| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
«Хорошо, только оставь его душу для нашей богини», — еще одни далекие слова, которые отдавались в его ушах странным эхом.
«Богини, — подумал про себя Клепий. Я должен как-то встать.»
Клепий нашел в себе силы, дабы использовать Магию Ветра. Неизвестно, как и откуда, но эфир таким сильным порывом просочился из метафизического пространства, что ударная была настолько сильной, что снесла все ближайшие столбы, подпиравшие подземелье. Два здоровяка разлетелись в разные стороны, земля поднялась прямо в воздух, а колодки отлетели от древесины. Бородатому, одна из колодок рассекла щеку прямо до мяса, его близнецу досталось меньше — кусок древесины торчал прямо из его торса. Они лежали на спинах, но быстро поднялись на ноги.
— Тебе не одолеть нас, — проворчал один из близнецов. С нами сила Фахтаче.
Тот, что был с копьем направился к Клепию. Клепий мог бы, что-нибудь использовать из своего магического арсенала, однако силы восстановились не до конца. Эфирное пространство было разорвано этой сильной магией ветра, оставив после себя искажения материального пространство, которое быстро затягивалось.
Но все же страж перехитрил воина и сделав шаг в одну сторону, двинулся в другую. Сделав кувырок, он схватил с пола свой кинжал и подрезал тому щиколотку, однако бородатый даже не издал ни звука, только лишь хмыкнув. На его лице читалось злость и злоба, однако в этот момент, он услышал за своей спиной топот ног его брата-близнеца, который бежал в их сторону. Клепия подхватили из-за спины за руки и косматый здоровяк, набрав ход врезался с ним в один из буковых столбов.
Клепий испытал просто сокрушительную боль, старая и ветхая дубина переломилась пополам. В таком состоянии страж даже и не сообразил, насколько частей переломились его менее ветхие ребра. Близнец радостно завопил и ударил себя кулаком в грудь. Решив продолжить избиения младенца, волосатый и потрепанный здоровяк поднял Клепия за тунику одной рукой и хорошенько приложил его к стенке. Однако ударил его не настолько сильно, чтобы у того выпал кинжал. Как только здоровяк хотел еще раз ударить стража об стенку, Клепий без замаха воткнул острое оружие прямо здоровяку в шею.
Косматый здоровяк даже не пошелохнулся. Он начал сдавливать горло стража, и тогда Клепий начал ощущать, что задыхается. Вытащив кинжал из шеи, он воткнул его еще раз. Прицелившись в артерию здоровяку он наконец-таки попал ему в артерию, однако силы Клепия были на исходе — близнец даже не желал сдаваться.
В глазах начало темнеть, Клепий уже не ощущал в своей руке кинжала, а начал отбиваться кулаками. Однако существенного урона противника он не наносил, лишь почувствовал, как ему в лицо ударил фонтан теплой жидкости. Клепий был словно в вакууме, в толстом непроницаемом коконе, однако слышал чьи-то крики, которые словно прорывались через невидимую пелену. Он почувствовал, как падает на пол и бьется головой о каменный пол.
Отходил он не долго, а когда открыл глаза, он увидел, как из-за всех щелей на двух лежащих близнецов нападают десятки крыс. Того, что ранил Клепий, крысы начали пожирать прямо с его шеи, выдирая из него куски мяса, и кровяные сосуды.
«О боги всемогущие»
Кровь била фонтаном и даже не думала останавливаться. Пока первый брат отходил в царство Дадура, второй продолжал сопротивляться, но крыс было не одолеть. Бородач встал с земли, махал своими огромными руками, стряхивал крыс, но они продолжали наседать на него. Из десятка ран сочилась кровь — над коленом был выгрызли кусок мяса, в области паха копошились три серые крысы, активно раздирая тело здоровяка и пытаясь добраться до внутренностей. Некоторые крысы пали от руки бородатого близнеца, он их попросту сжимал в своих кулаках и переламывал их хребты. Некоторых он раздирал на две части, но крыс было больше и вскоре, крики стихли, а мертвец лежал неподвижно с многочисленными ранами, поедаемый сотней мелких грызунов.
«Опасно делать Крысиного короля своим врагом.»
Клепий поспешил удалиться от этого неприятного зрелища. Он понимал, что дети короля катакомб не тронут его, однако от одного их вида и последствий их атаки ему было не по себе.
Израненный, с переломанными ребрами, Клепий плелся в то место, где он встретил двух близнецов. Ему трудно давался каждый вздох, однако он силился перебороть свою боль и самого себя.
«Нельзя умирать здесь. Я еще не выполнил, предначертанного для меня.»
Клепий шел не торопясь, каждый шаг болью отзывался в его спине и переломанных ребрах. Он забыл подобрать кинжал, но решил, что обойдется без него. Участвовать еще в одной бойне — значит попрощаться с собственной жизнью. Его силы были на исходе и сейчас он желал только лишь теплой мягкой постели.
«Записной стол. Вот, что охраняли эти два здоровяка.»
Ламос, не ожидавший кончины в собственном доме, оставил в подвальном помещении, которое он использовал в своих нуждах, все свои записи.
«Я должен найти среди этого добра то, что приведет меня к сборищу культистов.»
Крепко сбитый буковый стол, стоял на небольшом постаменте, как бы возвышаясь над остальной частью помещения. Над ним висел факел, который в данный момент не горел, видимо, он использовался вместо горелки или свечей. На столе были разбросаны множество бумаг, как будто Ламос убегал отсюда в спешке.
«Что его напугало? Или он знал, что Крысиный Король искал его?»
На столе лежала гипсовая маска, искусно разукрашенная разными красками. Маска олицетворяла собой лицо богини Фахтаче — в ней выдавались острые черты лица, широкие надбровные дуги, будто бы богиня хмурилась. На месте зрачков изображалось пламя.
«Он был одним из жрецов», — понял Клепий, взяв в руку маску.
Однако он не пытался уничтожить все свои улики. Уставший Клепий, тихо застонав, присел на стол и начал изучать записи смотрителя маяка. Первым делом он открыл какую-то книгу в твердом переплете, хотя обычно на морском востоке пользовались пергаментом или папирусом. Действительно, бумага в книге была сделана из листьев папируса. Первая запись была датирована…
«Первые агнцы Огня. 21 число Антвара.»
Антавр соответствовал месяцу Снежных Покровов в имперском календаре.
«О, боги,» — удивился Клепий, подчеркнув своим выбитым указательным пальцем дату.
«21 число Антвара 398 года. Первые агнцы. 18 молодых Агнцов, приготовленных в заклание ныне привезли из Семиостровия. Все они юны и чисты.»
Клепий перевернул страницу папируса. Ламос писал крупным, но хорошо разборчивым подчерком.
«Первая декада Сентвара. Мои труды не прошли зря. Шестнадцать Агнцов готовы стать очистительной жертвой для богини.»
Первая партия рабов была доставлена Ламосу еще в 398 году, как раз в тот год, когда умер последний император Империи. Дальше были строки менее разборчивые и написаны они были мелким подчерком. Страж повернул очередную страницу. Они казались ветхими, что не удивительно, ведь этой книги было больше десяти лет.
«399 год от начала Четвертой эпохи. Вторая декада Секствара. Корабль «Лимус» отправлялся из имперской гавани города Лапир. Во втором трюме была спрятана еще одна партия агнцов. Двадцать два агнца, готовых для заклания. Отец пламени благословит мою жертву.»
Очередная перевернутая страница. Клепий послюнявил свой палец и перевернул папирусный лист. Боль жутко отдавалась в его грудной клетке, и он старался не двигаться лишний раз.
«400 год от н. 4 э. За это время я постарался на славу. Только лишь один агнец заблудился в своем невежестве и попытался отбиться от стада. Пришлось отдать его под ножи. Двадцать один агнец был приведен для Матери пламени, и она благословила мои старания.»
Это было только начало записей. Клепий понял, что Ламос записывал в эту расчетную книгу всю контрабанду, среди которых в первую очередь были дети, предназначенные для жертвоприношений.
И так страница за страницей, менялось только количество детей, причем с каждым разом оно возрастало. И в каждой записи была пометка «Жертвы не умиловствовали богиню.»
«Они пытаются воскресить ее уже десять лет. Но у них ничего не получается. Интересно, что об этом знает Велисарий? Сможет ли он помочь культистам в этой цели?»
В подземелье воцарилась тишина. Крысы разбежались по своим углам, оставив только окровавленные кости трупа. Налетели как саранча и исчезли столь же быстро.
Клепий понимал, что нельзя доверять королю катакомб. Однако, на какое-то время они стали союзниками против общего врага. Крысиный король слишком влиятельный, чтобы сторониться его помощи.
Очередная страница, пропахшая стариной, перелистнулась Клепием.
«Вот оно», — подумал Клепий, прочитав очередную запись.
«406 год от Н. 4. Эпохи. Тридцать семь жертвенных агнца прибыли на корабле «Эллебий. Капитан корабля говорит, что сам консул имел честь отбирать этих детей.»
«О, боги, милостивые. 406 год. Месяц Первых Посевов. День потрошения.»
Клепий помнил о том, что орден не должен вмешиваться в политику, однако многие из стражей принимали на себя роль примирителей или воителей. Тот день заставил Клепия думать о том, что вся молва, ходящая в народе, о том, что консул Фэбиас — сторонник Тьмы — истинная правда. День Потрошения, так назвали этот день в народе. Именно в этот день по многим разным надуманным причинам были убиты все, кто как-либо относился к императорской династии.
Однако, сейчас это не должно было отвлекать Клепия от его первоочередной задачи. Этот год был памятным для Ламоса по другому поводу.
«Отец пламени благословил мою жертву и волею богини я принял крещение огнем. Я был удивлен, что излюбленные пламенем скрываются у всех на виду. В Поминальном Храме в первую ночную стражу я был крещен самим отцом пламени. Богиня не приняла жертвы, но клянусь теперь ее Огнем, что буду служить еще усерднее.»
Что-то екнуло с груди имперца. Это было странно и слишком кощунственно, но жрецы-огнепоклонники собирались в одном из самых известных храмов Ноблоса. Действительно, Тьма проникла повсюду.
«Культисты скрываются в центральном храме Ноблоса. Неожиданно, но вполне вероятно, что я могу найти там себе ответы.»
* * *
Порфира пропахла ладаном и восточными благовониями, то место, где находились колени, было полностью стертым. Ряса багряного цвета была немного маловата Клепию, могучие плечи стража были широкими для этой одежды, благо порфиры делались просторными и должны были сидеть на человеке вольно. Подшитый белыми нитками воротник уже был грязным, некоторые места рясы были с мелкими прожжёнными отверстиями, подол порфиры был грязным от пыли и к нему налип свечной воск.
Смеркалось. Прежде чем вновь отправится к дому Ламоса, Клепий зашел к оружейнику и забрал все свои вещи. Щедро отблагодарив торгаша, под покровом сумерек, страж пробрался в дом смотрителя маяка. Об его теле никто так и не побеспокоился, возможно, что близнецы даже и не знали о смерти своего хозяина. Здесь ужасно воняло трупной гнилью, но этими запахами путника уже было не напугать. Клепий полагал, что его наряд жреца был повешан в одном из шкафов и его предположения оправдались. Внутри ветхого и запыленного гардероба, у коего по бокам висели пряди паутины с кучей попавшихся мух, он нашел жреческий наряд Ламоса.
Смотритель маяка оказался одним из семи жрецов, о чем если Король Катакомб и знал, то не удосужился упомянуть. Жреческая длинная порфира багряного цвета была предназначена Ламосом на общее молитвенное собрание, которое проводилось в Поминальном храме. Культисты не зря выбрали именно этот храм — Поминальное моление происходило только утром и кончалось в обед, после этого храм закрывался до первой утренней стражи. Даже невозможно, а наверняка, жрец Поминального храма состоял в культе поклонников Фахтаче, и Клепий долго размышлял как ему поступить в этот раз.
" Может быть стоит найти священника, когда он будет один? Или принять образ культиста и посетить этой ночью Поминальный храм?"
Поминальный храм был предназначен для молитв всем божествам Морского Востока, об упокоение душ. В особенности, там молились за тех, кто кончил свою жизнь самоубийством, вел всю жизнь распутный образ жизни, либо при жизни содействовал коллекционированию всех известных человеку грехов. В общем, родственники, с помощью жреца, старались вымолить у богов прощения за своих убитых родных. В конечном счете, так как многим было наплевать на давно умерших родственников, храм часто пустовал, к тому же часы моления были удобны для культистов тем, что ночью Поминальный храм должен пустовать.
На этот раз Клепий решил не оставлять свой меч ни под каким предлогом. Он надел свое полные доспехи, а уже поверх кольчуги накинул старую порфиру Ламоса, в которой он воздавал свои моления богини огня. Как только сумерки окончательно спустились на Ноблос, страж двинулся к центральной площади города, правда закоулками, где и располагался этот круглый храм.
Клепий хвалил богов за то, что он не встретил на своем пути неприятностей. Весь его путь до храма был тихим и спокойным, идя по раннее продуманному маршруту он не наткнулся ни на одну живую душу. Однако, вот дальше возникли проблемы. Храм расположился на самой периферии центральной площади — чуть поодаль от восточного форума, где шли дебаты в народном собрании, расположился за длинным железным забором храм Поминания. Вокруг него шастал народ и теперь Клепию нужно было проложить маршрут до воротин здания, чтобы его никто не заметил.
" Наверняка культисты проникают в храм другим путем, о котором я ничего не знаю."
Это было не удивительно, ведь даже ночью любопытные глаза могут увидеть все. Клепию пришлось двигаться от укрытия к укрытию, от одного куста, к телеге с сеном, под которой он спрятался от мимо проходящих стражников, обсуждающие скорую выплату жалования. Когда наемники исчезли из поля зрения, Клепий двинулся в сторону забора, который кончался остроконечными шпилями. Эти острые шпили не позволяли грабителям, ворам и мародерам проникнуть в Поминальный храм, однако для стража это было не препятствия. Клепий перелез через ограду и двинулся в сторону приоткрытой воротины.
" Все же я переоценил культистов. У них есть другой вход не в сам храм, а на ее территорию."
И в скором времени Клепий удостоверился в этом, заметив по правую сторону от здания канализационный лаз.
" Жрецы Фахтаче используют крысиные тропы. Интересно."
Над большой деревянной приоткрытой воротиной висела медная голова с двумя лицами, смотрящие в противоположные стороны. Одно из лиц было с ясными открытыми глазами и хмурым взглядом, который был направлен в сторону площади Ноблоса. Второе же лицо с закрытыми глазами было безмятежным, словно море в штиль, щеки были немного впалыми, однако надбровные дуги были в расслабленном состоянии.
" Лики жизни и смерти. Морсковосточный бог Двуликий. Он и жив и мертв. Возможно, как и сама богиня Фахтаче."
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
