Вятское вече. Чужеземец

Выпив, я полез в сумку, где у меня спрятан сюрприз.

— А вот попробуй, что пьют у нас, — и я налил грамм по сто каждому.

Григорий принюхался, — настой на ягоде?

Вместо ответа я произнёс заздравицу, — ну, за хозяев этого дома, счастья и божьего благословления его чадам.

При этом я махнул самогонки и закусил солёным грибочком.

Гриша последовал моему примеру, понравилось, налил сам. Выпили еще, через полчаса разговор изменился. Парень захмелел и подсел ко мне, сидим и толкуем за жизнь. Я придумываю про жизнь при отцовском дворе, а он рассказывает про себя.

Гриша — второй сын в семье великокняжьего постельничего Якова Ясовича. Это была весьма серьёзная должность, постельничий сопровождал правителя при его выходах, ведал «постелью», то есть имуществом царской семьи, отвечал за безопасность патрона и даже спал в его комнате. Если старший наследник находился при отце в Москве, то Григорий прозябал в Хлынове. Для него это был тяжкий крест.

— Алёша, ты не представляешь, тут бояр по пальцам можно пересчитать. Купцы правят балом, чисто купеческий город.

Подвыпивший сотрапезник поведал, что Хлынов только формально находился под рукой Ивана III Васильевича. На само деле городом управляют житьи люди, то есть купцы и ремесленники. Народ путём голосования на вече проводил те или иные решения. Бояре присутствовали, но не имели из-за своего незначительного присутствия влияния на происходящее. Были представлены мелкие землевладельцы и православное духовенство, но они не могли в полной мере влиять на социальное устройство города.

Григория папаня сослал в вотчинное имение, надзирать за хозяйством и подальше от столицы, где второй по старшинству сынуля капитально набедокурил. Я так понял, что он приударил за жинкой важного сановника и был пойман на горячем. Папаня и так с трудом балансировал на своей должности, завистники достали, а тут ещё сынок подгадил. Вот Григорий уже второй год в Хлынове, в ссылке.

Меня тоже самую малость развезло, но Гриша уже пьян в зюзю.

Полез целоваться, потом предложил пойти во двор и пострелять из лука в прохожих, еле отговорил. Тогда он потащил меня на приключения. Принялся одеваться, при этом ржал как конь.

Слава богу, что мой собутыльник одевшись завалился в сенях, прямо в шубе и заснул. Управляющий пригнал троих дюжих мужичков, — несите барина в опочивальню, устал сердешный.

Меня тоже не отпустили пьяненького, только пришлось выйти на улицу, обойти основное здание и в пристройке мне выделили комнату.

Молодой парнишка притащил мне бадейку умыться и я, раздевшись до исподнего, отрубился.

Чёрт, как не удобно. Вчера назюзюкался с непривычки, всё-таки литрушку мы приговорили с Гришей. И я совсем забыл про Шуду и Пахомку. А ещё Митяй на постоялом дворе скучает, поди потерял нас.

Оказалось, что о моих побеспокоились, только они переночевали с дворней.

— Вкусной кашей с пирогами накормили, сбитень очень вкусный, — поведал мне Пахом, когда я после завтрака выполз на улицу.

Оказалось, что Григорий уже умотал по делам и наказал его дождаться. По мне, так пора и честь знать, но придётся обождать, не то обидится.

Пройдясь по двору с интересом присмотрелся к быту старорусского имения.

Двор очень просторный, от ворот до хозяйских хором метров семьдесят. Незаметно ко мне подошёл управляющий, мужику лет сорок пять, круглолицый с примесью азиатской крови. Почтителен, представился как Вали, это татарское имя. Мужчина провел экскурсию по имению.

На территории с десяток домов они расположены на приличном расстоянии друг от друга, — а это по распоряжению посадника, чтобы в случае пожара огонь не перекинулся быстро на соседние строения. Отдельно в углу поварня и хлебня, учитывая что там открытый огонь, их вынесли в сторонку. Интересное строение с подслеповатыми окошками оказалось большой мыльней.

Хозяйские палаты соединялись крытыми переходами через сени с тремя строениями поменьше. Этот комплекс выделялся отделкой стен с искусной резьбой и яркими красками. Ступени парадного крыльца вели на террасу, называемую рундуком. Оттуда можно подняться в сени второго яруса или в подсеннье первого этажа. Были ещё задние сени для слуг. Солидная ограда — частокол надёжно защищал от чужого внимания. На ночь выпускали собак, судя по следам их деятельности. Было как минимум трое ворот, главные украшены башенкой и образом святого.

По хозяйским хоромам меня по понятным причинам особо не водили, а вот по людским избам провели. Большая комната, несколько длинных лавок, на которых спали слуги. Под скамьями лари с одеждой и всяким имуществом. Всё скомпоновано вокруг печей, здесь жили холостые. Для семейных отдельная изба. И хаотично разбросаны хозяйственные пристройки, туда меня не повели. На прикидку здесь обитает с полсотни душ, если не больше.

Когда Григорий вернулся, я уже начал закипать. Дела есть неотложные, но парень потащил меня внутрь, с ним заявились двое молодых мужчин.

— Знакомься Лёша, мои побратимы — Михайло Безобразов и Фёдор Отяев. Вот, не удержались, напросились познакомиться с тобой. Скучно у нас тут, никаких развлечений, а тут новый человек.

Лучше бы я свалил пораньше. Здесь народ конкретно бухать заявился. Оказывается существует некая общность молодых людей, объединённых совместной службой и воинскими походами. Они и в мирное время поддерживают отношения, а сегодня я попал на такое мероприятие.

Заранее вскладчину завозят ячмень и ставят пиво. Когда оно готово, созывают побратимов, стараются по очереди встречаться у каждого. Ну, типа наших мальчишников. Братина — это большая посудина с двумя ручками. Наша оказалась сделана из чугуна, с инкрустацией самоцветами. В ней литров двадцать, можно конечно черпануть ковшиком, но круто, когда тостующий подымается и пьёт из большой братины. Подъехало ещё пятеро сослуживцев и слуги не успевали подносит жрачку.

Я только шепнул Вали, что у меня парень с возком мается на постоялом дворе, а я наверняка опять заночую здесь. Управляющий понимающе кивнул и исчез.

— Ну, братове, а сейчас заздравица от нашего северного гостя Лексея Нурмана.

Пришлось мне вставать и заниматься плагиатом, выдав кавказский тост из советского фильма, оканчивающийся так, — «Так выпьем же за то, чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями».

Добродушное гудение сменилось дружеским рёвом, после того, как я поднял тяжёлый сосуд и выпил с пол-литра пива одним махом.

После этого на меня перестали обращать внимания, типа приняли в семью. Я же внимательно слушаю сотрапезников. В основном они бахвалятся своим ратным подвигами, но попадались и полезные сведения, связанные с намечавшейся замятней с литвинами и ценами на урожай.

На этот раз мы угомонились ближе к полуночи. Народ постепенно завалился спать прямо в одежде на широких лавках. Кто-то раньше отъехал, кто-то покрепче еще шебуршился. А я потащился в свою комнатку, уж больно в зале душно. С десяток светильников с жиром, дававших скудный свет, сжигали кислород. А девять мужчин, издававших во сне различные звуки, воздух тоже не озонировали. Поэтому я предпочёл спать в другом месте.

На удивление удалось выспаться, выйдя на улицу обнаружил там чудную погоду. Сегодня лёгкий морозец и ясное безветренное небо. Подскочивший Пахом помог мне сполоснуть рожу и я решил размять косточки, побегать с копьём. Благо Шуда всегда к моим услугам.

— Дозволь составить тебе компанию, — это невысокий крепыш из нашей компании вышел во двор в одной рубахе.

Через полтора часа я весь в мыле завалился в свою комнатушку. Вышедшие на шумок бояре и боярские дети (последние — это не дети бояр, а служилое сословие мелких землевладельцев, получивших свои владения за обязательство военной службы) тоже решили поучаствовать в развлечении «Поваляй заезжего нурмана».

Они быстро поняли, что я слабо работаю копьём, а мечом вообще никак. Зато осторожничали, когда я взял в руки секиру.

— Да, до наших рыкарей (видимо славянский вариант берсерка викингов) вашим далеко, — поведал мне старший из компании Фёдор Отяй, — но от тебя была бы несомненная польза, ежели выставить впереди строя. Проломить, разорвать вражеский ряд — это почти победа. Главное своим не попасть под твой удар.

Ополоснувшись, я подумал, что а может это и к лучшему, что меня определили, как однобоко подготовленного воина. У викингов были такие придурки, которые первыми спрыгивали с борта драккара на вражеский берег и дико вращая глазами, с пеной у рта бросались на приличных людей. Пока такой невменяемый тип собирал все плюшки в виде стрел и ударов, остальные высаживались и спокойно заканчивали дело.

Так вот, ребята убедились, что с секирой я опасен — и для чужих, и для своих. И сделали вывод, что эта такая специфичная подготовка.

В результате надо мной никто не смеялся, чего я опасался. Наоборот, Гриша и Фёдор взялись меня подтянуть в вопросе упокоения ближнего.

К обеду народ рассосался и мы наконец сделали вылазку в город.

Прохор сразу отделился от нас, он ночевал у отцовского товарища. Нашу продукцию мы сдали на реализацию и в принципе, осталось только решить свои вопросы. В этот день мы прошлись по лавкам, прикупили необходимое. Меня иначе стали воспринимать, я одет подобающим образом и перепутать с купчиной или зажиточным крестьянином невозможно. Это и нарядный кафтан, и оружие, выставленное на показ.

— Гриша, а рабский рынок у вас в городе есть?

Мой вопрос заставил Григория внимательно посмотреть на меня, — никак невольницу решил взять? Так пользуйся моими, я сегодня пришлю в опочивальню.

— Нет, мне нужны боевые холопы.

— Боевые холопы, хм, они на дороге не валяются. Какой нормальный хозяин продаст хорошего бойца, разве что если разор случится. И рабского рынка у нас не имеется, чай не басурмане какие. Это у них людей продают, как продукты.

Парень задумался, — есть варианты. Новгородцы частенько ходят на литвинов, берут полон и продают восточным купцам. Те любят красивых дев с белой кожей и голубыми глазами. Также охотно берут мастеровых или просто крепких ребят. Но опытных бойцов найти на просто. Ты обратись к Василию Тучину, его отец большую власть имеет в городе, наверняка поможет.

— Хотя, рождество на носу, пока то да сё, уже весна. Ладно, узнаю среди наших.

11

Когда я уже засобирался домой, надоело в чужом доме отираться, довольный Григорий позвал меня в горницу.

— Значит слушай, есть несколько человек. Мой хороший знакомый хочет избавиться от двух литвинов, говорит, что бойцы знатные, но больно гордые. Не хотят прогнуться под хозяина, он уже их и порол, и в тёмную сажал — бесполезно. Их или под лёд спустить или купцам продать. А есть ещё пятеро, один поместный боярин разорился и чтобы свести концы с концами вынужден продавать имущество. Вот он и отдаёт своих боевых холопов, но сразу скажу — дёшево не отдаст, я его знаю.

Первая пара бойцов оказались молодыми парнями, которых прихватили доблестные новгородские ушкуйники во время похода на запад. В это время наблюдались постоянные набеги на Великое княжество Литовское. Обе стороны ходили друг к другу в гости и уходили не с пустыми руками. А человеческий товар стоит дорого, особо ценятся тамошние девки и молодые парни.

Эта парочка к тому же оказались братьями, они наёмничали, продавая свои услуги многочисленным шляхтичам. Один мечник, второй лучник.

Не знаю, за что хозяин их не взлюбил, но выглядят они не ахти. Рваная одёжка, синяки и прочие атрибуты не свободных людей. Вот только глаза посверкивают, эти ещё не смирились.

— Да они схизматики, католики проклятые. Никак не хотят принять истинное учение, в церкву ходить отказываются — это объяснение угрюмого бородача не показалось мне вменяемым. Если тебя приневолят и заставят молиться Аллаху, как ты отреагируешь?

Наш разговор с претендентами на место в моей дружине занял пять минут. Переводил Гриша, парни на русском почти не говорят, а я не знаю этот микс из польско-белорусского западного наречия.

Отвечает один из братьев, второй зыркает, посматривая на хозяина. При этом потирает, морщась бочину. Видать батогами отходили.

— Я не буду заставлять вас молиться в церкви, это ваше дело. Но мне нужна верная служба.

Григорий, падла лыбится, переводя меня.

— Да бери, лучших не найдёшь. Если будешь присматривать за ними, то буду у тебя хорошие вои.

Угрюмый заломил за них пятнадцать золотых монет, сторговались на одиннадцати. Дорого однако, я рассчитывал дешевле взять. Например слышал, что молодая наложница пойдёт за пару золотых, а мастеровой пять. Но, мне позарез нужна защита, поэтому согласился.

Стукнули по рукам и боярин оформил купчую, честь по чести. Теперь я за них отвечаю, в случае чего.

В тот же день мы смотались за город в дальнюю слободу, где обитал тот бедолага, что потерял своё имение. Пока хозяин с холопами сидел на засечной полосе, его имение навестили кочевники. Крестьян угнали, стариков порубили, строения сожгли. Вот он и вернулся на пепелище.

— Да я думаю податься поискать жинку, пацана и двух дочек. А денежки нужны купить припасов в дальнюю дорогу и на выкуп.

С мужиком мы торговались долго, сами холопы — это полбеды. Их вооружение и кони, вот тут пришлось пободаться. Мужик стоял насмерть и я, в конце концов, не стал упираться. Понимаю, для чего ему деньги.

Парни молодые, 25—30 лет, уже понюхавшие пороха. Ещё двое постарше остаются с хозяином. Все конные, оружные. Правда мечи, сабли оставляют желать лучшего, железо немного траченное ржой, но хорошо наточено. Сбруя не новая, но исправная, каждый вооружен саблей или мечом, на поясе ножи. Круглые щиты, сулицы и копья. Кольчужные рубахи и тегиляи защищают корпус.

Ребята производят добротное впечатление, смотрят спокойно, всё понимают, не хотят покидать хозяина, но кто их спрашивает?

Расставшись с увесистым кошелем я махнул новобранцам рукой.

Всех определил на постой в известном мне постоялом дворе. Вечером мы сидели всей толпой, заняли два стола. Нас пятеро и семь новичков.

Литвинов звали Юргис и Гинтаутас. Я быстро переименовал их в Юрку и Сашку. Первый старший из братьев, оба высокие и светловолосые. Только старшой степеннее, его воинская специальность — разить врагов издалека. Завтра куплю ему лук со всеми прибамбасами. Младший вертлявый, постоянно в движении. Посмотрим, какой из него мечник.

Пятеро новеньких явно объединены общими интер6есами.

Агафон, Ерофей, Трифон, Василий и Лют. Все хорошо действуют в конной рубке, могут и в пешем строю. Лют и Ерофей поглаживают луки и саадаки со стрелами. У Агафона я видел палицу, окованную металлом, Василий откровенный молчун, а вот Трифон интересный товарищ. Мне кажется, что этот невзрачный на вид мужик, ростом не вышел, но почему-то парни, отвечая на мои вопросы посматривают на него. Я заказал на ужин мяса с пирогами и пива. Мужики не чинясь наворачивали за обе щёки. Промеж делом я прощупывал, кто есть кто. Мне ведь им жизнь предстоит доверить. Литвины помалкивали, они не понимают нашу речь, поэтому Сашка крутит головой, пытаясь нас понять, а вот Юрий степенно уничтожает еду, меланхолично перемалывая челюстями мясные хрящи.