Возможно, они использовали ее, чтобы ударить как дубинкой.
— Давай пока просто предположим, что убийца торопился, — сказал Флойд.
— У кого бы это ни было, было как раз достаточно времени, чтобы отодвинуть радиоприемник от стены, открыть заднюю крышку и засунуть руку внутрь. Они нанесли все возможные повреждения, надеясь вывести радиосвязь из строя. Несомненно, если бы у них было больше времени, они бы проделали более тщательную работу, но сейчас все выглядит так, как будто они всего лишь оторвали несколько проводов и оставили все как есть.
Флойд отодвинул в сторону один узел проводов, жалея, что у него нет фонарика. — Нам нужно заставить эту штуку работать, — сказал он.
— Что нам нужно сделать, — сказал Кюстин, — так это передать все это дело соответствующим властям.
— Ты думаешь, они отнесутся к этому более серьезно теперь, когда у нас есть сломанный радиоприемник, который мы можем им показать? Признай это, Андре: все это по-прежнему косвенные улики. — Флойд осторожно выбрал один из оголенных проводов и поискал его аналог. — Если бы мы могли это исправить...
— Мы не знаем, взял ли убийца что-нибудь из этого.
— Давай предположим, что они слишком торопились, и давай также предположим, что они не хотели, чтобы их поймали с чем-либо, что могло бы связать их с этой комнатой.
— Это не похоже на тебя — быть таким оптимистом. — Кюстин нахмурился, подошел к двери и приложил к ней ухо. — Подожди, кто-то поднимается по лестнице.
— Давай поставим эту штуку обратно к стене. Быстрее!
Флойд неплотно удерживал крышку на месте, пока Кюстин закреплял ее несколькими оборотами одного винта; остальным придется подождать. Позади них дверь задребезжала, когда кто-то дернул за ручку.
— Это Бланшар, — прошипел Кюстин.
— Минутку, месье, — позвал Флойд, в то время как они вдвоем медленно устанавливали громоздкий радиоприемник на место, царапая и сминая ковер в процессе.
Хозяин громко постучал в дверь. — Откройте, пожалуйста!
— Минутку, — повторил Флойд.
Кюстин вернулся к двери и отпер ее, в то время как Флойд стоял перед радиоприемником, изо всех сил разглаживая ковер каблуком ботинка. — Мы сочли за лучшее запереть дверь, — сказал Флойд. — Не хотелось, чтобы кто-нибудь из соседей совал сюда свой нос.
— И? — спросил Бланшар, входя в комнату. — Вы что-нибудь нашли?
— Мы здесь всего пять минут. — Флойд обвел рукой кругом, жалея, что решил не стоять так близко к радиоприемнику. — Нам еще над многим предстоит поработать. Она была деловитой девчонкой, мадемуазель Уайт.
— Ммм. — Бланшар наблюдал за ними обоими, прищурившись. — Дело в том, месье Флойд, что я уже пришел к такому выводу, основываясь на своих собственных наблюдениях. Я ищу свежие идеи, а не то, что я уже выяснил для себя.
Флойд отошел от радиоприемника. — Вообще-то, мне нужно кое о чем спросить вас. Вы когда-нибудь видели ее здесь с кем-нибудь еще?
— Я никогда не видел ее ни с кем другим за все время, что я ее знал.
— Никогда? — спросил Флойд.
— Даже когда я последовал за ней к станции метро, я не видел, как произошел обмен.
Флойд вспомнил, как Бланшар рассказывал им, как он следил за Сьюзен Уайт, пока она пробиралась к вокзалу с нагруженным чемоданом. Флойд до сих пор забывал эту деталь: она была в его записной книжке, но не занимала первого места в его сознании. Теперь, когда он заподозрил, что она поддерживала контакт с другими агентами (если только, как сказал Кюстин, она не использовала радиосвязь для перехвата чужих передач), у него начало складываться смутное представление о том, как она работала. Она была иностранным агентом в незнакомом городе и большую часть времени действовала в одиночку. Возможно, она получала приказы и разведданные по модифицированной радиосвязи. Но она не могла быть совершенно одна в Париже, иначе передача на станции метро никогда бы не состоялась. Значит, где-то там должны быть и другие агенты, с той же стороны, что и она: небольшая, слабо организованная их сеть, раскинувшаяся по всему Парижу, поддерживала связь с помощью закодированных радиопередач. И если только радиопередачи не исходили очень издалека, то в этом районе должен был быть кто-то, кто отдавал эти приказы.
Флойд испытал странное чувство головокружения: сочетание страха и трепета, которому, как он знал, он не сможет сопротивляться. Это затянуло бы его еще глубже и сделало бы с ним все, что угодно, нравится ему это или нет.
— Вы действительно думаете, что ее убили, не так ли? — спросил его Бланшар.
— Я склоняюсь к этой идее, но все еще не уверен, узнаем ли мы когда-нибудь точно, кто это сделал.
— Вы добились еще какого-нибудь прогресса с документами? — настаивал Бланшар.
Накануне вечером Флойд оставил Грете записку, в которой говорилось, что он нанесет ей визит сегодня позже. — В них может что-то быть, — сказал он. — Но послушайте, месье Бланшар, если она отдала вам эти бумаги на хранение, то, должно быть, чувствовала, что ее жизнь в опасности.
— Это именно то, что я говорил все это время!
— Дело в том, что если убийство было преднамеренным, то оно также могло быть хорошо исполнено. Никаких зацепок, ничего, что могло бы привести к убийце. Не верьте этим детективам из дешевых романов: убийца не всегда совершает ошибку.
— Если вы искренне в это верите, тогда мы можем закончить наш контракт прямо сейчас.
— Для этого еще слишком рано, — сказал Флойд. — Я просто говорю, что в какой-то момент нам, возможно, придется сдаться.
— Сдаться или отступить перед лицом опасности?
Кюстин кашлянул прежде, чем Флойд успел сказать что-нибудь, о чем он мог бы пожалеть. — Нам действительно не следует больше отнимать у вас время этим утром, месье, — мягко сказал он. — Нам предстоит еще многое сделать в этом номере, не говоря уже о параллельных направлениях расследования, которыми мы должны заниматься.
Бланшар обдумал это и вежливо кивнул. — Очень хорошо. Месье Флойд, по крайней мере, ваш коллега, похоже, все еще считает дело разрешимым. — На мгновение его внимание, казалось, привлек потревоженный участок ковра перед радиоприемником, и на его лице промелькнуло понимание. Затем он повернулся и оставил их одних.
— Мне не может не нравиться этот старый болван, — сказал Флойд, — но я действительно хотел бы, чтобы он убрался с глаз долой.
— Это его деньги. Он просто хочет убедиться, что они расходуются с умом. — Кюстин сделал паузу и снова порылся в своем наборе инструментов, прежде чем покачать головой. — Я надеялся, что у меня здесь есть что-нибудь, что я мог бы использовать, чтобы соединить эти провода обратно, но у меня их нет. Мне нужно вернуться в офис.
— Думаешь, что сможешь это исправить?
— Я могу попробовать. Если мы предположим, что ничего не было удалено, то остается только подсоединить оборванные провода.
— Мне они все показались одинаковыми, — сказал Флойд, заглядывая в узкую щель в балконной занавеске. Пятью этажами ниже утреннее солнце превратило мокрую улицу в сверкающее зеркало. Он наблюдал за прохожими, перешагивающими через лужи, и тут что-то привлекло его внимание.
— Конечно, они похожи, — сказал Кюстин. — Тем не менее, должно быть приемлемое количество перестановок. Если я ничего не добьюсь к концу сегодняшнего дня, сомневаюсь, что дополнительное время что-то изменит. — Кюстин немного подождал. — Флойд? Ты слышал хоть слово из того, что я только что сказал?
Флойд отвернулся от окна. — Мне жаль.
— Ты снова думаешь о Грете, не так ли?
— На самом деле, — сказал Флойд, — я думал о той маленькой девочке, стоящей на другой стороне улицы.
— Я не заметил никакой девочки, когда мы приехали.
— Это потому, что ее там не было. Но теперь все выглядит так, как будто она наблюдает за этой комнатой.
Он позволил занавеске соскользнуть обратно на место. Он достаточно хорошо разглядел маленькую девочку, чтобы усомниться в том, что она та самая, которую они видели выходящей из дома Бланшара накануне вечером. Но все же было что-то в том, как свет падал на ее лицо, что заставляло его желать смотреть в другое место.
— Ты же не думаешь всерьез, что ребенок имеет какое-то отношение к этому убийству, не так ли? — спросил Кюстин.
— Конечно, нет, — сказал Флойд.
Они спустились по лестнице в "Матис". К тому времени, как они добрались до машины, наблюдательница исчезла.
ВОСЕМЬ
Шаттл Оже оторвался от "Двадцатого века Лимитед" и взял курс в общем направлении на Марс. Она прижалась лицом к стеклу иллюминатора, чувствуя вибрацию в костях, когда шаттл быстро, пыхтя, включил рулевые двигатели. Хотя она плохо представляла, куда ее везут — или как ее задание вписывается в историю, которую рассказал ей Питер, — она все равно была рада покинуть старый потрепанный космический лайнер. Через пять дней его очарование опасно ослабло, и даже экскурсия с гидом в недра корабля, чтобы осмотреть последний работающий двигатель на антивеществе в Солнечной системе, обеспечила чуть более часа слегка отвлекающего (и откровенно пугающего) развлечения. Марс, по крайней мере, созрел для такой возможности, и она ощутила покалывающее чувство предвкушения, когда лицо планеты, похожее на ириску, стало увеличиваться. Раньше ей не удавалось побывать на Марсе не только из-за нехватки средств. Она считала, что в туристах, которые действительно совершили это путешествие, было что-то омерзительное; какая-то болезненная жажда насладиться ужасом того, что случилось с планетой. Но теперь, когда ее послали сюда по чьему-то приказу, было трудно не захотеть увидеть это самой.
Расчищенная зона начиналась к югу от Элладской равнины и простиралась на север до Сидонии, охватывая все изрытое кратерами нагорье Аравийской Терры. Между полюсами остальная часть Марса была покрыта хрупкими сине-зелеными оттенками: обширные прерии выносливой, измененной генами растительности, образовавшиеся более ста лет назад. Каналы, выгравированные на поверхности с лазерной точностью, представляли собой мерцающие ленты отраженного солнечного света. В узловых точках и стыках ирригационной системы Оже разглядела грязно-белые очертания городов и поселков, пробные царапины дорог и линии привязанных дирижаблей. Было даже несколько тонких полос облаков и горстка шестиугольных озер, сгрудившихся вместе, как ячейки в улье.
Но между Элладой Планитией и Сидонией ничего не росло, ничто не сохранялось, ничто не жило и не двигалось. Даже безмозглые облака проявляли настороженное пренебрежение ко всему этому району. Так продолжалось двадцать три года, с последних дней короткой, но ожесточенной войны, разразившейся между слэшерами и трешерами за права доступа на Землю.
Оже почти не помнила войну. В детстве ее оберегали от худших новостей. Но на самом деле это было не так уж давно, и все еще оставалось ощущение, что определенные счеты еще не сведены. Она подумала о Калискане, потерявшем брата из-за слэшеров в битве за возвращение Фобоса. Война, должно быть, казалась ему вчерашним днем. Как он мог так легко принять участие слэшеров на Земле, после того, что они у него отняли? Как он мог быть таким холодным, таким политиканствующим?
Последовала еще одна серия маневров, на этот раз более плавных, а затем — совершенно без предупреждения — Оже обнаружила, что ее обзор на просматриваемую зону загораживают освещенные, уставленные машинами стены медленно проплывающего мимо стыковочного отсека. За заливом, мелькнувшим на мгновение, виднелся изгибающийся, лишенный воздуха горизонт из очень темных скал.
Ее неправильно информировали о Марсе. Это никогда не было ее пунктом назначения.
Встречающая группа по другую сторону шлюза состояла из восьми мужчин и женщин в военной форме СШБЗ в сопровождении двух роботов-змей.
— Я Эйвелинг, — сказал самый высокий и худощавый мужчина в группе, наблюдая за Оже светло-алюминиево-серыми глазами. У него был испорченный голос: медленный, сдавленный хрип, чтобы разобрать который, ей пришлось напрячься. — Вы будете получать от меня приказы и инструкции на все время вашей миссии. Если это проблема, скажите об этом сейчас.
— А если я не справлюсь с этим? — спросила она.
— Мы посадим вас на первый же корабль, возвращающийся в Тэнглвуд, к тому неприятному маленькому трибуналу, перед которым вы должны предстать.
— Но только с потерей половины моей памяти, — сказала она.
— Правильно.
— Если вы не против, я пока попробую принимать указания, посмотрим, что из этого получится.
— Прекрасно, — сказал Эйвелинг.
У него был вид серьезного жесткого ублюдка, из тех, кто был еще более устрашающим, потому что казался умным и культурным, в то же время создавая неизбежное впечатление, что он мог убить любого в комнате, прежде чем сделает следующий вдох. Ей ничего о нем не говорили, но она сразу поняла, что он ветеран войны и что он, вероятно, убил больше слэшеров, чем она встречала в своей жизни, и что он, вероятно, никогда не пропускал из-за этого ни одной ночи сна.
— Я бы все равно очень хотела, чтобы кто-нибудь рассказал мне, что я делаю на Фобосе, — сказала Оже, когда группа Эйвелинга повела ее от шаттла, а два робота-змеи ползли позади.
— Что вы знаете о Фобосе? — спросил Эйвелинг. Его голос звучал так, как будто его голосовой аппарат был сшит заново из клочьев, реконструирован, как разорванный документ.
