Ты будешь мой

Я ненавидела девчонку в отражении, кажется, даже сильнее, чем красавицу-русалку — чьё стеклянное панно из дома Рахэль теперь висело в моём кабинете. Очень помогало работать — я ярилась каждый раз, когда на него смотрела. И работоспособность замечательно повышалась. Я представляла, как разбираю горы документов — и с чувством выполненного долга сворачиваю черноволосой красавице шею. Примерно так же мне хотелось свернуть шею отражению — чтобы не позорило меня перед чужеземным двором. Мой будущий свёкор и так не упускал случая обмолвиться, что невеста его сына очень бледна — "милая Илва, нужно беречь себя, так ведь и умереть недолго". Не дождётся!

Впрочем, сегодня своему отражению и я бы дала от силы год жизни — земляной горечью могилы от меня, кажется, даже пахло. А ведь всего-то три ночи в катакомбах со свитками. Пылью должно тянуть, сладковатой книжной пылью. Но я королева тумана. Я всегда пахну горько.

И смотреть на меня тоже горько.

"Какое платье желает госпожа?" — рискнула поинтересоваться статс-дама, и по её знаку одна из фрейлин тотчас протянула мне прекрасное платье из южного струящегося шёлка с золотой, тонкой работы вышивкой по лифу. Белое.

Не рановато ли меня в саван облачать?

"Г-госпожа, — от моего взгляда статс-дама стала заикаться даже сильнее меня, — г-господин Рэвин, я хот-тела с-сказать, л-лорд Рэвин уверяет, что белое будет сегодня ум-местно: ведь наша госпожа такая красивая невеста!"

Отражение вызверилось на меня в ответ. Клыки и когти ему пошли бы больше. Для полноты образа.

Камни послушно откликнулись на мою злость и завибрировали — впрочем, фрейлины к этому наверняка уже привыкли. Только побледнели слегка, да та, что платье держала, отпрянула.

Издеваются надо мной. Белое, чтобы подчеркнуть, как я бледна. Вышивка на груди, которой у меня нет. Великолепно...

"Отп-правьте Рэвину, — махнула рукой я, вдыхая поглубже и успокаиваясь. — Хочу в-видеть его сегодня п-при д-дворе в-в этом п-платье". Пусть хоть кто-то выглядит смешнее меня, в конце-то концов!

А потом, может, советы дельные давать начнёт. Беда с этими советниками...

Платье я надела коричневое. И янтарный гарнитур — польщу будущему родственничку. Я ненавижу янтарь — это единственный камень, который мне не подчиняется. Да и не камень вовсе. Но в чём-то Рэвин прав: у меня переговоры с Инессом, а этот гарнитур подарил мне король лично, когда я уезжала с острова. Я хорошо помню, как читала в глазах Килиана: "Хвала духам — и что б ноги твоей тут больше не было!" Ну это мы ещё посмотрим...

Его Величество Килиан смотрел на меня из русалочьего зеркала и улыбался. Сходства с Рэяном в нём было столько же, сколько у меня с русалкой. Волосы с проседью, лицо стервятника — и прозрачные глаза, напоминающие о ледяных ночах Битэга, когда я то мёрзла, проваливаясь в забытьё, то сгорала от лихорадки. Колючий взгляд — снег под босыми ногами... Я с трудом удержалась от желания проверить, всё ли так с моим лицом и одеждой. Зачем — всё, конечно же, не так, и фрейлины зря промучились на час дольше обычного, прежде чем отражение перестало меня пугать. Но радости тоже не вызывало. А ещё я всегда грешила на зеркало — вот это, переговорное. Им меня тоже одарил инесский король, и, хоть мои колдуньи раз сто проверили его всеми возможными способами, я почти не сомневалась: морской народ наверняка вложил в него парочку секретов. И Его Величество Килиан ими со мной не поделился.

"Моя дорогая Илва, — вкрадчиво произнёс король Инесса, обжигая меня взглядом, — объясните мне, пожалуйста, что случилось с моим сыном и вашим женихом такого, что он не смог поговорить со мной ни вчера, ни сегодня? И почему даже свита не в состоянии его найти?"

Я смотрела в ледяные глаза Килиана и думала, что когда Инесс будет мой, я с удовольствием забуду про наше родство. Но сначала мне всё-таки нужно породниться — выйти замуж, чтобы Рэян был мой. Навсегда.

"Его В-высочество, мой возлюб-бленный ж-жених, от-тдыхает", — в тот момент мне впервые за утро стало всё равно, как я выгляжу. И что заикаюсь. Рэян действительно отдыхал: связанный и опоенный снотворным. Уже третий день. И третий день я металась между архивами и собственной спальней, пытаясь если не вернуть Рэяну разум, то сделать так, чтобы он вёл себя, как раньше, хотя бы в присутствии других. Вернуть разум — нет, иллюзий, что Рэян меня простит или хотя бы сделает вид, чтобы не разрывать совсем уж дипломатию между Дугэлом и Инессом, у меня не было.

"Неужели? — колючий взгляд Килиана прошёлся по мне с головы до ног. Его придворные, наверное, поскуливали кверху лапками от такого взгляда. Я лишь уставилась на короля с тем же вниманием. — Камергер Рэяна уверял, что мой сын болен".

Это когда же он мог уверять, если я этого камергера два дня назад как в саду закопала? Тот же Рэвин ещё, подавая мне чистый платочек — грязь с лица стереть, — качал головой. "А если вырастут на его месте розы и споют про судьбу несчастного, что тогда, Ваше Величество? Говорят, инессцы такое могут. Про это даже баллады поют" Я заметила, что, судя по характеру покойного, на его могиле вылезет чертополох и начнёт лаять.

"Н-невозможно, В-ваше В-величество. Мой в-возлюблен-ный ж-жених п-прекрасно себя чувств-вует". Настолько, что чуть не изнасиловал меня три дня назад. "Н-но, в-возможно, он н-не хочет в-вас в-видеть? Рэян н-недавно г-говорил мне, что в-вы приказали р-разорвать нашу помолвк-ку. П-почему, В-ваше В-величество? Р-разве я н-не соблюд-даю услов-вия нашего сог-глашения?"

Это была ложь, и я отлично понимала, что громче и понятней было показать Килиану, что действительно стало с его сыном. А ещё так я намекала, что торговые соглашения между нашими странами могут быть разорваны, и очень быстро. Дугэл жил один несколько сотен лет. Нам не нужен никто. А вот Инесс, по слухам, уже привык хотя бы к нашим рубинам. Нет, он, конечно, вернётся к прежнему союзу с огненными фэйри. Но на это потребуется время. И если сведения об огненных фэйри и их пламенной "любви" к морскому народу, союзнику Инесса, верны — времени уйдёт много.

Я покупала передышку. Не вечную, но я уже знала, как использовать её во благо Дугэлу. И мне.

"Возможно, мой сын неправильно меня понял, — улыбнулся Килиан, наверняка прокрутивший в голове то же самое. — Я был бы благодарен вам, Илва, если бы вы послали слуг разбудить Рэяна. Я хочу поговорить с ним".

"Н-не д-думаю, что это в-возможно, — я говорила и мысленно отмечала, что свиту Рэяна надо будет отправить в застенки — всех до единого. И допросить. Самой. — Мне б-бы н-не хотелось п-приказывать м-моему ж-жениху. К т-тому же, в-вчера м-мы п-поздно легли. П-простите, п-почти н-не спали", — вот уж что по моему виду понять было легко.

Килиан прищурился.

"Мне казалось, в Дугэле строгие взгляды..."

"В-вы п-плохо зн-наете н-наши в-взгляды и н-наши об-бычаи, — перебила я. — Мне н-не раз б-было ст-тыдно п-перед д-двором за в-воспитание м-моего ж-жениха", — я сделала паузу. Просто, чтобы насладиться холодной яростью инесского короля. Чужая ярость почти всегда значила ошибки. Ошибки Килиана — польза для Дугэла. "В-ваше В-величество, м-может быть, н-не будем терять в-время и об-бсудим п-поставку руды на ост-тров?"

Яростью следовало пользоваться: Килиан мог сколько угодно считать меня бледной немощью и словно невзначай бросать "что не такой невесты я хотел своему сыну" при своём дворе, но торговля оставалась торговлей.

И время я всё-таки купила. Немного — но всё-таки.

"Илва, передайте, пожалуйста, моему сыну, чтобы связался со мной в ближайшее время", — сказал Килиан вместо прощания. Он тоже, конечно, всё понял. Потому я не стала выдумывать никому не нужную ложь.

"К-конечно, В-ваше В-величество. Если н-не заб-буду".

Уверена — мы друг друга хорошо поняли.

Пару минут спустя, когда я появилась в тронном зале, кто-то из свиты Рэяна пытался потребовать у меня объяснений: почему общаюсь с их королём за закрытыми дверями и куда делся принц? Обнаглели настолько, что потеряли осторожность. Всё-таки слишком, слишком много я Рэяну позволяла. И слишком многие видели, как его улыбка и взгляд заставляли меня менять принятые решения на противоположные. Но неужели они думали, что так будет вечно?

У меня был готов прекрасный черновик поправок к торговому договору — очень выгодный для инессцев. Более того, был список всех торговцев, моряков — поимённо. И всякой титулованной швали, прибывшей в Дугэл вместе с моим женихом. И эти родовитые бездельники мне определённо надоели. Гостеприимство Дугэла — вещь хрупкая. Наше слово — алмаз. А вот наши улыбки — стекло. Достаточно я слушала через камни, как они называли меня злобной дурнушкой — в моём же дворце. А я злопамятна, очень.

Под стражу их взяли тут же — всех до единого. А вот торговцев, бывших с ними, я не тронула. Со свитой же моего принца разбирался Рэвин. Белое ему очень шло — и действовало, похоже, как на меня портрет русалки. Я не сомневалась, что к вечеру, когда у меня дойдут до этих инесских лордиков руки, друзья Рэяна будут шёлковыми. И расскажут мне чудесные сказки на ночь.

С торговцами же я говорила ласково — рассказала, что мы договорились с их королём об увеличении поставок рубинов, об отмене пошлины, об особом статусе инесских товаров — уникальных для Дугэла. Торговцы — они везде торговцы. Выгода, деньги, риск — и плевать на честь. Я, например, сколько угодно могу казнить своих лордов, но в городе мастеров Вистерсе всегда желанная гостья. Я и мои королевские заказы. Мать, говорят, предпочитала лордов — потому у нас решётки на воротах в крепости износились на десять лет раньше. Мать почему-то считала, что выгодней подарить украшенные камнями парадные ножны своему фавориту, чем разориться на оборону. К сожалению, с её ошибками пришлось иметь дело мне.

Панику среди инесских торговцев я предотвратила. За ними, конечно, будут следить — тщательнее, чем прежде. Но видимость хороших отношений с островом мне пока выгодна. Как и инесскому королю — к счастью.

После обеда я имела беседу с военачальниками крепостей. Я позвала их в мой сад, окутала туманом и спокойно поинтересовалась: сколько выдержит Дугэл, если меня в нём не будет.

"Госпожа, но вы же собирались праздновать свадьбу здесь...", — начал комендант Западной, но я перебила, приказав отвечать на вопрос, который я задала, а не придумывать свои.

Военачальники помолчали — они, кажется, больше осматривали камни и вьющийся вокруг туман, чем действительно думали. А потом комендант Восточной ответил: месяц.

Честно. Я оценила. Когда плавала в Инесс, фэйри взяли Западную крепость и умудрились посадить там лес, пока я спешно не вернулась и не распяла их на собственных деревьях. Впрочем, лес нам пригодился.

"И поставку дерева из Эйнии придётся свернуть, госпожа", — добавил комендант Южной. Это я и так знала.

Военачальники призадумались, когда я спросила, смогут ли они решить проблемы с обороной за три дня — при условии, что я открою для них сокровищницу. Сначала-то сходу ответили: нет. Но туман шепнул мне то, что я подозревала: смогут. Будет сложно, но придётся.

Я приказала: сделайте. И предупредила, что по истечении трёх дней лично проверю результат. А ещё приказала объявить внеурочный набор в гарнизон. Мне нужен был отряд из опытных пограничников — и кому-то придётся занять их места в крепостях. Три дня — маленький срок, но времени у меня было в обрез.

Вечером я заглянула в темницы. Инессцы и впрямь стали шёлковые — Рэвин умел ставить на место даже самых зарвавшихся, и это мне в нём нравилось куда больше советов. Впрочем, испуганные лордики с островов больше умоляли, чем рассказывали что-то действительно интересное. Но я и не рассчитывала узнать от них секреты Килиана. Инесский король дураком не был — и отправил с сыном бесполезных мальчишек.

А их принц по-прежнему спал в моей кровати. В цепях — мера предосторожности, но не лишняя: два дня спустя, Рэян проснулся днём и отправился меня искать. Конечно, наткнулся на соотечественников. Не узнал, услышал что-то (наверное, про злобную дурнушку), что заставило его оскорбиться, разбил кому-то нос и чуть не прирезал моим же кинжалом. С тех пор я стала менять его снотворное, следила за тем, где оставляю кинжал, но на всякий случай приковывала руки к спинке кровати. А ночью гасила все рубины, кроме одного. Полагаю, в её неверном свете Рэян видел плохо: у него и раньше было плохое сумеречное зрение. Сонный, он обнимал меня и шептал: "Санна, любимая". Всё, что я смогла добиться — Рэян, настоящий, возвращался только по ночам. И наверняка не понимал, что с ним происходит. Но хотя бы ночью. И со своей Санной он был нежен. А я училась врать себе и не обращать внимания, что ласкает мой жених русалку, а не меня.

Я спала потом урывками — утром туман силён, и Рэян запросто мог тем же подсвечником распороть мне запястье. Он чуть не сделал это однажды — но я вовремя проснулась.

Духи тумана всегда хотят крови...

Через три дня я приготовила укромный дом в Битэге и ночью перевезла Рэяна туда. Я окружила столицу туманом, и никто не видел нас, никто за нами не следил. Я же знала, что моим слугам нельзя доверять. Они всего лишь слуги. А король Инесса наверняка сулил им золотые горы — лишь бы вывезти Рэяна из Дугэла. Я, конечно, не могла этого позволить. Поэтому мне пришлось оставить моего принца одного в каменном особняке в горах. Я позвала для него духов камней — но я знала, каково жить одной среди только лишь духов.

Я надеялась, что много времени мой план не займёт. А потом мы будем вместе всегда.

Последнюю ночь я тоже провела в том особняке. Ветер свистел неуютно, и воздух горько пах туманом. Мой принц не привык к такому. Ему будет неприятно, когда ночью он очнётся, настоящий — и не сможет найти выход, потому что я заколдовала двери.

Мне совсем не хотелось его оставлять. Но я не могла иначе: он должен быть мой. Я только позволила себе снять с моего жениха цепи — в пустом заколдованном доме они были не нужны. И прекратить давать снотворное — его и так было слишком много в последние дни.

Рэян лежал, глядя в потолок, когда я, одетая для путешествия, поднялась в спальню попрощаться.

"Илва, — его голос звучал тихо, но было в нём что-то, заставившее меня остановиться в дверях. — Что со мной?"

Он узнал меня ночью первый раз. Да, я была к этому не готова.

"Где я?" — Рэян попытался встать, но не смог — тело не слушалось. После снотворного — неудивительно. Но мне его беспомощность была как нож по сердцу.

"П-прости м-меня".

"Илва? Почему ты плачешь?" — в глазах Рэяна отражался огонёк рубина в моей руке. И только на дне плескался туман, мой верный спутник.

Я впервые почувствовала тогда злость к туману. Он отобрал моего принца.

Но это же было неправдой: я сама, я это сделала.

"Я д-должна уехать. Н-ненадолго. П-прости м-меня", — мне очень хотелось поцеловать его, но в тот момент я боялась, что он выдохнет в лицо: "Санна".

"Я поеду с тобой", — Рэян снова попытался встать.

"Н-нет", — я отвернулась. Каждое движение давалось с трудом. У меня в руках был светящийся рубин, а я еле нашла дверную ручку.