— Улики, — сказал Джеффри. — Как будто мы уже говорим о месте преступления.
— Может быть, мы придаем этому слишком большое значение, — сказала Санди. — Если перчатка должна была привести нас к кратеру, почему в нее просто не вложить удобную маленькую карту?
— Возможно, проверка вашей способности делать необходимые выводы из подсказок? — предположила Юнис.
— Что ж, удачи, — сказал Джеффри. — Мне будет очень интересно услышать, что вы там обнаружите, если вообще что-нибудь обнаружите.
— Мы все в этом замешаны, брат, — сказала Санди.
— Говори за себя. Все, что я сделал, — это осмотрел перчатку по просьбе семьи.
Санди снова повернулась к конструкту. — Спасибо, что уделила мне время, Юнис, ты была очень любезна.
— Все кончено, — сказал Джеффри, когда видение исчезло. — Здесь нет никакой тайны. Нет причин скрывать правду о перчатке и драгоценных камнях.
Санди пожала плечами и решила, возможно, не без помощи легкого опьянения, что она раскроет его блеф. — Прекрасно. Позвони кузенам. Расскажи им, что ты нашел.
— Они все еще думают, что перчатка в Коуптауне.
— Скажи, что ты вернулся и забрал ее. Это будет всего лишь ложь во спасение.
Джитендра втянул воздух сквозь зубы. — Начинаю жалеть, что я, в конце концов, был таким умным.
— Все в порядке, — сказала Санди. — Это просто отношения брата и сестры.
— Чего ты не понимаешь, — сказал Джеффри, — так это того, что лично для меня на карту поставлено нечто большее, чем репутация Юнис или семейный бизнес.
— Думаешь, только у тебя есть обязанности?
— Я должен поставить слонов на первое место, а это значит, что кузены должны быть счастливы. Так что я заберу перчатку дальше на Землю и задекларирую содержимое на таможне.
Санди ничего не сказала. Она знала, когда ее брату еще было что сказать.
— Но я не расскажу кузенам об этой математической закономерности. Они могут разобраться в этом сами, если у них хватит ума. И я также не скажу им того, что Юнис только что рассказала нам.
— Они не дураки, — сказала Санди.
— Это компромисс. Вы с Джитендрой можете продолжать копаться в этой маленькой охоте за сокровищами, если хотите. Кузенам не обязательно знать об этом. Главным образом, они почувствуют облегчение от того, что в хранилище не было ничего очевидного и компрометирующего. Теперь они могут вернуться к своему поло с чистой совестью.
— По крайней мере, в одном мы согласны, — сказала Санди. — Все мы не очень любим кузенов.
— Это Экинья, — сказал Джеффри. — И этим все сказано.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Утром он застал Санди в ее студии. Она уже была занята и трудилась — она всегда была жаворонком. Там был свежий хлеб и молоко, по квартире разносился запах крепкого кофе.
— Это очень мило, — сказал он, восхищаясь произведением, над которым она работала. Это было что-то вроде эскиза фигуры масаи в половинном масштабе: тощая, как палка, фигура с копьем. Санди с помощью электроинструмента отпиливала край скулы, прикусив язык в яростной сосредоточенности.
— На самом деле, это дерьмо. Заказная работа. Я делаю две таких, чтобы обрамить дверной проем этнического ресторана в третьей пещере. — На ней была длинная юбка, черная футболка и красный платок на голове. Электроинструменты, испещренные засохшими белыми пятнышками, свисали с пояса, низко обхватывающего ее бедра. — То, за что здесь платят деньги на арендную плату, а не раскопки в прошлом умершего предка.
— Это все равно искусство.
— Это только одна точка зрения.
— Ты так не думаешь?
— Они хотели что-нибудь африканское. Я сказала, вам придется немного сузить круг поиска: мы говорим о западном побережье, восточном побережье, или вообще находимся к югу от Сахары? Но нет, сказали они, мы хотим, чтобы это было менее конкретно.
— Как ты и сказала, это оплачивает расходы на аренду.
— Думаю, мне не следует жаловаться. Пикассо рисовал на салфетках, чтобы расплатиться по счетам в баре. И если все будет сделано вовремя, то, возможно, будет еще заказ, когда они откроют еще одну концессию на другом конце города. — Она снова вставила электроинструмент в петлю и расстегнула ремень, положив его на одну из своих забрызганных краской и штукатуркой рабочих поверхностей. — В любом случае, ты уже встал. Хочешь позавтракать? Я думала, мы сегодня сходим в зоопарк.
— Я взял только немного хлеба, — сказал Джеффри. — Где Джитендра?
— Спит. Делает все, что в его силах, думая бессознательно. — Она подошла к миске и окунула руки в воду, прежде чем вытереть их о юбку. — Надеюсь, все эти дела прошлой ночью были не слишком тяжелыми.
— Все, что связано с семьей, неизбежно приводит к серьезным ошибкам. — Джеффри посмотрел вниз, осознав, что наступил на что-то мокрое и липкое. — Послушай, я хотел сказать... с моей стороны было абсолютно неправильно сразу не сказать тебе, что я здесь делаю, но я чувствовал, что попал в затруднительное положение. Если ты сможешь простить меня...
— Я уже это сделала. В этот единственный раз. — Она закончила вытирать пальцы, оставив на юбке темные овалы. — Но послушай — ты и я, мы должны быть откровенны друг с другом. Так было всегда, не так ли? Ты и я против семьи с того самого момента, как мы поняли, как доставлять себе неприятности. Как дорогой Мемфис не придушил нас, я никогда не узнаю.
— Хотя тогда все было по-другому. Бунтарство нам ничего не стоило, за исключением, может быть, того, что нас прогоняли в наши спальни перед ужином. Теперь у нас есть люди и вещи, которые зависят от нас.
— Но это не значит, что мы не можем быть честными друг с другом, не так ли?
— Кузены не хотели, чтобы ты знала. Они будут плеваться зубами, если узнают, что я рассказал тебе.
Санди передвинула скульптуру за основание и поместила ее под скопление голубоватых лампочек. — Тогда нам лучше, черт возьми, убедиться, что они этого не узнают.
Дети запускали в парке воздушных змеев и воздушные шары. Другие были заняты огромными летающими устройствами, похожими на драконов, не намного меньшими, чем "Сессна", главной функцией которых, по-видимому, была борьба с другими летающими устройствами, похожими на драконов. У них было блестящее оперение из фольги, украшенные бантом хвосты и изумительные анатомически точные крылья, которые рассекали воздух с устрашающей медлительностью китового сердца. В других местах были влюбленные пары, вспышки публичного театра или ораторского искусства, киоски с мороженым, кукольные представления и великое множество сказочно одетых людей на ходулях. Джеффри в изумлении уставился на удивительно красивую девушку на ходулях, покрытую листьями и с раскрашенным зеленой краской лицом, словно древесный дух, ставший плотским.
— Как ты думаешь, — спросила Санди, — кузены имели хоть какое-то представление о том, что ты можешь найти в банке?
— Если они и знали, то хорошо это замаскировали.
— Однако, посылать тебя сюда наверх, чтобы заглянуть в хранилище, большой риск.
— Меньший риск, чем вовлекать в это постороннего. — Он попробовал мороженое, которое Санди купила ему в одном из киосков. — В идеале Гектор и Лукас прилетели бы сюда лично, но тогда люди начали бы задаваться вопросом, зачем им понадобилось посещать Луну. Не успеешь оглянуться, как вся система начнет совать свой нос в дела Экинья.
— Ты думаешь, Мемфис знает о хранилище?
— Если и так, мне он ничего не сказал. — Джеффри капнул немного мороженого себе на рукав. Он поднес ткань ко рту и слизнул каплю. — И все же он знает, что что-то происходит. Не представляю, как остальные члены семьи отнесутся к моему отсутствию, но Мемфис знает, что я отправился на Луну.
— Ближе к концу у Мемфиса было больше контактов с Юнис, чем у любого из нас.
— Полагаю, тогда она могла бы ему кое-что рассказать, — сказал Джеффри. — Или в любой другой момент во время изгнания. Она прожила здесь больше шестидесяти лет.
— В таком случае, может быть, проще всего было бы спросить его напрямую. Узнай, знает ли он что-нибудь о перчатке и драгоценных камнях, а также о возможной связи с Пифагором.
— Если ты этого хочешь.
Они продвинулись по краю небольшого городского пруда, где дети плескались на мелководье, а дальше подпрыгивали и сражались маленькие лодочки с пастельными парусами. На дальнем берегу Джеффри уловил отсвет чего-то маленького, похожего на млекопитающее, появившегося из воды, прежде чем сразу же исчезнуть в пучках травы. Выдра или, может быть, ондатра, ее мех серебрился от воды.
— Тебе совсем не интересно все это, не так ли? — спросила Санди, не потрудившись скрыть свое неодобрение. — Когда ты возвращаешься домой, в Африку, то сразу влезаешь в свою прежнюю жизнь.
— Ты говоришь так, как будто это что-то плохое.
— Просто сделай для меня одну вещь — узнай, что известно Мемфису.
— Послушай, прежде чем углубишься в это дело — ты абсолютно уверена, что это то, с чем действительно хочешь связываться? Ты не сможешь провести пятиминутную очистку своей собственной рабочей памяти.
— Я знаю хорошего нейрохирурга.
— Я не об этом.
— Она не была чудовищем, Джеффри. Может быть, не совсем совершенным человеческим существом. И есть еще кое-что: эту перчатку положила туда она, а не кто-то другой. Не слишком ли много совпадений в том, что информация об этом банковском хранилище внезапно всплыла на свет через несколько недель после ее смерти? Здесь повсюду отпечатки пальцев Юнис.
— Надеюсь, что ты права насчет этого.
Покинув парк, они прошли в следующую пещеру и в конце концов остановились у ресторана, где должны были быть установлены заказанные Санди скульптуры. Заведение было закрыто для бизнеса и запылено из-за ремонтных работ. Санди поговорила с дизайнером интерьера, обсудив несколько деталей, которые ей нужно было проверить перед завершением проекта. Она вышла, качая головой, раздраженная и сбитая с толку. — Теперь они хотят, чтобы они были черными, — сказала она. — Сначала они были белые, теперь черные. Мне придется переделывать их с нуля.
— Что будешь делать с белыми?
— Вероятно, уничтожу их. Слишком китчево, чтобы их продавать.
— Пожалуйста, не уничтожай их, — настойчиво попросил Джеффри.
— Мне это ни к чему. Просто загромождает мое рабочее место.
— Я куплю их или что-нибудь в этом роде. Отправь их домой. Но не уничтожай их.
Она выглядела тронутой и удивленной. — Ты сделаешь это для меня, брат?
Он торжественно кивнул. — Если только ты не задрала свою цену за пределы моих возможностей.
Затем они снова двинулись в путь, пересекли еще несколько кварталов, прежде чем подъехали к тому, что выглядело — по крайней мере, по стандартам Зоны — совершенно невзрачным коммерческим или жилым зданием. Его выпуклые бока представляли собой мозаику зеркально-ярких чешуек, наводящих на мысль о кожном покрове рептилии. Они вошли внутрь и спустились на лифте на цокольные этажи.
Санди передала Джеффри наушник для перевода. — Надень это, — сказала она. — Чама не говорит на суахили.
Она прошла вперед, и когда двери открылись, их встретил крупный, напряженного вида мужчина. Джеффри решил, что он примерно его возраста, плюс-минус десять лет. Длинные черные волосы свисали по бокам его лица взъерошенными прядями, кожа была смуглой, борода аккуратной и черной, подстриженной с лазерной точностью.
— Чама, — сказала Санди, вставляя свой собственный украшенный драгоценными камнями переводчик. — Это Джеффри, мой брат. Джеффри: это Чама Акбулут.
Чама потянулся и взял Джеффри за руку. Он сказал что-то на языке, которого Джеффри не узнал, в то время как перевод прозвучал четко и почти синхронно. — Наслышан о тебе довольно много.
— Надеюсь, ничего плохого.
— Нет. Хотя Санди действительно говорила, что ты не придешь сюда и через миллион лет. Что заставило тебя передумать?
— Семейный бизнес, — вмешалась Санди.
— Надеюсь, мы не помешали, — сказал Джеффри.
— Всегда рад здешней компании. — На Чаме был свободный халат с завязками на шее под длинным кожаным жилетом с огромным количеством карманов и подсумков. — Ты в курсе событий в зверинце, Джеффри?
— Не совсем.
— О, хорошо. Это всегда лучший способ.
Чама повел их вглубь здания, пока они не оказались в коридоре, вырытом из цельного лунного камня и покрытом пластиковой изоляцией дымчатого цвета. Трубы и линии электропередач тянулись вдоль потолка, беспорядочно скрепленные степлерными скобками.
— Существуют строгие правила, регулирующие транспортировку и использование генетических материалов внутри системы, — сказал Чама, оглядываясь через плечо. — И я очень горжусь тем, что мы с Глебом нарушили большинство из них.
— Разве для этих правил нет веских причин? — спросил Джеффри. — Никто не хочет видеть, как люди умирают из-за какого-то древнего вируса, вырвавшегося на волю.
— Нас не интересует что-то опасное, — сказал Чама. — Мы с Глебом совершили преступные деяния только потому, что были вынуждены нарушить некоторые плохо сконструированные законы. Законодательство, созданное глупыми, недальновидными правительствами.
Джеффри напрягся. По его опыту, правительства были весьма полезными вещами: трудно было представить, как без них мир смог бы пережить кризис ресурсов и переселения. Но здесь, в Непросматриваемой зоне, антицентралистская риторика пришла вместе с территорией.
— Полагаю, это зависит от ваших намерений, — сказал он.
— Я провел много времени с вашей бабушкой, — сказал Чама. — Думаете, милая старушка Юнис сидела сложа руки, тщательно анализируя каждое свое решение, рассматривая его со всех возможных этических точек зрения? Или она просто, ну, знаете, решилась на это?
Они подошли к тяжелой двери, которая могла бы вести на поверхность или в систему туннелей без давления. Чама отошел в сторону и позволил баскетбольному кольцу эйдетического сканера опуститься на его череп. Затем закрыл глаза, визуализируя последовательность изображений программы-сфинкса.
Дверь отперлась с твердым, обнадеживающим лязгом подъемного моста замка и медленно отворилась на петлях.
— Добро пожаловать в зверинец, — сказал Чама.
Помещение за дверью оказалось больше, чем ожидал Джеффри, — намного больше хранилища в отделении Центральноафриканского банка, — но все равно недостаточно огромное, чтобы вместить зоопарк. Его глазам потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к очень слабому окружающему освещению, от краев пола исходило мягкое красное сияние. Прямоугольные панели высотой в два метра разделяли стены, но за ними он не мог разглядеть ничего, кроме мельчайших деталей. В дальнем конце была еще одна дверь, выделенная бледно-розовым светом.
— Чувствую, что чего-то здесь не понимаю, — сказал Джеффри.
Санди улыбнулась. — Наверное, тебе лучше показать ему, Чама.
— Прости за вопрос, но ты абсолютно уверена, что ему можно доверять? — спросил Чама.
— Он мой брат.
Чама что-то произнес вслух. Поляризационные экраны мигнули, став прозрачными. Обшитые панелями прямоугольники на стенах на самом деле были стеклянными ширмами. За ширмами находились вольеры, изобилующие растительностью.
