Рик Часть2 Ключ.

Однако... Фантазёр. Может не стоит выяснять, кто приходил ко мне?

Я постарался переключиться с этой скользкой темы и с улыбкой вспомнил о нашем провожатом на игру. Несмотря на "скорый" подъём и быстрый перекус, настроение было неплохое, голова всё ещё была забита грудями, ягодицами — и прочими излишками прелестными, поэтому появление злорадного Чернявого я встретил с энтузиазмом. Уж этот самовлюблённый гадёныш мог смело претендовать на роль мишени.

— Ну, что, Чернявый, составишь нам компанию в прогулке с гадами? Расскажешь о свежих похождениях своего члена. — Я внимательно посмотрел на него, демонстративно не замечая зажатые рты и чересчур серьёзные лица своих товарищей. Мишаня заинтересовано приблизился на расстояние, достаточное для участия в дискуссии. А сам виновник ядовитого внимания странно зачарованно смотрел на меня — ни мускул на лице не дрогнул. — Не прищемил ли ты его случайно, расскажешь, где-нибудь в дверях, а то он болезный, травматичный какой — всё бьётся головкой куда не след, всё норовит в зубастую пасть или под каток попасть.

Чернявый безрадостно скривился.

— Всё шутишь... Скоро гады накрутят твой язык на паяльную лампу, посмотрим, смешно ли будет, — пробурчал злобно, развернулся и, не глядя, идём ли мы, пошёл.

— Тю! — самоуверенно воскликнул я, пристраиваясь рядом с ним. — Да нам гады заместо красной тряпки — только больше разъярят, — покровительственно похлопал его по плечу. — Так что не боись, с нами не пропадёшь.

— Угу, — бросил тот угрюмо и недовольно покосился в мою сторону.

— Это там, где нас нет могут быть проблемы, а там, где мы есть — никаких, — многозначительно изрёк, нагло ухмыляясь в его округлившиеся глаза.

Чернявый даже сбился с шага и минут десять закипал от посетивших его странных мыслей. А я шёл себе, чуть ли не насвистывая (а что, денег всё равно нет — и так на полном довольствии, курортник хренов).

— Хватит издеваться! — через время ворвалось в мои радужные мысли нечто слезливо-грозное. Видимо, подумав, он сделал вывод. Правильный. — Пойти с тобой — это всё равно что подписаться на собственное четвертование! И... можешь мне не доказывать обратное, — сердито отвернулся.

А я как заржу. С превеликим удовольствием: с напряжением пресса и слёзовыделением — во всю глотку. Ну, Чернявый, ну, умора.

— Ну ты, Чернявый... и щелбан ходячий... порадовал, подкачал животик... — проговорил в паузах между истерическими заплывами, заливаясь смехом от очередного взгляда на его удивлённо — огорчённое лицо. — Ладно, — чуть успокоившись, покровительственно подмигнул, — живи спокойно, не буду по ночам во сне приходить и зверушек ручных приводить.

Чернявый испуганно вздрогнул, а я отстал от него, не мешая переваривать услышанное. А заодно избавившись от его надоедливой компании до конца нашего движения к игровой территории...

— Гады!!!

Ещё одно чудесное пробуждение, — кисло констатировал про себя, наблюдая, как вокруг зарождается некое движение непонятного содержания — взвинченные дюли были готовы на любые безрассудства, вплоть до непринуждённого галопа сквозь ряды гадов. Я тоже был не против мчаться. Но только в противоположную сторону. Только вот какую?

— Стоять! — гаркнул. — Что? Где? Когда? Политинформацию мне быстро!

Рядом нарисовался Отвёртка, предано заглянул в рот и отбыл в поисках этой непонятной "политинформации" (опять закамуфлировался от начальства). Объявилась Фиалка, заманчиво покачала буферами в качестве лёгкой альтернативы пресловутой информации, состроила из себя недотрогу под моим грозным взглядом... и, чуть отступив, осталась на линии огня. Вдруг пригодится? Советом.

Наконец показался Гермес, возбуждённо блестя округлыми глазами.

— Вас Мурло... просит. Тут недалеко.

— Веди! — внушительно разрешил и показушно не торопясь двинулся следом, хотя в душе мечтал о ковре-самолёте, сапогах-скороходах или на крайняк кроссовках "Адидаз", в которых так хорошо получаются ускорения.

Коридор вывел в небольшой зал (метров сто в длину), где меня и встречал начальник охраны в окружении нескольких разведчиков.

Холл в длину уходил вправо, из него через неравные промежутки зияли выходы, которых я насчитал семь. Самый заманчивый как раз напротив нас. У дальнего же конца с правой стороны у входа ровно посредине маячило двое гадов. Вернее, маячило — не то слово. Застыло, наблюдая за нами.

Мурло, оценив, что я уже всё увидел, смотрел вопросительно — мол, ты командир, вот и рожай судьбоносный приказ, ведь не только для того, чтобы в неё есть у тебя голова, а и для ношения командирского голоса и самоубийственной, самодурственной логики.

Я пожал плечами, в тщетной попытке изобразить что-то путное, и обратился к нему:

— Что скажешь?

Тот даже не улыбнулся снисходительно.

— Те двое стоят уже минут пять, — посмотрел на меня немного озабоченно и замолчал. А я продолжал пялиться на него недоуменно. — Где остальные? — спросил.

— А где... — как попугай стал повторять за ним и заткнулся.

За мной собрался весь отряд, ощетинившись пукалками — нейтрализаторами, азартно дыша в спину, а на меня будто морозом сыпануло... Где остальные?!

И тут, словно пожалев мои нервы и штаны, к замершим гадам присоединились остальные восемь. Хух! Страшно представить, если б они появились где-нибудь... рядом. Да наш фазаний отряд любителей (совершенно не этого дела) раскатали бы как Тузик соседские штаны.

Противники выстроились в ровную шеренгу и снова замерли, видимо, ожидая от нас ответной реакции. Их нейтрализаторы у большинства покоились на ремнях либо в лапах, но стволами вниз. Наш черёд делать ход.

Я собрался с силами и уверенно зашагал вдоль ближней стены на середину, делящую зал пополам по ширине. За мной гуськом весь отряд — я слышал сопение и пыхтение, хотя всё моё внимание было приковано к противоположной стороне: как отреагирует противник? Пока никак. Стал лицом к ним. Справа Мурло и самоотверженная Фиалка, слева Мишаня, неистово хмурящий брови и хрустящий кулаками, и Розетта.

В рядах гадов произошло движение: вперёд выдвинулся один с красной поясной сумкой (командир), остальные выстроились за ним в развёрнутый клин, вытащили оружие, и всё это построение неторопливо двинулось в нашу сторону.

Вот он миг откровения! Бойцы нетерпеливо поглядывали на мой командирский чеканный профиль, и я, даже находясь в образе, выдвинул нижнюю челюсть вперёд и нахмурил более чем надо брови (ну и что, что не очень смотрится, зато круто!). Я ощутил себя Кутузовым на поле под Бородино, готовым послать войска, не ведающим сомнений полководцем. Хотелось повернуть сосредоточенное лицо к товарищам по несчастью и толкануть нечто патриотичное, вдохновенное, геройское. Типа: давайте красиво умрём! Наши имена золотыми чернилами впишутся в историю, потомки будут изучать наши биографии, поступки, ставить в пример...

Тьфу ты! Чары развеялись, назойливый сумасшедший голосок внутри заткнулся, брови заполонили пол лба. Какие потомки? Какая история?! Что за биография? Когда гады уже изрядно приблизились! И их намерения ни у кого не вызывают сомнений.

— Ну что, братцы, — тихо проронил, забыв даже нижнюю челюсть вернуть на место, — сваливаем по быстрому... Шухер!

И совсем не по геройски дал стрекача к облюбованному раннее выходу.

Толпа громко ахнула, всколыхнулась, но тут же общее смятение прервали командные фразы Мурло, Розетты и Мишани, и все, не толкаясь, по три в ряд устремились за мной. На всё про всё ушла пара секунд. Думаю, гады опешили не меньше дюлей, и я довольно улыбнулся, сосредоточившись на беге и вспоминая карту.

— Такие сражения мне нравятся! — истерично хохотнул Мишаня, обгоняя.

Многие говорят, что правда в заднице, мол она влияет на поступки людей и определяет стиль жизни. Но мне кажется, что так думают бухгалтеры и водители — дальнобойщики. Другие утверждают, что правда в голове. Это относится к боксёрам и чревоугодникам, использующим эту часть организма в качестве почтового ящика: вкинул письмецо — получил приятное известие. Я же на данный момент к источнику правды относил ноги. Только благодаря им можно уберечь в целости и сохранности предыдущие пункты. Стоит зазеваться, отвлечь внимание от жизнеутверждающего процесса переставления нижних конечностей, и ты уже точно не жилец, а так, эфемерная субстанция, вызывающая жалость и недостойная внимания.

Столь философские мысли посетили меня во время самого активного воспроизведения вышеназванного постулата. Дыхание превратилось в неизбежный и уже несколько болезненный процесс, меха лёгких трудились не покладая рук, будто кочегары на "Титанике", неуклюже изображая проржавевший механизм перпетум мобиле. М-да, закурить бы.

Рядом, догнав меня, показался Мурло, размеренно и плавно двигаясь, казалось, совершенно не напрягаясь, и рот его не был распахнут, как у рыбы, выброшенной на берег.

— Можно сбавить темп — мы уже прилично оторвались.

Я согласно кивнул, притормаживая немного.

— Они что, бегать не умеют?

— Умеют, — нехотя сообщил Мурло, — но скорость такую развивать, как мы — нет. Да им это и не нужно. — Мы перешли на быстрый шаг. — Гады компенсируют это бесконечным терпением, выносливостью и целеустремлённостью — они практически неутомимы в погоне... — пожевал губами, не глядя на меня, — ... за жертвой.

От слов Мурло повеяло какой-то безысходностью, и я передёрнул плечами: иметь за спиной таких монстров... таких безжалостных и ужасных не пожелаешь даже... нам. Может поплакать — так и полегчает? Ой, мои рученьки белые, ой, мои ноженьки... почти ровные, головушка буйная, зубки мраморные, глазки красные от недосыпа, что же с вами будет? Где будете валяться, кем будете топтаться? И что я буду без вас делати? Горевати.

Я не на шутку развеселился, фантазируя на эту тему, и, видимо, стал улыбаться так, что Фиалка бросила на меня косой озабоченный взгляд, Мишаня задумчиво почесал правый кулак, Отвёртка втянул голову в плечи, а Розетта просто хмыкнула. Хорошо хоть Мурло, снова умчавшийся назад, не видел моего веселья "висельника", а то б и он прошёлся по поводу моих умственных способностей. Молча, но красноречиво.

— Эх, ребята, приземлённые вы личности! — произнёс ни к кому конкретно не обращаясь, но громко. — Нет в вас... — задумчиво пошлёпал губами, перебрал пальцами, — ... фантазии! Во! — Мишаня недовольно сморщился, как от зубной боли. — Молчи, а то и тебя причислю к овечьему стаду... Ме-е-е! — Мишаня ускорил шаг, отрываясь от меня — он был не в силах сопротивляться неопровержимым фактам, поэтому трусливо сбежал. — Мыслить надо широко, смотреть глубоко, прямо сквозь брёвнышко в собственном глазу, — продолжил разглагольствовать я скорее для себя самого о высоких материях, ведь как известно, при активной работе языка время идёт быстрее, да и отвлекает неплохо.

— Да как же может в глазу бревно поместиться? — смущённо поинтересовался Гриша, случайно оказавшийся в радиусе действия моих слов. И таким безобидным вопросом нарушил стройность моей мысли.

— Запросто! — уверенно ответил. — Например, проглотил бревно, которое тебя изрядно перекосило, а сучёк торчит из глаза, а сам ходишь и указываешь окружающим: держи подбородок повыше, плечи расслабь, ноги колесом. Понятно?

Гриша отрицательно качнул головой.

— М-да. Тогда попроще. У тебя карманы забиты купюрами, за плечами мешок с деньгами и в швейцарском банке счёт с девятью нолями, ты идёшь по улице, навстречу человек, резко наклоняется и поднимает с земли десять копеек. А ты завистливо думаешь: "Везёт же некоторым". Ну как? — поинтересовался у Гриши.

Тот задумчиво и согласно кивнул.

— Только я не ношу так деньги и... — посмотрел заинтересовано, — а что это за швейцарская банка?

Я глубоко вздохнул, выпустил сквозь зубы пар. И ещё несколько раз так. Спокойно, только спокойно, как говорил великий Карлсон.

— Швейцарская банка — это банка, в которой консервируются деньги. Большие деньги. При этом есть гарантия, что крышка не вздуется, а продукт со временем не пропадёт, наоборот, он становится качественней... вернее, количественней.

— Ух ты, — восхищенно протянул Отвёртка. — И на Земле можно достать такую банку?

— Да у нас, — начал я важно, — чуть худшего качества банки или десятками сдают в стеклотару или набивают огурцами — помидорами, а потом хрумают.

Теперь уже многие вокруг восхищались возможностями и предприимчивостью землян. А я самодовольно окинул их взглядом представителя высшей расы.

— Это что, вы бы аджичку домашнюю попробовали по маминому рецепту. Это не ваши... — презрительно скривился, — пластилиновые брикеты, прямая дорога к запорам, — я конечно же преувеличил, никаких таких побочных эффектов в замковой пище не наблюдалось, но для красного словца можно чуть и рожу скривить, — а у нас всё...

— Рик, впереди Зоопарк! — донёсся из начала колонны голос.

— ... натюр продукт... Обходим слева!

Вот и очередная часть Марлезонского балета. Основных входов в Зоопарк было два: в начале и в конце. Или наоборот. Обходной путь вправо был длиннее за счёт помещений, обслуживающих зверинец. Слева же вдоль него тянулись лабораторные кабинеты, где и реализовывали свои безумные фантазии биоинженеры (или как там этих садистов зовут), но этот путь был чуть короче.

Внезапно сзади раздались панические крики и шипение, как при резком открывании бутылки с газированной водой — заработали пукалки — нейтрализаторы. Я похолодел и резко остановился. Рядом тоже начали притормаживать.

— Не останавливаться! Вперёд! — нашёл глазами командиров отрядов. — Розетта, Мишаня, ведите людей к точке, о которой договаривались. Мы догоним, — а сам помчался обратно, навстречу убегающим дюлям. — Джонни, Капсюль, — остановил двоих парней, — идёмте со мной.

Через полминуты мы были на месте. Шипение прекратилось. У стены лежали двое в серой униформе, над ними стоял Юла, напряжённо сжимая в руках нейтрализатор и вглядываясь в коридор.

— Что случилось? — стараясь не нервничать раньше времени, спросил — Мурло я не видел среди отходящих, то, что он был сзади — сто процентов.

— Гады выскочили внезапно сбоку и сразу стали стрелять, — взволновано зачастил бедный Юла. — Я чудом увернулся... А потом подоспел Мурло с разведчиками, и гады отошли...

— Где они?! Мурло и разведчики? — спросил тихо.

— Пошли проследить за гадами, — Юла, растеряно глядя на моё покрасневшее лицо, развёл руки в стороны. — Их только двое было... гадов.

В голове бешено закрутился калейдоскоп мыслей: как они смогли нас догнать? где разведчики? что делать?

Но тут в коридоре появились четыре фигуры, и я облегчённо выдохнул, а вспотевшие ладони отпустили висевший на плече нейтрализатор. Свои.

— Где вас носит?! — выплёскивая напряжение, возмущённо обратился к Мурло, хотя так и хотел потрясти его за грудки по дружески, обнять, похлопать по плечу радостно.

— Гады отступили и разделились, — невозмутимо ответил Мурло, — и я посчитал, что безопасней не идти за ними.

— Не такие уж они и медлительные, как оказалось, — проворчал я. — Нужно быстро уходить, пока не нарвались на ещё каких-нибудь спринтеров.