Сетро

В доме было темновато — окна завешаны тяжелыми шторами — и сильно пахло разогретым железом. Помещение, куда они попали, миновав коридор, больше напоминало кузницу, чем жилище. Оно и было кузницей. У горна работали двое обнаженных серокожих голема. Один налегал на меха, другой держал что-то в жаркой топке, закрывая спиной. Тут же стояла наковальня, поодаль, в углу, груда металла. Один из серых — тот, что грел в огне заготовку — повернул голову к вошедшим, и бесцветным голосом произнес:

— Хозяин ждет в библиотеке. Надо ли проводить?

— Сам найду,— сказал Сетро.

Он поднялся по лестнице на второй этаж. Бишка и Велка, тенями, без звука, следовали за ним. Сет распахнул одну из трех дверей на верхней площадке, и голос от туда — очень похожий на голос Первого Блина, только живой — позвал:

— Заходи, заходи, куда пропал то? Тут тебя все обыскались. Кроган, бедолага, каждый день приходил, все стонал, "где мой Сетро?". Едва не спился от огорчения, хорошо я ему помог.

— Здорово, интриган,— сказал Сетро,— Я только что с одним интересным типом познакомился. Зовут Ноэль. Он тебя знает. Как он тебя хвалил, это не пересказать. И шутом называл и шарлатаном, и бездарью. Ты его случайно не знаешь?

— Как же,— сказал Профессор,— мне его не знать. Да проходи же ты, не стой на пороге. О, а это кто с тобой? Представишь меня господам?

Профессор сидел на столе, держа на коленях толстую книгу. Сетро подошел и крепко пожал ему руку.

Бишка шагнул от порога вперед.

— Здоровия и достатка почтенному хозяину. Мира и радости в дом на многия годы,— сказал он, и вежливо поклонился в пояс. Велка тоже согнулась в пояснице, и тут же завертела по сторонам головой. Ей было интересно.

— И тебе того же,— сказал Профессор, смахнув прядь волос со лба.— Входите, садитесь. Вон там, в углу стулья, свитки с них скиньте. Да прямо на пол, здесь чисто.

— Чем занимаешься?— спросил Сетро. Он заглянул в книгу Профессора, а потом уселся на стол рядом с ним.

Под высокой, до потолка книжной полкой, где словно сомкнувшее ряды войско, стояли книги, хвастаясь великими именами на своих корешках, под ворохом бумаг и пергаментов был погребен ряд стульев с высокими резными спинками. Брат с сестрой, стараясь не шуметь, дабы не привлекать к себе внимания таинственного колдуна, принялись перекладывать бумаги на пол, к подножию книжных полок. К ужасу Бишки, стоило только тронуть эту бумажную кручу, как она громка шурша, осыпалась сама, а мириады пылинок взвились с пергаментных террас, и заплясали в падающих из трех широких окон, и светового люка в потолке, лучах.

— "Сказ о том, как некий горожанин обрел несметный клад, но с ним и великие беды, и покой потерял".— Прочитал Сетро.— Что за ерунда?

— Осторожно,— сказал Профессор.— Тебе такие вещи никогда не встречались?

Он взял со стола блеснувший золотом диск, размером с чайное блюдце, на который Сетро едва не сел. Обе стороны диска покрывал замысловатый узор, а в центре красовалась дырка.

— Какая то варварская монета?— сказал Сетро и протянул руку — взять и рассмотреть поближе.

— Не трогай,— сказал Профессор,— мало ли что. Это артефакт с невыясненными свойствами. Явно магической природы. Очень интересный, мне не доводилось с такими сталкиваться. Значит, не попадалось ничего похожего?

— Нет,— покачал головой Сетро.

— Представляешь, появляются утром у меня на пороге заросшие до бровей бородами личности, от них разит хлевом на сорок верст, одеты как самые дикие из землепашцев, числом трое. Напугали до икоты моих мальчиков, с порога рухнули на колени и заныли,— "избавь, батюшка, от напасти, не дай пропасть, век благодарить будем...",— и протягивают мне эту, как ты говоришь, варварскую монету. Теперь вот сижу разбираюсь, что это за подарок. По их словам выходит, что позапрошлой весной забрел к ним в село путник, живут они возле самого кордона, с одной стороны лес, с другой отроги Белого хребта. Из-за хребта этот путник и пришел. Попросил у них поесть — оголодал в дороге, а они ему, — "проваливай, самим мало",— пейзане народ, сам знаешь, прижимистый. Он им предложил в уплату за еду эту самую монету, как свое последнее достояние. Они и рады. Не поскупились, накормили и в дорогу целый окорок дали. В ней золота — всю деревню можно купить. Но тот спорить не стал, взял окорок и ушел.

Профессор уставился на исчерченную ломаным узором поверхность диска.

— Что-то есть знакомое в этих линиях,— сказал он.

— Дальше то, что было?— спросил Сетро.

— Вот с тех пор, на село обрушилось счастье.

— Обрушилось?

— Именно. Пойдет, кто нибудь рыбу ловить, обязательно выудит кувшин с монетами. Начнут огород копать, найдут котелок серебра. Поле пашут — так обязательно плугом вывернут сундучок с жемчужинами. Появиться в селе чужак, непременно потеряет на майдане кошелек. Скоро у последнего подпаска, пальцы были в самоцветных перстнях, а любая баба к колодцу ходила в бриллиантовом колье.

— Хорошая напасть,— сказал Сетро.

— Напасть в том, что ни в том году, ни в следующем, урожая они так и не дождались. Не собрали и половины того, что посеяли. Я в сельских делах не дока, но, судя по их словам так быть не должно. Птица перестала нестись, коровы доиться, вместо рыбы, из реки доставали только деньги и дорогую утварь. Ставили в лесу силки, нет, чтоб попался фазан или куропатка — только краснозобки. Они конечно красивые, их перья ценятся шляпниками и портными, но мяса в этих птичках и кошку не накормить. Бедолаги пытались менять золото на продукты, но вышло еще хуже. Во-первых, живут они на отшибе, до городка, где есть рынок три дня пути, в соседних селах быстро узнали про напасть, и теперь не пускают их дальше околицы, и денег их не берут, боятся, как бы беда не перекинулась. В городе от денег не отказываются, но такие цены ломят... и, наконец, местный властелин узнал, что в его деревне люди живут богаче, чем он сам, и послал дружину, с приказом все найденное золото отныне сдавать в сокровищницу, поскольку земля и недра принадлежат ему, и все что в недрах тоже. В селе теперь постоянно живет мытарь и сорок солдат. Утаить удается лишь самые крохи.

— Не позавидуешь,— сказал Сетро.

— Да,— согласился Профессор.— Потом кто-то их надоумил, что на них лежит проклятье, собрались они почесали затылки, и вышло что никто, кроме того путника их наказать не мог. Вспомнили, что есть в княжестве Тавгена город, где плюнь, в колдуна попадешь, собрали делегатов в дорогу, сунули им злосчастный артефакт, и в добрый путь. Пока эти трое дошли, едва не погибли от голода. Ты бы их видел — худые, как палки, еле ноги переставляют. На ржаной сухарь кидаются как тигры на антилопу. За избавление сулят горы золота, и своих дочерей. Дикий народ, совсем дикий.

— Неужто отказался?— спросил Сетро.

— Ну их. Потребовал воз глины. Знаешь, мне ведь для големов железистые монтмориллонитовые глины нужны, чтоб окиси алюминия не меньше тридцати шести процентов. В округе таких почти нет.

— А у них есть?

— Откуда мне знать? Пусть ищут.

— А я к тебе тоже, за избавлением,— сказал Сетро.

Распахнулась дверь, на пороге возник Первый Блин. В одной руке голем держал пыльную бутылку с замазанным сургучом горлышком, и четыре серебряных кубка, ловко ухватив их одним пальцем за ножки, словно букет. В другой исходило пряным ванильным духом, блюдо свежего печенья.

Первый Блин остановился перед столом, где сидели Профессор и Сетро, и не найдя свободного места, чтобы поставить вино и кубки, сказал:

— Не могу выполнить приказ.

Профессор спрыгнул со стола и, захлопнул книгу. Спрятанная давным-давно и неизвестно кем золотая монета, скользнула меж страниц, и, зазвенев, покатилась по полу. Первый Блин аккуратно расставил на столе кубки и вино, в центр водрузил блюдо с печеньем, повернулся и вышел. А монета все катилась, подскакивая на неровностях, по широкой дуге, и упала на аверс у левой ноги Велки. Девочка, желая услужить, подняла монетку, и протянула Профессору.

— У вас денежка упала, господин,— сказал она.

— А, спасибо.

Профессор взял монету и с любопытством на нее посмотрел.

— Надо же,— сказал он,— Сечной дукат. Как он, интересно, тут оказался? Знаешь, Сет, это одна из золотых монет, которые стоят дороже своего номинала примерно в тысячу раз. Может и больше.— Он подбросил монету, и, она закружилась в воздухе,— Большая редкость,— монета шлепнулась на его раскрытую ладонь,— и большая удача. Людям вроде меня не должно так везти. Как считаешь, Сет?

— Думаешь, заработал твой артефакт?— спросил Сетро.

— Не исключено,— сказал профессор.— Ну-ка, проверим. Угощайтесь печеньем, молодая леди.

Велка покосилась на блюдо с бисквитиками, не зная как поступить. Взять ли кусочек теплого хлеба, если с души воротит от одного только запаха, или можно отказаться от угощения, не боясь вызвать гнев волосатого колдуна. Выручил Сетро. Ухватил с блюда сочащийся медвяным ароматом хлебец и, разом запихал в рот. Заработал челюстями.

— Она такого не ест,— сказал он,— она вампир. А ничего, приличные печенюшки у твоих големов получаются. Мои поздравления. Неужели Блин научился.

— Где ему,— вздохнул Профессор,— кухарку я завел. Давай смейся, не поверишь, как мне надоели... Постой, как это вампир?!

Профессор вмиг забыл про монету, про кухарку и загадочный артефакт. Слова Сетро взбудоражили его настолько, что, швырнув, не глядя Сечной дукат на стол, где тот и нашел временное пристанище, звякнув о бутылку, Профессор схватил Велку за плечи, развернул к свету и, остолбенело, уставился в ее глаза.

— Потрясающе, леди, потрясающе,— сказал он тихо,— Сет ты всегда появляешься с такими сюрпризами, и всегда вовремя. Позволишь мне обследовать твою даму.

— Она для этого к тебе и пришла,— сказал Сетро.— Скажи, бывает ли так, чтобы вампир не боялся солнечного света? И чтобы днем ее способности никак не проявлялись? Может быть девочку еще можно спасти? Ты не слышал, кому нибудь удавалась обратная трансформация?

— Сколько вопросов,— сказал Профессор, осторожно подняв девочке веко.— Блин, ко мне!!!

На пороге возник серолицый голем.

— Медицинский сундучок, и Ассистента сюда,— приказал Профессор.— Нет Сетро, про обратную трансформацию я не слышал. Боюсь что это невозможно. Я бы знал, если бы кому-то это удалось. А вот солярные вампиры, явление хоть и редкое, но широко известное. Это Старые, или как еще говорят Высшие вампиры. Существа, прожившие много сотен, а то и тысяч лет. Очень древние и мудрые. И могучие. Про некоторых сложены легенды, у меня есть кое-что почитать про это, я дам тебе, если захочешь. Чуть-чуть влево леди, к свету, вот так.

— Девочку зовут Велка,— сказал Сетро,— ее брата Бишон.

Бишка злобно шмыгнул носом, в ответ на ненавистное имя, но промолчал.

— Значит Велианора,— сказал Профессор.— Удивительно, никакой реакции на свет. Зрачки вообще не реагируют. А может, трансгенный процесс еще не завершен? Давно ты стала вампиром леди?

— Давно,— сказала Велка.

— Больше года,— сказал Сетро.

— Значит мимо,— сказал Профессор.

Он оставил девочку, подошел к столу и взял в руки бутылку.

— Что тебе сказать, Сет? Она, конечно, не может быть высшим. Высшими становятся, только пройдя суровый естественный отбор, на протяжении веков. У нас явно не тот случай. И задержкой мутации, это тоже не может быть. Трансформация редко занимает больше двух декад, а мы имеем дело с почти двухгодичным вампирским стажем. Да, не бывает такого. За месяц, один из генотипов подавляет другой, более слабый. Жертва либо пережигает в себе вампирский геном, либо им подавляется. А тут два года. Какая-то окопная вирусная война.

— Так значит, бывает, что жертва вампира остается человеком?

— Чаще всего,— сказал Профессор. Он уже очистил горлышко бутылки от сургуча и до желтой костяной рукоятки ввинтил в пробку штопор,— так и бывает. Вампир передает реципиенту свой геном. Свой собственный, понимаешь? Индивидуальный. И если донор молод, конечно, по меркам ночного народа, то его передаточный код несовершенен, изобилует дырами, слабыми местами, в которые тут же вгрызаются защитные структуры здорового человеческого организма. Как правило, жертва молодого вампира, провалявшись несколько дней в горячке, встает с постели совершенно здоровой. Так происходит с подавляющим большинством укушенных.

— Ты хочешь сказать, что кусаются только молодые вампиры?— спросил Сетро.

Профессор с эффектным хлопком выдернул из бутылочного горлышка пробку и, расплескал по бокалам розоватое вино.

— Прошу господа,— сказал он,— из подвалов Молениса, выдержка восемнадцать лет. Лучшего в Тавгена нет.

Бишка шагнул к столу, Велка несмело протянула руку и взяла один из кубков.

— Реакция на серебро тоже отрицательная,— сказал Профессор.— Конечно, кусают не только молодые. Просто зрелые не оставляют живых жертв. А Старые не охотятся и не пьют из вен. Вообще, молодость вампира понятие довольно туманное. Вспомни, что даже человеку, чтобы достичь зрелости требуется не менее двадцати лет, а некоторым, как нашему Крогану, и тридцати мало. У вампира же, пубертатный период растягивается на столетие, или больше. Честно говоря, я не слишком силен в этом вопросе. Можно обратиться к монографии Кристобаля Колона.

Велка принюхалась к вину и чуть заметно поморщилась, так словно один запах гордости Тавгенских виноделов внушал ей отвращение, но вежливость не позволяла наотрез отказаться от угощения. Ее сморщенный носик не ушел от внимания Профессора.

— Интересно,— сказал он,— я не слышал, чтобы вампиры являлись абстинентами.

Профессор отхлебнул из своего бокала, прежде чем поставить его на стол, и тут же вытаращив глаза, выплюнул вино на паркет.

— Проклятие, чистый уксус,— сказал он.

Сетро тоже смочил губы, и поставил кубок на стол.

— Плохо дело, если ничего лучшего в Тавгена нет.

— Ну-ка, ну-ка,— оживился Профессор,— надо попробовать другие бутылки. Если весь мой погребок скис, значит, наш артефакт,— он кивнул на золотой диск,— работает.

— Давай сначала с Велкой разберемся,— сказал Сетро.

— Да. И так, что мы имеем. Либо в момент нападения девочка была больна, и ее организм не смог защититься от чужого кода, либо на нее напал кто-то из зрелых вампиров, с целью, не просто подкрепиться, а именно обратить. Произвести трансформацию. Но это никак не объясняет ее странностей. Ей надо остаться здесь. Для обследования, на пару дней. У вас есть пара дней?

— Конечно, — сказал Сетро, — я собирался пройти через Лож на Каскорию, но это не к спеху. К тому же, нужны будут помощники.

Дверь библиотеки распахнулась и стукнулась о стену. Не иначе, как Первый Блин открыл ее ногой. Голем, покачиваясь, обеими руками держал перед собой чудовищных размеров сундучище. Почти правильной кубической формы, обитый кожей с тисненым орнаментом из сплетающихся змей, сундук был установлен големом в центре комнаты. Он впечатлял не только своими размерами, но еще монументальностью и неосязаемым налетом древности. Если и было на свете что-либо достойное храниться в этом вместилище, то это только старинные фамильные тайны, ветхие карты с крестом обозначенными кладами, перстни с сокрытыми в самоцветах желтоватыми кристаллами яда, кинжал в бурой ржавчине, или локоны неизвестных красавиц. Держать в таком сундуке медицинские инструменты, как это делал Клена Можэ, по прозвищу Профессор — кощунство.