— Слушай, Валентина… Валя… Валюша… Я тут с пьяных глаз подумал: а не сочетаться ли нам с тобой законным браком? А то вроде — взрослые люди, а встречаемся чуть ли не тайком — как школьники.
Вновь вижу широко раскрытые в недоумении глаза и спрашиваю:
— Я вообще тебе нравлюсь… Эээ… Как мужчина?
— Хахахаха, — снова залилась как колокольчик и, дёрнув меня за завязку кальсон, так что они с меня свалились, — прыгай под одеяло, мужчина!
Ну, что ж… Если женщина просит — значит надо прыгать.
* * *
После безумного (почти семейного) траха, я уснул как младенец после мамкиной сиськи, без сновидения и проснулся лишь от лёгкого укуса за мочку уха и шёпота:
— Вставай, соня! Тебя люди ждут…
Переворачиваясь на другой бочок:
— Посылай их на хер, я на пенсии.
Однако, она была настойчиво:
— Вставай, говорю! Уже почти обед.
Приоткрыв один глаз:
— А замуж за меня пойдёшь?
Спросил и тут же появился вполне закономерный вопрос:
«Странно, а что они «в реале» не расписались?».
Присев на краешек кровати, погрустнев:
— Ты же знаешь, у нас никогда не будет детей…
«Понятно. Восемнадцать лет, фабрика, первый сексуальный опыт, «залёт» и, поздний, да у тому же как пить дать — «подпольный» аборт… Жаль девку».
Погладив по головке и поцеловав, ласково:
— Возьмём на воспитание сироту — мало их что ли в СССР?
«А скоро будет ещё больше».
Помолчав:
— Ты же знаешь, Иосиф: Светлана была и будет против.
Сразу спросонья не дошло:
— Кто такая «Светлана»…? Не было у меня с ней ничё. Ах, эта шлю… Хм, гкхм… Моя, хм, гкхм… Дочь…
Распустил, блин, Реципиент семейку.
Однако, чё делать?
— …Отцу перечить? Выпорю засранку!
Та, ударив по коленям ладонями, вновь закатилась в смехе, как будто я сказал что-то смешное.
Спать расхотелось, захотелось посетить «удобства» и наоборот — что-нибудь покушать.
Дождавшись когда высмеется, тонко намекаю:
— Ты вроде говорила, что уже обед?
— Всё готово, товарищи ждут, как появишься в столовой — будут накрывать.
После «удобств» подхожу к платяному шкафу и открыв, долго стою, не соображая что выбрать… В чём он дома то ходил?
Хорошо, что есть у кого спросить:
— Валюш! Что мне наиболее идёт в это время суток?
После очередного взрыва хохота, я был облачён в холщовые брюки, домашние тапочки, в белую хлопчатобумажную рубашку и простенькую полотняную курточку.
Посмотрел на себя в зеркало и Реципиента в нём не узнал: по мне — так он постоянно рассекал в стального цвета френче и сапогах…
Вот что значит сложившейся образ!
Взяв Валентину под локоток:
— Пойдём, проводишь…
Затем с отчётливо слышимыми оттенками мужского сексизма, надавливаю:
— …А над моим предложением «руки и сердца» подумай: срок у тебя до вечера.
Конечно же дети Сталина — тоже нутром почуят, что их папка — уже не их папка. Но такое изменение отношения, легко можно будет объяснить детской ревностью.
Хорошо придумано, да?
Впрочем, «хоромы» Вождя народов оказались настоль скромны, что я и один бы не заблудился. Из спальни вышли с задумавшейся Валентиной в зал с большим столом, затем через прихожую в столовую, где находился обеденный стол на восемь персон. Всё чисто, аккуратно, но…
Скромно до неприличия!
Блин, у меня — регионально олигарха и, то особнячок — как бы ни на порядок был больше и не в пример богаче обставлен.
* * *
За обеденным столом сидели все мои вчерашние собутыльники, плюс незваный на вечеринке гость — Лаврентий Павлович Берия. Судя по кругам под его глазами — у того в отличии от других, была бессонная ночь.
— Привет всей честной компании, — жизнерадостно поприветствовал я и, спросил, — чем опохмеляемся? …О, «Боржоми»!
Мне давай рассказывать об завершении вчерашних приключений:
— Когда уезжали из «Арагви», Вы прихватили с собой ящик.
— Пытались рассчитаться пистолетом, но Вас не так поняли и…
Прерываю морщась как от очень кислого:
— На этом достаточно. Остальное давайте предоставим сочинять историкам.
Берия, понимающе сверкнув «стёклышками»:
— Огласки не будет, я взял с каждого посетителя подписку.
Отмахиваюсь:
— Да мне собственно по хер, я ведь не Сталин.
Налив себе стакан минералки из початой бутылки и, смакуя не торопясь осушив его, вопрошаю у Берии:
— Лаврентий Павлович! А Вас то, каким ветром занесло на нашу гулянку? Неужто, заведующий тем заведением посмел на самого(!) Сталина стукануть?
Тот:
— Пачему «стуканул»? Кабынет, где вы… Хм, гкхм… Так вэсело гуляли — находится на прослушке. Для спэциальных целей, панятно, да?
С замиранием сердца:
— Понятно, конечно. Ну, и…
Тот, понимая мою озабоченность, с лёгким кивком:
— Харашо, что я был в своём кабынете, когда дежурный сообщил что в нём сам(!) товарищ Сталин… Я всех выгнал и слушал вашу «исповедь», эээ…
— Иосиф Виссарионович.
Берия улыбнулся, хищно поблёскивая стёклышками пенсне:
— Понимаю почэму Вы не называете свои настоящие фамилию, имя и отчество.
Приложив ладонь к груди:
— Несмотря на то, что пишут про вашу личность наши продажные историки — всегда считал Вас умнейшим человеком, Лаврентий Павлович.
Тот с жестью в голосе:
— Если по-вашему я — «умнэйший человек», то почэму…?
Слова застряли у него в горле, поэтому я подсказал и сразу ответил:
— Почему Вы так плохо кончили? Потому что в политической борьбе чаще всего побеждает не умнейший — а подлейший. Вы — непревзойдённый технарь, Лаврентий Павлович. Возможно после Сталина, Вы — самый успешный менеджер двадцатого века… Но политика — не ваш конёк!
Наклонившись ко мне почти вплотную:
— Иосиф Виссарионович! Имэна тех — кто со мной так обошёлся, скажите?
— Конечно, нет.
Берия отчаянно нервничал и поэтому его акцент резал слух:
— Пачэму?
— Во-первых, я не уверен что назову истинных виновников: ведь историкам верить — себя не уважать… А вдруг всё было совсем иначе и пострадают невиновные?
— А во-вторых?
— А во-вторых, потому что Вы сразу начнёте «дергаться» и станет ещё хуже. Занимайтесь чем занимались, а там куда кривая вывезет.
Тот, схватившись за голову:
— А куда она «вывезет»? Я похищал, насыловал и убивал школьниц… Это — ПЫЗДЭЦ!!!
— Да, да! А ещё Вы — агент разведки мусавитистов, британский шпион, заговорщик — готовящий государственный переворот, свержение Советской власти и установление фашисткой диктатуры. Если что-то пропустил, Вы уж извините: специально вашей биографией не занимался.
Тот, покраснев свежесваренным раком:
— Я нэ панимаю. Я нэ боюсь смэрти: я к ней был готов в любой момэнт — ещё на подпольной работе… Если бы мэня просто расстрэляли… Но так меня ославить перед потомками… За что?
Пожав плечами:
— Не Вы первый — не Вы последний. Не так ли большевики ославили российских императоров? В будущем — довольно распространённая технология, применяемая не только к отдельным личностям — к целым народам и странам. Называется «демонизация».
Берия, уже аж рычит, аж Власик напрягся:
— Скажи мнэ, кто?!
— Мы перешли на «ты»…?
Успокаивающим тоном:
— …Лаврентий, не кипишуй! Виноваты не отдельные личности — виновата СИСТЕМА!!! Одних уберёшь — на смену им придут другие, возможно ещё более худшие. А всю систему переформатировать — у нас с тобой кишка тонка.
Внезапно в подсознании всплыло без спросу:
«Из протокола допроса главы службы охраны Берии Рафаэля Саркисова:
"По поручению Берии я занимался сводничеством — подыскивал для него девушек и женщин, с которыми он сожительствовал. Таких женщин у Берии было очень много, и я вёл специальный список, где указывал фамилии женщин, их номера телефонов и другие сведения. Кроме меня сводничеством занимался и мой заместитель Надарая. Он, так же как и я, по поручению Берии подыскивал для него женщин и имел список"…».
— Хотя… Кое-что я могу для тебя сделать: убери из своего «ближнего круга» всех лиц кавказского происхождения — это они дали на тебя такие дикие показания. Грамотно и постепенно, конечно… Но обязательно убери.
Здесь две девушки-подавальщицы принесли обед и волей-неволей пришлось замолчать. Берия не ел, он глубоко задумался и довольно-таки долго — его не было слышно.
* * *
Обед на сталинской даче тоже не претендовал на особенный изыск, хотя был приготовлен безукоризненно и просто таял во рту: русский борщ, гречневая каша с маслом, отварное мясо, птица, свежие овощи и зелень.
Власик и Косынкин в присутствии грозного Наркома НКВД, видать, не решались выступать с инициативой и во время обеда, её взял на себя профессор Виноградов:
— Иосиф Виссарионович!
— Я Вас внимательно слушаю, Владимир Никитич…
— Вы рассказывали нам об поистине катастрофическом результате предстающей войны с Германией…
— Было дело, помню. Её ещё Великой Отечественной Войной назовут — по аналогии войны с Наполеоном 1812-го года…Что Вы ещё хотели бы узнать?
В этот момент зазвонил телефон.
Поднявший трубку Поскребышев, прикрыв микрофон ладонью, смотри на меня::
— Звонит товарищ Молотов…
— Передайте ему, что заявление об увольнении по достижению пенсионного возраста, я передам через Вас завтра и положите трубку.
Все сидят переглядываются, даже Берия, а я и вида не подав:
— Так что Вас интересует, профессор?
Тот поочерёдно глянув на ушедшего в себя Берию, Власика и Косынкина:
— А если бы результат этой войны был бы иным — более благоприятным для нашего государства и народа, произошли бы те события — приведшие к столь беспрецедентному фиаско в начале 90-х годов?
Это была моя любимая тема, поэтому я «завёлся» сразу:
— О, по этому поводу в постсоветской России даже новый жанр ненаучной фантастки появился! «Альтернативная история» называется…
Подумав, подумав, почесав небритый сталинский подбородок, продолжаю:
— …Конечно, страна была бы несколько другой — ведь нанесен был огромный материальный урон, погибли самые лучшие люди. А вот какой именно «другой» — лучшей или худшей, чем «реальный» СССР — угадать невозможно.
Виноградов удивляется:
— Разве может быть хуже?
— Да, запросто! Вот представьте себе, Док: Российская Империя победила бы Японию в 1905-м году… Что произошло бы?
— Не знаю.
— Наши бы политики и генералы, распетушив хвост — решили бы присоединить к Империи Маньчжурию, Корею и возможно ещё что-нибудь… И получили бы войну с объединённой коалицией ведущих мировых держав. Пример понятен?
— Вполне…
Этот ушел в себя вслед за Берией, а вместо него Поскребышев:
— Так всё-таки возможно сделать исход этой войны — более благоприятным для нашего государства и народа? Спасти хотя бы миллион жизней советских людей…?
Начинаю раздражаться и снова обратясь к Виноградову, ибо Поскрёбышев убежал к зазвонившему телефону:
— Миллион, пять или даже десять миллионов… Вот Вы же врач, Владимир Никитич! «Попали» Вы положим в Средневековье и получив неограниченную власть в виде «рояля», спасли население большого города от эпидемии… Представляете такую ситуацию?
— Легко! Достаточно лишь самых элементарных методов гигиены.
— Без болезней, народ плодится и размножается подобно стадам австралийских кроликов… И вдруг начинает вымирать от голода, ибо тогдашняя технология сельского хозяйства не позволяет прокормить столько народа.
Тот, печально кивнул:
— Да… В сельском хозяйстве я не особо силён.
Продолжаю открытым текстом:
— Если начало и течение Великой Отечественной Войны будет более благоприятным для СССР, его высшее политическое руководство захочет присоединить к социалистическому лагерю не только Польшу, Венгрию, Чехословакию и ГДР, а как минимум — целиком всю Германию, Австрию и страны Бенилюкса и Балкан… И война которая называлась «Холодная» — станет в новой реальности горячей. И стало быть все «сэкономленные» жизни — кошке под хвост…
Увидев произведённое впечатление, гружу дальше:
— …И даже не будь войны, это сколько дополнительных нахлебников на шею? Которые не просто будут сидеть на нашей школе, но и бунтовать-восставать по каждому поводу и без онного. И в итоге сё кончится тем же самым: как только Россия исчерпает свои ресурсы, распадётся сперва Соцлагерь, затем — СССР.
Поскребышев, с трубкой у уха:
— Звонит товарищ Воскресенский… Что ему сказать?
— Скажите ему, чтоб больше сюда не звонил.
Помолчав, я решил поставить жирную точку на этой теме:
— В любом случае товарищ Сталин не вечен. А после его кончины начнётся дикая борьба за власть и по определению — победит в ней не самый умный и достойный, а самый подлый…
Посмотрев в глаза Берии:
— …А самый подлый и вероломный, способный называя другом — воткнуть нож в спину.
Тот прищурившись:
— Хрущёв?
Стараясь нейтральным голосом:
— Возможно и он. А возможно и Вы, Лаврентий Павлович… Ведь власть портит человека и невозможно предугадать заранее — каким он будет после двенадцати лет пребывания в этой кодле.
Виноградов растерянно:
— Так неужели ничего сделать нельзя?
— Почему, нельзя? Можно как я и предлагал ранее — залечь на дно и постараться выжить самому и помочь выжить своим самым близким. Разве этого мало?
Обратясь к Берии:
— Вам, Лаврентий, я бы настоятельно порекомендовал уйти с этой козлячьей должности и устроиться директором какого-нибудь большого промышленного предприятия, желательно оборонного …
Мечтательно:
— ….Я бы Вам изредка подкидывал «заклёпки», а Вы бы их дружно «пилили» с коллективом. И отвечаю за свои слова: не миллионы — но сотни тысяч жизней таким образом, мы бы с вами спасли.
Косынкин, впервые подав голос, который оказался на удивление твёрдым и решительным:
— Ваше так называемое «попадание» — это не просто так, не какая-то случайность — а промысел Всевышнего — с какой-то вполне определённой целью. И Вы обязаны её выполнить!
Категорически:
— Я не получил никаких инструкций от Всевышнего, поэтому не считаю себя обязанным.
— А тайны знаки Вам были?
— Что именно?
Неуверенно:
— Ну, не знаю… Сон какой-нибудь, например.
Вздохнув об утраченном давным-давно в далёком будущем детстве:
— Был сегодня ночью сон. Я в пионерском лагере, пою песни, жру печённую картошку и щщщупаю за сиськи девочку… Это «знак» и к чему он?
