— Кор, а исхудал-то как! Мне уж Ситар сказал, что ты вернулся, да я будить не хотела!
— Здравствуй, Улана, — Коррис как в детстве обнял повариху и чмокнул ее в щеку, — зато ты все цветешь.
За то время, что он ее не видел, повариха почти не изменилась: круглое радушное лицо, тщательно убранные под чепец седые волосы, плавные движения — Коррис всегда удивлялся, как изящно движется эта немолодая и отнюдь не худая женщина.
— Ой, да скажешь тоже! Ты небось голодный? Хозяин-то пока еще проснется, а я тут пирожков с яблоками сготовила, твоих любимых.
— Мм, а запах-то какой! Ула, тебе никто в империи и в подметки не годится! — закатил глаза Коррис, откусывая от ароматного горячего пирожка.
Повариха села напротив, сложив руки под пышной грудью и с умиленной улыбкой наблюдая за уплетающим пирожки Коррисом, а потом тихо вздохнула:
— Эх, Кор, жениться бы тебе да деток завести... Уже ж не мальчик...
Коррис только усмехнулся:
— Ула, я не богат и не красавец, так что прелестные реи меня вниманием не жалуют. Да и скажу честно, я всё же хотел бы жениться по любви, а не только ради наследников. Может, и хорошо, что кроме длинной родословной мне похвастать нечем.
Улана отвернулась к печке, поджав губы, но Коррис всё равно услышал, как она бурчит себе под нос про глупых девиц, ничего-то в настоящих мужчинах не понимающих, и весело рассмеялся. Затем посерьезнел и спросил:
— Ула, а как тут дела?
Повариха нахмурилась и покачала головой:
— Не очень-то хорошо. Хозяин сильно сдал после удара, порой заговариваться стал. И еще недавно какие-то вести недобрые получил, злился сильно, мы уж боялись, как бы снова удар его не хватил...
— Вести? О чем? — насторожился Коррис.
— Не знаю, мальчик мой, но как бы не о тебе... Ты чего натворил-то?
Коррис отвернулся:
— Я служил империи так, как считал правильным. Но не уверен, что отец сможет это понять...
— Ох, Кор, я тебе верю, и матушка бы твоя поняла, пусть ей земля будет пухом... Ритана, ты чего тут делаешь?
— Хозяин проснулся, велит завтрак подавать. И вас, рен Коррис, зовет, — ответила та.
— Скажи отцу, что я подойду после завтрака.
Улана быстро собрала поднос, и Ритана убежала. Повариха вздохнула:
— Иди уже, мальчик. Да не серчай на отца особо, коль что, все ж он уже немолод...
Посмотрев вслед Коррису, Улана вернулась к работе: руки ее ловко порхали над столом, но мысли были далеко. Как ее мальчик не пытался скрыть за улыбкой свои чувства, она видела, что ему нелегко, да и спит он плохо — мучившаяся бессонницей женщина легко узнала приметы этого на его лице...
Коррис медленно поднялся по лестнице и повернул налево. Толкнув дверь, он оказался в кабинете. Его отец редко посещал эту комнату: делами поместья он не занимался, лишь получая оттуда небольшую сумму ежегодно, жил же на пенсию, что полагалась ему как бывшему гвардейцу. Тем не менее, комната была в идеальном порядке, так что Коррис опустился в одно из кресел, потер виски — начала болеть голова — и прикрыл глаза, ожидая отца. Сцепил пальцы в замок — настолько сильно, что они побелели, и тут же усилием воли заставил себя опустить руки на подлокотники кресла: любой, кто знал его с детства, узнал бы в этом жесте привычный признак крайнего волнения...
Примерно через четверть часа он услышал шаркающие шаги. Отец вошел в комнату, кивнул ему и грузно опустился в соседнее кресло. Выглядел он не лучшим образом: погрузневший, с оплывшим лицом и красноватыми прожилками на лице. Взглянув на сына, он тяжело вздохнул и начал:
— Коррис, прости, но разговор будет неприятным. Я получил кое-какие известия из провинции, в которой ты служил, и искренне надеюсь, что это неправда.
— И что это за известия? — сухо поинтересовался Коррис.
— Я даже не хочу об этом говорить, но... Будто бы ты позволял своим людям пытать дворян, смотрел на это и чуть ли не сам это делал! — на лице старшего дер Сартона появилось выражение гадливости.
— А если и так? Если те, кого ты называешь дворянами, предали свою присягу, продавая в рабство свободных граждан империи? Если они отдавали на муки и пытки женщин и детей?!
— Простолюдинов, — отрезал тот, — значит, это правда?! И ради этого ты замарал честь нашего древнего рода?! Ты знаешь, как тебя называют? Вентерисский палач! Никто из дер Сартонов никогда не опускался до такого!
— Лучше быть палачом, чем подонком! А те, кто творит такое, недостойны зваться не только дворянами, но и вообще людьми! Если бы ты видел этих малышей...
— Мне нет дела до крестьянских отродий! Подумаешь, умер десяток-другой, они и без того дохнут как мухи, еще нарожают! Это все твоя мать виновата, вбила тебе в голову разные глупости!
Слова упали, словно молот на хрупкое стекло, и Коррис точно наяву услышал, как разбивается надежда на то, что единственный родной человек сможет понять его... Сглотнув, он тихо произнес, стараясь не выдать своей боли:
— Мне всё равно, что ты говоришь. Если бы мне довелось делать выбор еще раз, я выбрал бы то же самое.
— Ты забываешься! Я не только твой отец, я глава рода дер Сартон. И ты сделаешь так, как я скажу: немедленно подашь в отставку, женишься на той, которую я укажу, и уедешь в поместье. Дадут Боги, со временем твои ошибки забудутся и не повредят твоим будущим детям! Ты слышал меня, сын?
Коррис встал и покачал головой:
— Я этого не сделаю. Моя честь осталась при мне, что бы ты ни говорил, и если здесь мне более нет места — так тому и быть. Захочешь отречься от меня — это твое право. Прощай.
Бросив последний взгляд на побагровевшего от ярости отца, он резко склонил голову и вышел, провожаемый криком:
— Коррис дер Сартон, я тебе приказываю!
Закрыв за собой дверь, Коррис не удержался от короткого стона сквозь зубы. Зашел в комнату, собрал кое-какие памятные вещички и направился к лестнице, молясь всем Богам о том, чтобы уйти с достоинством: голова болела все сильнее, словно ее сжали каким-то хитрым пыточным приспособлением, накатывала тошнота, а в горле стоял комок от слез, которые он не мог себе позволить... Пройдя мимо плачущей Уланы и растерянного Ситара, он вышел на улицу и прислонился к стене дома, пытаясь сообразить, что же ему сейчас делать.
"Как там Орван тот постоялый двор назвал? "Веселый наемник", вроде бы? — мысли путались, яркое солнце резало глаза, во рту возник вкус желчи, — надо и мне туда, напиться да какую девку в постель затащить, хоть ненадолго забыться..."
Отлепившись от стены, Коррис медленно пошел по улице, с каждым шагом чувствуя, как ему становится хуже. Казалось, его кто-то отравил или проклял... Усмехнувшись и тут же скривившись от боли, он подумал, что это было бы самым простым выходом... "Проклятье, нельзя, чтобы парни видели меня в таком состоянии" — неожиданно пришедшая вместе со спазмом боли здравая мысль заставила его остановиться. Взгляд скользнул вдоль улицы и вдруг зацепился за вывеску на небольшом аккуратном домике: чаша и пучок трав, символ травника. Стараясь не двигать головой, он направился в ту сторону.
Лиасса вежливо улыбнулась, провожая очередную клиентку. Все-таки не ее это — торговать, то ли дело смешивать травы, пытаясь придумать наиболее полезный состав, или лечить людей! Отвернувшись к полке, она принялась составлять назад средства от ломоты в суставах, что так долго перебирала придирчивая покупательница. Звон колокольчика от входной двери застал ее как раз когда она, взобравшись на стул, ставила один из пузырьков на верхнюю полку. Спустившись, она повернулась к новому покупателю и застыла, слова приветствия замерли на ее устах...
Капитана она узнала сразу, несмотря на то, что выглядел он куда хуже, чем при их первой встрече. С трудом подавила порыв убежать и спрятаться, повторяя про себя точно заговор: "Он меня не видел, да и если видел — всего чуточку, и я тогда была мальчишкой! Нельзя паниковать, иначе я себя выдам!" А вглядевшись в его искаженное от боли лицо, и вовсе отогнала прочь все мысли: сейчас перед ней находился больной, и только это было важно.
Коррис буквально ввалился в дверь лавки. Боль с каждой минутой терзала его сильнее, перед глазами все плыло, и он вдруг понял, что не сможет даже внятно объяснить, что ему надо. Впрочем, это и не понадобилось: он внезапно ощутил пряный травяной запах и почувствовал, как его губ коснулось прохладное стекло. Чей-то мелодичный голос произнес:
— Пейте, это поможет.
Напиток был чуть горьковатым, и пах летним разнотравьем. Неожиданный спаситель помог ему осушить флакон до дна, усадил его на стул и негромко сказал:
— Потерпите, сейчас пройдет.
Постепенно боль разжимала безжалостные когти: ушла тошнота, перестало сжимать стальным обручем виски, вернулось зрение, осталась лишь тупая ломота в затылке, и вдруг ушла и она — схлынула, словно смытая волной, и Коррис внезапно почувствовал себя лучше, чем когда-либо за последние месяцы. Он поднял глаза и встретил взгляд ясных серых глаз юной девушки, почти девочки.
— Вам уже лучше, рен? — почтительно склонила голову она.
— Благодарю вас, теа, вы буквально спасли меня, — как можно более мягко проговорил Коррис, — как я могу вас отблагодарить?
— Это лавка, почтенный рен, и вам придется заплатить за лекарство, — по губам девушки скользнула легкая улыбка, — с вас шестьдесят медяков.
— Теа, я с удовольствием заплачу и больше, еще ни одно средство не помогало мне настолько! Есть ли у вас оно еще, про запас?
— Да, конечно. Есть большой флакон, с тем, что вы выпили, будет четыре серебряных, или маленький, но...
— Большой, — прервал ее Коррис.
Девушка кивнула и повернулась, потянувшись к верхней полке, рукав платья скользнул вниз и Коррис увидел знакомый браслет.
— Простите, теа...
Лиасса внутренне сжалась, ругая себя — ну что ей тогда стоило придумать другое мальчишеское имя? А ну как догадается? Но промолчать было бы еще подозрительней...
— Лия, — склонила голову она и тут же бросила на капитана быстрый взгляд, однако его лицо выражало лишь вежливый интерес.
— Теа Лия, вы маг?
— Нет, — она качнула головой, протягивая ему флакон, — ученица, на первом курсе учусь.
— И эти составы вы готовили? Это же явно магия, чтобы так быстро и полностью помогло! Я знаю, что некоторые маги могут силу в отвары вливать...
Она кивнула, пояснив:
— Я учусь на целителя. Может ли лавка тена Долера услужить вам еще чем-нибудь, почтенный рен?
Коррис задумчиво посмотрел на девушку:
— Да, теа Лия. Вообще-то у меня будет несколько заказов, только не зовите меня 'почтенный', хорошо? А то я чувствую себя на шестьдесят лет, а мне еще довольно далеко до этого! Думаю, я стану постоянным покупателем этой лавки, так что позвольте представиться: Коррис дер Сартон. А теперь к делу: во-первых, у меня есть небольшой отряд, и мы часто бываем во всяких передрягах, иногда в местах, где поблизости нет даже деревенской знахарки, и уж тем более — травницы с даром исцеления. Поэтому мне будет нужен небольшой набор средств, способных помочь в разных ситуациях. Хотя бы основное: кровоостанавливающее, снимающее лихорадку, предотвращающее заражение...
— Возможно, желудочное, поддерживающее силы при длительном напряжении... — подхватила девушка, — это лучше всего обсудить с хозяином, я ведь только помощница. И потребуется время... Сколько у вас человек в отряде, рен Коррис?
— Двадцать.
— Да, хотя бы две недели, и еще вопрос цены — тут я тоже не скажу...
— Давайте так: я заплачу столько, сколько будет нужно. Надеюсь, хозяин не будет заламывать слишком большую цену для оптового покупателя. Мы пробудем в столице еще какое-то время, так что две недели меня вполне устраивают. Собственно, меня устроит и месяц.
— Хорошо, я переговорю с теном Долером. Если желаете, вы можете подойти в лавку завтра и окончательно с ним договориться.
— Отлично, теа. Ваши четыре серебряных, и примите мою благодарность.
Коррис слегка поклонился и направился к двери, но был остановлен вопросом:
— Вы не сказали, что во-вторых...
Он смутился, почему-то было неловко говорить ей о своих кошмарах.
— Да, вы правы... Может, у вас найдется средство от бессонницы?
Его собеседница задумалась, потом уточнила:
— Какая именно бессонница? Невозможно заснуть, или засыпаете, но сон короткий и не дает отдохнуть, или дурные сны мучают?
— Последнее, — скрепя сердце признался капитан.
Девушка кивнула, с прищуром посмотрела на полки и вытащила крохотный флакончик.
— Вот, это должно помочь. Сорок медяков.
— А побольше? Такой маленький флакон...
— Пока готового нет, и я не вполне уверена, что средство подействует как надо, — немного виновато ответила она, — если подойдет, приготовим больше.
— Отлично, — кивнул Коррис, протягивая серебряную монету, — сдачи не надо. До встречи, теа Лия.
Он элегантно поклонился и направился к двери.
— До встречи, рен Коррис, — растерянно проговорила ему вслед Лиасса. Как только за капитаном закрылась дверь, она обмякла, буквально растекаясь на стуле от облегчения: не узнал! Слава всем Богам!
Коррис вышел на улицу, оглянулся по сторонам, заметил неподалеку небольшую таверну и направился к ней. Усевшись за столик, приказал подать вина и достал один из купленных флакончиков. Откупорив пробку, вдохнул травяной запах и почувствовал, как его окутывает ласковым теплом удивительной магии. По его губам скользнула улыбка, и он покачал головой.
Значит, Лия, а не Лий... Может, стоит показать ее Орвану? Хотя зачем, не узнать восхитительное ощущение ее магии он не мог: одно из немногих свойств, оставшихся ему... Да и не хотелось бы, чтобы парни начали болтать о ней, тем более, что она исцелила его, не будучи дипломированным магом. Вспомнив ее испуганные глаза в полумраке комнаты того постоялого двора, он понимающе хмыкнул. Действительно, вот теперь все стало на свои места. Неудивительно, что она так испугалась предложения ехать в столицу с отрядом, вряд ли бы эта девочка смогла долго выдавать себя за мальчишку! Странно, что ее и вообще могли за него принять! Как там Орван говорил, слишком смазливый?
Коррис усмехнулся, перед его мысленным взором стояло лицо с тонкими аристократическими чертами и большими глазами, обрамленными длинными черными ресницами. Совсем еще ребенок, но обещающий вырасти в красивую девушку. Во всяком случае, с точки зрения того, кому всегда нравились именно тоненькие изящные брюнетки!
Теа Лия... Простолюдинка? По говору и манерам — да, хоть и очень старающаяся соответствовать браслету на запястье, а вот по внешности... Не очень-то похоже, ладно лицо, но изящные кисти рук и маленькие ножки... Скорее, зачатая не с той стороны одеяла...
Он глотнул вина и покачал головой, пытаясь упорядочить ушедшие куда-то не в ту сторону мысли. И всё же... Какой же силой духа должна была обладать эта девочка, чтобы сбежать из дома, добраться до столицы и особенно — поступить в Школу! И там ей тоже придется несладко... Может, сказать о ней принцу?
