Западня

Немного передохнув и придя чуть-чуть в себя, Люба в этот раз освободила-таки лежащую на кровати почти без признаков жизни Наташу. У той едва хватило сил, когда подруга освободила её полностью от пропотевшей резины и впившихся в запястья наручников, молча доплестись до ванной и забраться под душ. Лишь когда она вышла через полчаса оттуда и позавтракала, к ней постепенно начала возвращаться её обычная, присущая ей энергия. Люба тоже устала за эту ночь, но сил у неё ещё хватало, чтобы ухаживать за вконец измученной подругой. Латекс надевать не стали, Люба весь его вымыла и повесила сохнуть, а в институте обе девушки весь день клевали носом, почти засыпая на ходу и лишь к тому времени, когда пришла пора идти домой, обе немного ожили. Придя после института домой к Наташе, девочки по привычке заглянули в интернет. Морфеус уже ждал их.

-"Ну, вы выдали ночью, морковки резиновые, даже я такого от вас не ждал! А от Любани, тем более! Вас так надолго не хватит, хоть отдыхайте иногда немного!"

-"Ничего, она у меня сегодня получит по полной программе, вон стоит за спиной, потупив глазки, сама чувствует, что провинилась!" Люба действительно ощущала свою вину, она сама не понимала, что это вдруг на неё нашло? А может, понимала? И сама жаждала теперь наказания? Одно было совершенно точно, это то, что она совершенно не жалела о произошедшем накануне. Вспоминать картины вчерашней ночи было сладко и приятно, в животе сразу рождался щекочущий приятный холодок. А ещё более сладко ныло в животе от предвкушения сегодняшней "мести" со стороны Наташи.

-"Ладно, вам видней, дело молодое. Я такой нагрузки долго не выдержал бы. Там есть ещё разные вещицы забавные, развлекайтесь!" Морфеус пропал из чата.

"Ну что? Раздевайся догола, мстить тебе сейчас буду!" — Наталья, хищно улыбаясь, обернулась к затрепетавшей подруге. Та беспрекословно и с радостно забившимся сердцем подчинилась. Пока Люба снимала с себя одежду, Наташа разбирала Морфеусовы игрушки, прикидывая, что использовать для наказания коварной подруги. Занятие это уже само по себе понемногу её возбуждало. Наконец она подошла к обнажённой и покорно ожидающей, сидя на кровати, своей нелёгкой участи Любе. Для начала Наташа приказала свести ей руки за спиной и надела на них узкую моно-перчатку из толстой чёрной резины. Она представляла собой застёгивающийся на молнию чехол с округлым закрытым нижним концом, удерживающий руки пленницы сведёнными вместе. Застегнув молнию, чтобы он не соскальзывал с рук, Наташа закрепила его широкими резиновыми ремнями, перекинув их через плечи подруги и скрестив на её груди, застегнув там на металлические пряжки. Затем она туго затянула ещё два закреплённые поверх моноперчатки широких толстых ремня, одним плотно стянув Любины запястья, а вторым её локти, да так, что они соприкоснулись внутри моноперчатки. Едва холодная резина охватила её руки и туго сжала их вместе за спиной, Люба уже ощутила влажный жар между своих ног. А по мере того, как Наташа возилась с леденящими кожу толстыми резиновыми ремнями и звенящими металлическими пряжками, опутывая этими ремнями подругу, та и вовсе задышала чаще, затем, ощутив, как стягиваются плотно её запястья за спиной, Люба сразу непроизвольно сладко застонала. Второй стон она невольно издала, чувствуя, как неумолимо сближаются её локти, упруго стягиваемые вторым ремнём. Наташа осталась довольна первым результатом своей деятельности. Любу многообещающее начало и вовсе сразу вогнало в привычное уже ей состояние сладкого ступора. Наталья достала из вороха вещей узкую длинную, до щиколоток, резиновую юбку на шнуровке и неторопливо натянула её на бёдра подруги. Та ощутила, что уже сейчас совсем изнемогает от вожделения и вот-вот готова кончить — ведь гладкая чёрная резина так приятно охватила своими эластичными объятиями её ноги и бёдра, легонько и нежно сжав талию! Положив свою пленницу на живот, Наташа стала понемногу затягивать находящуюся на юбке позади шнуровку. Люба ощутила, как при этом всё плотнее сплачивает упругая резина узкого подола её ноги по всей их длине, делая их постепенно монолитом. Скоро она уже совсем не могла пошевелить ногами по отдельности. Наконец Наташа затянула шнуровку и на ягодицах подруги, туго сжав их вместе, но оставив в этом месте между краёв юбки маленькую щель. Прохладный воздух приятно овевал через эту щёлку, крепко стиснутую между ног, разгорячённую, давно уже мокрую от любовной влаги Любину киску. В этот момент Люба попробовала в своём плену пошевелиться. Руки были мягко, но надёжно стянуты резиной моноперчатки, ноги сплотила воедино упругая резина юбки. Любе было удобно и оттого особенно приятно ощущать на руках и ногах этот надёжный резиновый плен, её киска уже давно трепетала от желания. Тем временем Наталья методично продолжала лишать подругу последних капель свободы. Она достала из коробки с вещами закрытый резиновый шлем и вывернула его наизнанку. В приоткрытый рот тяжело дышащей от возбуждения Любы она вставила маленький резиновый кляп, находящийся внутри шлема, а сам шлем вывернула снова, надев его при этом на голову подруге. Прожужжала молния на затылке, прохладная резина приятно прильнула к горящей коже лица и легонько его сжала, отделив Любины глаза непроницаемой чернотой от окружающего мира. Она теперь могла дышать только носом через две трубочки, которые Наташа ей заботливо вставила в ноздри, когда надевала шлем. Неожиданно Люба ощутила, как толчками раздувается кляп у неё во рту, заполняя его весь и плотно придавливая язык. Вероятно, его накачала маленькой помпой, находящейся снаружи, Наташа. Затем стала толчками сжиматься резина самой маски, сдавливая мягко, но плотно лицо и голову, Люба ощутила давление гладкой резины даже на коже век закрытых глаз. В итоге даже их теперь было не открыть, хотя это и без того было бессмысленно в этом шлеме, сделанном без отверстий для глаз. Вероятно, Наталья привела в действие вторую помпу, накачивающую воздух в пространство между двойными стенками шлема на Любиной голове. Наружная поверхность шлема раздулась, подобно шару, а внутренняя туго сжала голову и лицо пленницы. Теперь та ничего не видела и не слышала вокруг, рот полностью заполнял раздувшийся кляп. Чувство абсолютного пленения и изоляции от окружающего мира достигло максимума, ощущение было жутковатым, но эта жуть была приятна Любе. Она ощутила, как подруга ставит её на колени и кладёт грудью на что-то мягкое. Вероятно — на край постели. Трудно было определить точно, будучи упакованной в резину и с руками за спиной. Затем Люба почувствовала, как сквозь щель в шнуровке на ягодицах в её истекающую смазкой киску входит толстый и упругий дилдо, медленно раздвигая собою туго сжатые резиновой юбкой ягодицы. Люба хотела сладко застонать, но даже этого не смогла теперь сделать, кляп и маска позволили ей только жалобно захныкать через нос. Дилдо в её киске тем временем стал совершать энергичные фрикции, постепенно наращивая темп. Люба не слышала, что делает Наташа за её спиной, и только сама тонко попискивала через нос от испытываемых ею сейчас ощущений, делающихся всё более острыми с каждым новым мгновением. Тональность этого писка нарастала по мере приближения Любы к оргазму. Наконец она судорожно забилась в своей резиновой темнице, пискнула на почти ультразвуковой тональности и сразу вся обмякла. Наташа, стоявшая за спиной подруги и находившаяся на втором конце дилдо, в следующий момент тоже содрогнулась и вскрикнула, хотя поначалу ей казалось, что сегодня сил на оргазм у неё нет. Скоро Люба ощутила, как поверх её сжатых резиной ног скользит ещё один холодный чехол, сразу охолодивший своим объятием разгорячённое тело до подмышек. Она ничего не могла видеть, но догадалась, что Наташа надела на неё поверх юбки резиновый мешок, в котором сама провела предыдущую ночь. Пошевелив ступнями, Люба ощутила окружающую их резину и утвердилась в своём предположении окончательно. Она уже не удивилась, почувствовав, как её руки за спиной о потом и тело, стягивает вторая, верхняя часть холодного резинового мешка и затягивается вокруг талии ремень. Это ужасно, но Любино вожделение от осязания окружившего её тело со всех сторон двойного слоя холодной толстой резины снова стало стремительно нарастать. Притом, если Наташа накануне лежала в одинарном мешке и с открытым лицом, то Люба теперь была обтянута двумя слоями холодной резины со всех сторон тотально, без малейшего просвета, единственное сообщение с внешним миром осталось у неё через трубочки в носу. Между тем она ощутила, как подруга положила её, видимо, на кровать и крепко стягивает ещё тело ещё и поверх резиновой поверхности мешка, вероятно, ремнями. Сначала сжало широким ремнём щиколотки, потом другим ремнём плотно сдавило колени. Последним ремнём, на талии, туго прижало стянутые позади руки к спине. Теперь Люба совершенно не могла пошевелиться, лишь совсем немножко извиваясь беспомощно в своём толстом непроницаемом резиновом коконе, словно большая, чёрная резиновая гусеница. Испытываемые в этом сплошном резиновом плену ощущения возбуждали Любу с каждой секундой всё сильней, в то время как Наташа и не думала продолжать любовные игры. Её тоже возбуждали беспомощные конвульсии стянутой толстым слоем латекса и перетянутой ремнями подруги, но сказывалось изнеможение предыдущей ночи. Наташа уже была полностью обессилена. Она обнажённой легла в постель рядом с Любой, упорно ворочающейся в своей резиновой упаковке. Обняв свою обтянутую лоснящейся гладкой резиной подругу, Наталья нежно прижала её к себе и моментально сладко уснула. Зато Любе не спалось! Полностью окружившая её тело резина, ласково, но непреодолимо сжавшая каждый миллиметр её кожи, будоражила и возбуждала всё сильней, Любина киска пылала и трепетала от щекочущего чувства полной беспомощности. "А ведь это то же ощущение, что и во сне, в котором Морфеус превратился в сжимающую тело со всех сторон резину!" Вспомнив свой сон, Люба ощутила новую волну возбуждения, она уже непроизвольно забилась в тщетной попытке пошевелить туго стянутыми за спиной руками или разлепить стянутые вместе ноги. У неё, естественно, ничего из этого не вышло, но зато она внезапно для себя вдруг выгнулась дугой и содрогнулась в превосходном оргазме. Это показалось Любе странным! Ведь она не ласкала на этот раз свою киску, она вообще не могла себя ласкать! Всё произошло у неё от одного только возбуждения. От напряжения всего тела в напрасной борьбе с пленившей его резиной она смогла полноценно разрядиться! Затем она убедилась в течение последующей ночи, и еще не один раз, в возможности достигать оргазма таким способом. Наташа сладко спала, обессиленная предыдущей ночью, а вот Люба только временами могла погрузиться даже не в сон, а в полубредовое состояние дремоты. Это состояние было ей уже знакомо по опыту сна в постели из резиновой клеёнки, но сейчас всё было куда мучительней, острей и слаще, ведь даже лицо пленницы было в липучих объятиях гладкой резины. Люба всю эту ночь страшно потела, полностью лишённая резиной контакта с внешним миром. Она постоянно пробуждалась, ворочаясь в мокрой от пота, скрипящей на теле резине, дико возбуждённая всякий раз к моменту своего очередного пробуждения. Просыпаясь, Люба снова начинала извиваться, делать тщетные попытки вырваться из своей душной резиновой темницы. Она пыталась шевелить туго стянутыми резиной ногами, бесполезно рвала из-за спины руки, лишь бессильно дёргая и поводя при этом плечами. Происходящая раз за разом безрезультатная борьба со спеленавшей всю пленницу бездушной резиновой упаковкой, неизменно заканчивалась на грани полной потери сил очередным оргазмом, после которого Люба просто "отрубалась" на некоторое время. Так прошла в этом сладком бреду вся ночь, полностью вымотавшая Любу, но и подарившая ей почти неземное наслаждение. Она была безмерно благодарна Наталье, подарившей ей в "наказанье" такую сказочную ночь. Утром в своё очередное пробуждение Люба вдруг поняла, что в плену резины остаётся только её тело выше талии, она лежит на спине на своих стянутых резиной руках, а между широко раздвинутых ног работает такой знакомый и родной на ощупь, ловкий язычок подруги. Люба снова, или всё ещё — было возбуждена, она невольно стала сладко попискивать сквозь нос и через секунду ощутила на своих бёдрах тяжесть Наташиного тела. В её исстрадавшуюся за ночь от вожделения киску толчками вошёл резиновый "дружок", столь много раз уже объединявший собою подруг. Девушки заколыхали во встречном движении бёдрами, ускоряя темп и скоро Люба, слабо пискнув напоследок, снова "выключилась", упав в сладкое небытие. Наталья над нею тоже застонала в это время, но подруга не могла этого слышать и видеть сквозь непроницаемую резину шлема, по-прежнему украшавшего её головку. Когда Люба через некоторое время открыла глаза, в них ударил яркий свет. Подслеповато щурясь после окружавшей её всю ночь кромешной тьмы, она села на кровати, понемногу привыкая к освещению спальни, оказавшемуся совсем неярким, мягким светом настольной лампы. На бывшей узнице уже ничего не было надето, руки и ноги были свободны. Из ванной доносился плеск воды, очевидно, там мылась Наташа.

6.

А на другой день снова приехали Наташины родители, и началась обычная жизнь. Оказалось, подруги немного запустили учёбу в последнее время, что не было странным, при их времяпровождении в последнее время. Конечно, их обеих тянуло заняться лесбийскими играми снова, и Люба была бы не против продолжения, но Наташа ей твёрдо сказала:

"Всё, пока все "хвосты" не сдадим, никаких игр! Эдак можно вообще учёбу забросить!" Она решительно собрала все подарки Морфеуса и закрыла их в большой запирающийся ящик в своём шкафу. Люба немного погрустила и смирилась с решением подруги. Тем более что ощущала себя изрядно уставшей от сексуальных развлечений! Отныне она лишь изредка продолжала развлекать сама себя по ночам дома, временами надевая для этого свои розовые резиновые перчатки и заворачиваясь обнажённой до утра в холодную медицинскую клеёнку у себя в постели. А что ещё ей оставалось делать? Но эти занятия были теперь, после их совместных с Наташей новогодних приключений и всего произошедшего с подругами за последнее время, лишь хилой заменой и производили слабое впечатление. Как езда на дорожном велосипеде после поездки на спортивном автомобиле. Вроде — тоже ведь едешь и колёса есть, а всё — не то! Ни скорости, ни комфорта! Только воспоминания об играх с подругой, об запертых у неё в шкафу игрушках Морфеуса и накопившееся возбуждение дарили подобным развлечениям хоть некоторую остроту, позволяя достичь оргазма. Люба таким способом временами лишь сбрасывала накопившееся напряжение, когда становилось совсем невмоготу терпеть отсутствие столь полюбившихся развлечений с Наташей. Морфеус девушек пока тоже почти не беспокоил. Он остался доволен материалом, отснятым в последние две ночи, и согласился дать им перерыв до лета, чтобы подруги закончили семестр. Да и не было всё равно возможности для ночных развлечений! Ведь родители Наташи всю весну почти не выезжали за границу, у них как раз накопились дела на родине, которые они целыми днями и "разгребали". Так что возможности поиграть у девочек всё равно было мало, хотя они по-прежнему были неразлучны. Правда, чаще родители Наташи дома бывать не стали, но ночевать теперь приезжали домой почти регулярно.