Она гибко наклонилась, то ли поставив что-то на землю, то ли отвесив церемонный поклон кому-то перед собой, и принялась танцевать под слышную только ей музыку — сначала медленно и неуверенно, словно вспоминая па, потом все быстрее и быстрее. Танец завораживал, мозг дроу словно впал в нирвану и только глаза внимательно следили за отточенными движениями грациозной и сильной женской фигурки кружащейся посреди бескрайней ровно колышущейся, словно дышащей степи. Эльф вздрогнул, выныривая из оцепеняющего наваждения, когда супруга, танцуя, приблизилась к нему и рывком выдернула из его ножен саблю. Пляска стала быстрой, в ней появилась какая-то жесткость, сабля легким свистом словно отбивала ритм, легко описывая секущие круги в темном воздухе.

Если бы не наводимая на разум оцепенелость, когда охота просто стоять и бесконечно взирать на танцующую обнаженную женщину, эльф попытался бы понять, что это все означает, больно уж странно вела себя супруга, возможно он бы вспомнил, что именно такой изображают богиню Эйлистири — пляшущей ночью с обнаженным серебряным мечом, отбрасывающем в танце длинные сияющие блики лунного света. Но странный транс в который впал Вила'Рай словно отключил любую возможность думать. Эльф так и простоял неподвижно, словно зачарованный, пока танец не кончился эффектным жестом — приземляясь из прыжка на одно колено, Галяэль словно опытный воин вбила саблю в землю почти по рукоять практически там же, где и начался ее танец и обессилено осталась сидеть, завесив лицо рассыпавшимися волосами.

Эльф словно через силу пришел в себя. Если бы не постоянная мысль 'мы в Злых Степях, их не зря называли так', если бы не ставшая постоянной потребность все время быть начеку, возможно он бы просто уснул прямо тут расположившись в траве, потому как зрелище танца странным образом выпило из него все силы, с таким трудом восстановленные за прошедшие сутки. Впору было подумать о притаившемся неподалеку вомпере — доводилось слышать, что именно так кровососущая нежить ломает сопротивление жертв — но вомперов рядом и в помине не было. Был он сам и его супруга, которая тоже совершенно очевидно выбилась из сил.

На подгибающихся ногах Вила'Рай поспешил к сидящей в траве эльфийке, присел рядом, обнял и она послушно словно тряпичная кукла привалилась к нему.

— Поцелуй меня! — тихо сказала эльфийка. И подставила мягкие теплые губы.

20.

Поцелуй был хоть и длинный, но получился каким-то умиротворенным. Эльф еще в себя не пришел после навалившегося на него странного ощущения, а его супруга словно думала о чем-то таком важном, что и поцелуй у нее вышел очень непривычным. Не легкий дружеский, не шутливо подначивающий, не страстный, впивающийся, а какой-то новый. Вила'Рай никак не мог понять, что тут не так. Может быть, еще и потому, что 'не так' было все вокруг — и громадное небо с мириадами сверкающих на нем звезд, такое пугающее и бездонное, что иногда эльф ловил себя на мысли, что боится упасть в него, и степь, неуютно широкая, безгранично лежащая вокруг и странноватая шелковистая трава с ее словно живым шепотом, непривычный ветер, обдувающий как ни один нормальный поток воздуха в пещерах, тысячи странных запахов вокруг. Да и то, что его супруга впервые танцевала обнаженной с саблей, открыто, посреди лунной ночи и при нем — было тоже странно. Жрицы Эйлистири отмечали свои ритуалы без посторонних свидетелей и не так, чтобы любой мог их увидеть. Какая-то сказочная была эта ночь, сказочная и дикая. Галяэль уткнулась лицом в грудь мужу, а он мягко погладил ее по сбившимся за время боев волосам. Это тоже было непривычно — шевелюра у эльфийки была всегда пушистой, вкусно пахнущей. А теперь в волосы набились чужие, злые запахи последних дней: и горького дыма горящих жилищ и тяжелый дух крови из ран и сладковатый душок смерти и спертый привкус кирпичной пыли и острый — женского пота. Так от супруги не пахло никогда. Теперь же еще добавлялись и ароматы степи, сухого ковыля, травы, земли, смешиваясь в странном диком сочетании жизни и смерти.

Вила'Рай вздрогнул. С испугом понял, что уснул — вот так, как сидел. Супруга тихо посапывала носиком в его объятиях, сторожевая летучая мышь тоже неподвижно расположилась на расстоянии вытянутой руки. Выругав себя от души, но беззвучно, чтобы не будить жену, эльф тут же послал лазутчицу в небо и та мигом спиральным хаотическим полетом облетела место странного привала своих хозяев. Но вокруг все было тихо и спокойно, никто не подкрадывался к паре беглецов, только серебристые волны освещенной луной травы неслись по степи под теплым ночным ветерком. Это было красиво, и некоторое время эльф любовался зрелищем. Ему доводилось видеть на картинах, что так же выглядит ночное море, только там вода, а не трава. Такое завораживало. На всякий случай навесил вуаль, а то чувствовал себя неловко посреди открытого пространства, под распахнутым до горизонта звездным небом. Супруга спокойно спала у него в объятиях, и эльф вдруг подумал, что и здесь, в этом непривычном мире жить можно. Осторожно, чтобы не разбудить и как можно более нежно погладил жену по гладенькой и такой знакомой спинке тыльной стороной руки — как у всех лукарей пальцы у него были жесткие, мозолистые и никак не подходили для того, чтобы гладить бархатистую женскую кожу. Эльфийка коротко мурлыкнула, как всегда делала при поглаживании, прижалась теснее.

Вила'Рай усмехнулся. Только сейчас до него, наконец, совершенно дошло, что им удалось спастись. И ему и супруге. Они остались живы и будут жить. И это самое важное, что им удалось сделать за прошлое время. Конечно, потерян и дом и все имущество, но, в конце концов, это не самое главное, жили они не богато, в достатке средних горожан, руки-ноги целы и самое важное — они вместе, как и раньше. И хотя тот мир, в котором им предстояло теперь жить, был не таким уютным, как городок в пещерах, но они справятся. То сокровище, которое сладко посапывало у него на груди, было самым ценным, теперь он это понимал совершенно точно. У людей была такая странноватая легенда, что Создатель сделал сначала людей не такими, какие они сейчас, а иначе — двутелыми, на манер кентавров и этих ящероподобных, и потом за грехи и провинности разделил, и потому каждому человеку важно было отыскать среди тысяч окружающих его именно ту, свою половинку. Чушь, конечно, как и все нелепые и дурацкие человеческие мифы, глупее которых только гномские. Но вот сейчас, сидя под куполом неба, эльфу показалось, что что-то в этой глупой легенде было верным. Маленькая лекарка, стойко вынесшая ужас нашествия, была теперь такой же частью эльфа, как его рука или сердце. Он не мог представить себе, что бы чувствовал, если бы не смог спасти ее. И он благодарно и легонечко, мизинцем, единственным пальчиком, на котором кожа не была покрыта жесткими мозолями от тетивы, провел по самому краешку раковины аккуратного остроконечного женского ушка. Тихо подул, убрав непослушную прядку волос с виска. Прикоснулся губами к коже и не смог оторваться, целуя щеку, закрытый глаз и лоб.

— Ммм? — не открывая глаз, спросила, потянувшись Галяэль.

— Ты самая лучшая! — прошептал ей в стоящее торчком ушко муж.

— Продолжай! — мурлыкающим голосом ответила супруга, подставляя губы.

— Мымымм — сказал в момент поцелуя эльф.

— Угум! — одобрила сказанное опытная жена.

Вообще-то эльфийская одежда достаточно сложна для посторонних большим количеством пряжек, ремешков и шнурованных завязок. Но это для посторонних. Сами эльфы умеют довольно быстро одеваться, не зря они считаются хорошими воинами. Раздеваться, впрочем, они тоже умеют быстро. И Вила'Рай был хорошим воином. Его немного смущало, что все это время, с того момента, как они выскочили за порог своего дома им не удалось толком помыться, а в его маленькой семье было негласно принято любить друг друга чистыми. Но сейчас эта мысль проскользнула быстро и забылась. Потому как в его объятиях была самая лучшая женщина, которую он теперь после всех этих бед не променял бы ни на какую другую, самая желанная, самая красивая и самая темпераментная. Это отбивало всякие мысли и тела прижимались друг к другу так тесно, словно и впрямь слились в одно целое, как в странноватой людской легенде. Это отдавало немного безумием, любить друг друга под сверкающим бриллиантами неведомых звезд небом посреди ночи, но пока они были счастливы обладанием, наплевать было на приличия, некая первобытная дикость последнего времени меняла их привычки, обычная стыдливость и робкая нежность молодой жены, аккуратность мужа — все полетело в тартарары и это нравилось обоим. Галяэль обычно стеснялась того, что у нее маленькие остроконечные груди, для темных эльфов каноном были круглые и большие, теперь она сама подставила соски под гладящие ее тело руки мужа и сладостно застонав, запрокинула голову, открыв для поцелуев шею. Вила'Рай был на грани того, чтобы заплакать от восторга и накатившего счастья, сейчас его супруга отдавалась ему до последней частички самой себя и он так же принадлежал ей всем телом, это было очень новое ощущение и казалось, что в слиянии тел участвуют все клеточки.

Эльфийка, обычно стеснявшаяся соседей и потому сдерживавшая себя, теперь ахала, стонала и даже повизгивала от наслаждения, что будоражило новизной ее супруга больше, чем даже вид ее прелестей, от которых он всегда терял голову, и был готов схватить в объятия супругу, как только видел ее круглые бедра или груди в вырезе мантии. Теперь она была совершенно обнаженной в его объятиях и это просто заставляло его совершенно потерять голову. Прикосновения вызывали катившиеся по коже волны острого истомного наслаждения, поцелуи давали невероятно сладостные чувства, а ощущения слияния нежнейших органов, этих символов делающих одного из них мужчиной, а другую — женщиной, отключили все мысли кроме восторга.

Наслаждение стало нестерпимым, дошло до своего пика, выше которого простым смертным было не подняться, Галяэль хрипло рыча забилась и обмякла, а Вила'Рай только и успел порадоваться тому, что так порадовал супругу, как на него накатило то же самое высшее любовное чувство и он обессилено рухнул рядом с прекрасным телом своей любимой.

Каждому взрослому темному эльфу отлично известно, что после любви он обязан еще ласкать свою эльфийку, чтобы ей было приятно. Увы, Вила'Рай ощутил жгучий стыд, поняв, что он моментально уснул, словно какой-то человеческий самец. Он и проснулся то внезапно, как вынырнул и очень удивился тому, что облокотившаяся на острый локоть Галяэль пальчиком с коротко остриженным, как у всех лекарок, ноготком чертит у него на груди рунические знаки. При этом она мягко улыбалась и вовсе не выглядела сердитой.

— Гхм, я как-то совершенно не ожидал, что все оно вот так вот как-то не этак — спросонья начал оправдываться эльф.

— Ничего страшного — невозмутимо прошептала ему в ухо супруга.

— Ты не сердишься?

— Конечно, нет. Мы просто попробовали нечто новое. Во всяком случае, последняя поза как раз была характерна для плотских утех у людей. Очевидно, ты решил попробовать и дальше подражать им. Вполне получилось. Человеки-самцы всегда завершают акт любви тем, что засыпают.

— А откуда ты это знаешь? — подскочил от удивления Вила'Рай.

— Надо же, как ты умеешь пучить глаза! — восхитилась эльфийка.

— Ну а все-таки?

— Нам рассказывали это в лекарской школе. Сравнительная физиология и анатомия живущих рас.

— Вот не думал, что этому там учат!

— Вообще-то не только этому. Многому другому тоже. Потому, хотелось бы закончить на этом обсуждение обучения юных лекарей, а то мне придется вспомнить и о том, как занимаются любовью гномы, а это сразу уменьшит восторг от того, что у нас с тобой только что было.

— А это правда, что у гномих есть борода? — неожиданно даже для себя самого ляпнул эльф.

— Нет, это вранье. Нету у них бороды. А если есть — то не у всех. Просто они такие квадратные и пузатые, как и мужики-гномы. Мясистые и сисястые. И сильные очень.

— Заинтриговала ты меня тем, что у гномов что-то наособицу — признался илитиири.

— Вот уж нет. Просто эльфы не засыпают после любви, ну почти все и почти всегда не засыпают. Люди — засыпают после любви.

— А гномы?

— А гномы засыпают во время любви. Или вместо нее — все очень просто.

— Ого! Но они же как-то все-таки плодятся? — озадаченно заметил Вила'Рай.

— Гм — на секунду задумалась лекарка — но возможно, что наша учительница не все знала досконально именно в этом вопросе. К тому же она тоже была илитиири.

Эльф усмехнулся. К гномам илитиири относились, пожалуй, никак не лучше, чем к людям. И если про гнома можно было сказать гадость — эльфы всегда это делали с удовольствием. Справедливости ради надо отметить, что гномы платили ровно тем же.

Галяэль глубоко вздохнула. Вила'Рай полюбовался как мягко колыхнулись ее груди. Ветерок приятно овевал разгоряченные тела.

Заглаживая свою вину, илитиири нежно провел мягкой стороной ладони по плоскому животику супруги, погладил круглые крепкие бедра. Галяэль усмехнулась, лукаво искоса глянула на старательного супруга. Он улыбнулся в ответ.

Эльфийка встала, подняла свою сброшенную впопыхах мантию, грустно вздохнула, потому как без слепящего дневного света ночной ясно показывал все прорехи и лоскуты порвавшейся в ходе боев и бегства одежды. Появляться на публике в таком было уже неприлично. Потом постелила мантию рядом с глядящим на супругу с восхищением мужем и удобно улеглась, с удовольствием потянувшись.

— Трава вроде и мягкая, а локотки и коленки саднит. Посбивала, сама не заметила — не жалуясь, а просто поясняя, сказала Галяэль.

Вместо ответа Вила'Рай наклонился и поцеловал круглые и немного зазеленившиеся от травы колешки жены.

— Я потом пролечу, если ссадинки останутся — сказала эльфийка и нежно потрепала мужа по взлохмаченной шевелюре. Улыбнулась тихо и удобно пристроилась головкой на его груди. Дроу замер от счастья.

21.

Некоторое время эльф лежал в дремотном блаженстве.

— Нас скоро будет трое — тихо и заговорщицки прошептала эльфийка. Муж, пребывавшей в сладостной, истомной нирване, не сразу понял, о чем она говорит. Какие-то обрывки мыслей и странного счета пугливым ворохом пролетели в сознании, сгоряча подумалось, что обладающая некоторым даром предвиденья жрица намекает на то, что Экка зарежет из-за кинжала толстяка, а тролль сожрет Экку или наоборот, трактирщик отравит гоблиншу с троллем. Впрочем, это все оказалось настолько явной чушью, что очнувшийся от приятного морока Вила'Рай не стал озвучивать эту ахинею.

— Что ты имеешь в виду, любимая? — просто спросил он.

— У меня живет наш малыш — так же просто ответила она.

— Но как ты узнала? Ведь времени прошло совсем немного? Это же только что! — поразился женской чуткости эльф.

— Какие вы дуралеи, мужчины — засмеялась звонким колокольчиком всеведущая супруга:

— Я поняла это раньше, как раз перед прилетом этих металлических... Не стала тебе говорить, потому что... Потому что не думала, что выживем. А теперь — совсем другое дело. Что бы впереди ни случилось — чувствую, что такого страшного уже не будет. Всякое будет, но не такое. А еще я хочу новое платье! И помыться, наконец! Как я хочу помыться!