Свеча мертвеца

— А из-за чего Его Высочество развелся с первой женой? — спросила я, с показным интересом заныривая в рекомендованный магазинчик.

Телохранитель тут же поскучнел, пробурчал общую версию про несовместимость характеров и демонстративно отстал на несколько шагов. Дальше он так и шел, педантично соблюдая дистанцию, на любые просьбы подойти отговариваясь служебной инструкцией, которую с таким удовольствием нарушал в начале прогулки. После третьего по счету сурового "не положено" я перестала настаивать.

И так поняла, что "животрепещущая тема" не подлежит обсуждению ни с кем и ни под каким предлогом.

После третьего магазинчика, где обнаружились умопомрачительные майки с принтами, способные одарить икотой всю ирейскую делегацию, под весом пакетов меня начало заметно кренить вправо, и телохранитель, не выдержав, по-рыцарски взвесил все на себя. А потом опрометчиво поинтересовался, все ли намеченные покупки я сделала.

Я честно призналась, что к намеченным еще не приступала.

Погрустневший Дилан печально сгреб все пакеты в левую руку, проверил что-то под плащом и дисциплинированно повел меня в магазин нижнего белья.

Потом был обувной, случайно подвернувшаяся кондитерская, сувенирная лавка со стеклянными шарами, в которых шел иллюзорный дождь над разнообразными мостами (оттуда я убежала очень быстро), огромный торговый центр, где мы умудрились заблудиться и застрять на полтора часа, не теряя, впрочем, времени зря; дегустационный зал павеллийского пивзавода, откуда меня удалось вытащить только под клятвенное обещание вернуться с бутылкой побольше — торговали там на развес, а собственная тара закончилась...

В крошечном парке перед ратушей разбили несколько палаток гости с солнечного Аррио, под прикрытием передвижной ярмарки союзных государств приторговывающие из-под прилавка контрабандными экзотическими фруктами. Покупать их я не рискнула, зато охотно променяла остаток наличных на широкий ярко-зеленый шарф из воздушно-тонкой ткани и два рожка мороженого с орехами (надеюсь, все-таки прошедшими санитарный контроль).

Где-то тут я осознала, что увлеклась.

Мороженым телохранителя пришлось кормить с рук. У него свободных уже не было.

Пожалуй, мне нравилось в Шитонге, несмотря ни на что. А вот Дилан, кажется, еще нескоро согласится на шоппинг — в чьей бы то ни было компании.

В посольство мы вернулись, нарушив все мыслимые инструкции, включая продиктованные исключительно здравым смыслом. Впрочем, волновать нас это перестало уже после дегустационного зала, поэтому все, на что хватило нашей конспирации, — это войти с черного хода и ломиться не напрямую в покои, а воспользоваться потайным коридором, ведущим в мою гардеробную.

Коридор, к моему неописуемому возмущению, начинался в незапертом чулане под лестницей на чердак. Оставалось только гадать, как Третий, Мира и Рино, регулярно шастающие этой дорогой, умудрились не пропахнуть характерным духом кладовки со швабрами — потому как лично меня сей неповторимый аромат преследовал до самой гостиной.

Там его перебил запах травяного чая.

Дилан мгновенно протрезвел и побледнел, но ухитрился с истинно ирейским самообладанием аккуратно сгрузить все пакеты у стеночки, почтительно склониться перед незваными гостями и испариться, прежде чем те изъявили желание что-либо откусывать.

Мира явно была не в состоянии покушаться на дурные головы, но Его Высочество, судя по выражению белой как мел физиономии, собирался выложиться за двоих. Для гармоничного завершения композиции не хватало Рино, но я и так почувствовала себя виноватой во всех смертных грехах разом.

Могла бы и сообразить, что надо хотя бы записку оставить!

— Добрый день, — тихо поздоровалась я.

Желудок поздоровался громче. И на всякий случай повторил — вдруг там кто не понял, что мороженое, даже с пивом, полноценным обедом не считается?

— Добрый день, — спокойно отозвался Его Высочество и благовоспитанно встал.

Мира только устало кивнула вместо приветствия.

— Как леди Джиллиан? — поинтересовалась я и угнездилась в свободном кресле, едва сдержав блаженный стон.

— Спит, — коротко отозвалась жрица. — С ней все будет в порядке. Она сильная.

Я промолчала, отстраненно глядя, как Его Высочество с достоинством усаживается обратно.

Она умная, сильная, талантливая, красивая. На леди Джиллиан все рассчитывают. Никто не интересуется, чего ей стоит оправдывать эти ожидания. А ее муж умудряется еще и любить другую, а спать вообще с третьей.

Наверное, на месте иринейской принцессы я бы подала на развод гораздо раньше.

— Вы ездили по Шитонгу? — поинтересовалась Мира, сделав акцент на первом слове.

— Ну да, — виновато кивнула я. — Мне показалось, что одной выходить не стоит. Прости, следовало предупредить...

— Я буду чрезвычайно признателен, — выразительно произнес Его Высочество, — если в следующий раз ты так и сделаешь.

— Дилан тут ни при чем, — сразу заявила я, подскочив в кресле. — Он же не мог...

— С ним будет разговаривать его непосредственное начальство, — с непроницаемой физиономией сообщил принц, болезненно выпрямившись в кресле. — Я хотел бы обсудить другой вопрос. Ты принимала снадобье, которое дала ведьма?

Я честно кивнула. Почему бы и нет? Обычный витаминный настой, при такой-то погоде не повредит.

— Хорошо, — ровным голосом отозвался Третий и умолк, на диво вдумчиво подбирая слова.

Мира устало закатила глаза и объявила мне в лоб:

— Его Высочество выдвинул предположение, что ведьма не продала тебе зелье хороших манер, потому что оно может навредить ребенку. А мне не продала потому, что боялась, что я передам свою порцию тебе.

— Какому ребенку? — ошарашенно хлопнула глазами я — и сразу же сообразила. — Типун тебе на язык! Мне же не пятнадцать, чтобы я не предохранялась и на авось надеялась!

Мира отвела взгляд и промолчала. Его Высочество сохранял прежнее невозмутимое выражение лица. Я не к месту подумала, что, будь здесь Рино, то вот уж ему-то, в отличие от этих двоих, хватило бы бестактности поинтересоваться, что такого я наделала в свои пятнадцать.

— Кроме того, это элементарно проверяется, — нервно напомнила я. — Причем даже без врачебной помощи. Как меня зовут?

— Кейли, — мягко отозвался Его Высочество, — ближайшую неделю это не показатель. Ты уверена, что все в порядке?

А я ощутила насущную необходимость откусить кое-чью голову.

За минувший месяц я дважды пропускала прием таблеток: на внеплановом дежурстве — просто из головы вылетело, рухнувшая "ласточка" затмила всю привычную рутину, — и в тот самый памятный день, когда впервые в жизни загремела за решетку: тогда у меня их банально не было с собой. В общем-то, при нынешней фармакологии не особо критично, но... мало ли что?

Похоже, размышления излишне отчетливо обозначились у меня на физиономии, потому что Его Высочество, вмиг позабыв о благородном воспитании, подался вперед и удивительно ровным тоном напомнил:

— Если это мой ребенок, я как гражданин Ирейи имею право решать его судьбу наравне с тобой. Ты же знакома с девятнадцатой статьей?

— Я чертовски хочу ознакомиться с двадцатой, — чистосердечно призналась я.

"Если это мой", видите ли!

— В любом случае, — невозмутимо продолжил Его Высочество, — пока мы не выясним точно, ты вносишься в списки охраняемых особ и не покидаешь свои покои без необходимости.

— А как же заговорщики? — возмутилась я — и, похоже, наступила на его любимую мозоль.

Такую каменную маску на лице он не сооружал даже на людях. Как будто кто-то подобрался к рубильнику эмоций и резко дернул его в положение "выкл.", а потом рычаг уперся в позвоночник, заставляя неестественно выпрямить спину.

— Я не могу отрицать, что повел себя, как последний засранец, чтобы выяснить, кому понадобился этот балаган с разводом, — сказал он. — Но есть черта, которую я не готов переступить даже ради интересов Ирейи. Я не стану подвергать опасности своего ребенка.

— Даже если получишь прямой приказ от Его Величества? — вдруг вклинилась Мира, нехорошо прищурившись.

Третий перевел на нее взгляд, стиснул зубы и промолчал.

Глава 21. Двадцать первое мая

Двадцать первое. Ночь. Понедельник...

(А.Ахматова)

Если Его Высочество и начал переживать за мою сохранность, то проходило сие занимательное действо без моего ведома. При мне принц был каменно спокоен и безупречно вежлив даже с внезапно ощетинившейся Мирой, так и норовившей задать Третьему как можно более неудобный вопрос. Телохранители честно бдели, и никто не дергал их на внеплановый инструктаж. Я начала незаметно задремывать в кресле, невзирая на препирательства принца с возмущенной жрицей, и в конце концов махнула рукой и ушла в спальню, оставив взаимно недовольных друг другом гостей в общей комнате.

А что что-то пошло не так, я заметила только утром.

На комоде красовался неуместно роскошный букет из ужасающего количества белых роз, но на него я едва обратила внимание. Кто-то разобрал все пакеты и аккуратно разложил покупки по полочкам в гардеробной, а потом тщательно закрыл и зашторил все окна, наполнив комнаты напряженным полумраком. Вместо телохранителя Миры, обычно дежурившего за порогом, прямо в гостиной стояла навытяжку женщина. Незнакомка была коренаста, хмура и вооружена двумя бластерами разной мощности, изумительно сочетающимися с традиционной ирейской военной формой. При виде меня, сонно выползающей из спальни, эта внушительная дама поклонилась — отработанно, очень неглубоко и ни на секунду не выпуская из виду панораму за моей спиной, — и бодро поздоровалась на родном языке.

Понятно. Интересно, как долго Его Высочеству пришлось искать на Иринее ирейскую телохранительницу, не знающую унилингву? Хотя чего только ни сделаешь, лишь бы потенциальный инкубатор для его возможного ребенка не сумел договориться насчет внеплановой вылазки в город... к той же ведьме, например.

Зато охранница умела крайне выразительно (хоть и не вполне соответствующим изысканным придворным манерам образом) тыкать пальцем в сторону накрытого стола. Вчерашнее меню дополнилось свежим творогом и белой баночкой с элитными аррианскими витаминами. На десерт предлагался аккуратно сложенный рядом лист, на котором изящным летящим почерком значилось: "Госпожа Кэнвилл, я вынужден с прискорбием сообщить, что лорд асессор счел небезопасным Ваш способ связи с родными, равно как и любые контакты с ними до выяснения обстоятельств. Надеюсь, Вы отнесетесь к этим временным неудобствам с пониманием и не станете подвергать риску своих родителей. Ваш телефон передан на сохранение лорду асессору. С уважением", — вместо имени под текстом красовалась неимоверно сложная подпись. Похоже, Его Высочество опасался, что записку, помимо меня, прочитает уйма постороннего народу — иначе с чего ему так расшаркиваться?

Зато Рино, по всей видимости, предпочитал, чтобы опасались его самого, потому что ниже шли короткие деловитые инструкции, написанные другой рукой. Не подходить к окнам, не отдергивать шторы, не подставлять госпожу Алливи, ибо фиг кто еще согласится меня охранять после разноса, учиненного Дилану Его Высочеством, и не звереть раньше времени, потому как это его, асессорово, амплуа, и он как раз занят вдумчивым исполнением репертуара.

Я немедленно нарушила последний пункт инструкции: громогласно выругавшись, скомкала лист и прицельно швырнула в урну для бумаг.

— Трехочковый, — мрачно пошутила я и отправила туда же витамины.

Госпожа Алливи проследила взглядом полет беленькой баночки с пафосной надписью. Я не сомневалась, что к моменту моего возвращения подачка будет на прежнем месте, между молочником и чайником (Черт! Этот паршивец еще и утреннего кофе меня лишил!!), но все равно сходила в спальню за ведьмовой склянкой.

Телефона в рюкзаке и вправду не было. И запасного — тоже. Хорошо хоть вживленные сенсоры не вырезали, доброжелатели хреновы...

Я недобро покосилась на презентованный веник. Но цветы было жалко, и присовокуплять букет к теплой компании в мусорке я не стала. В отличие от чудесным образом вернувшихся на столик витаминов.

Пожалуй, больше всего меня бесило то, что беситься вообще не было никакого смысла. Третий сделал то, что, по совести, я от него с самого начала и хотела: взял на себя ответственность за подставу с лифчиком, обеспечил мою безопасность и теперь выжидает — кто рискнет клюнуть на такую примечательную приманку. А я провожу отпуск в Шитонге за чужой счет и казенными харчами перебираю...

Если же мы с Его Высочеством натворили-таки дел и я беременна, то выбора меня никто не лишал. Как бы ни поносили девятнадцатую статью ирейского кодекса за пределами собственно Ирейи, она всего лишь позволяла отцу быть в курсе судьбы своего будущего ребенка и — в случае, когда женщина рожать не планирует, а папаше страстно хочется разветвить фамильное древо — найти для зародыша суррогатную мать или арендовать техноинкубатор.

То есть, опять-таки, ничего непоправимого не произошло. А внезапная забота Третьего о правильности моего питания в какой-то мере даже трогательна.

Чем я, спрашивается, недовольна?

Я выругалась и прицелилась скомканной салфеткой в урну. Промахнулась.

Ну чего ему стоило хотя бы сделать вид, что его волнует не только теоретически возможный ребенок, но и я сама? Куда, спрашивается, вся вежливость подевалась?

Под невеселые рассуждения о последовательности и логичности женского мышления завтрак съелся как-то быстро и незаметно. "Все-таки Его Высочество — козел", — печально постановила я в продолжение предыдущей темы и снова встала из-за стола.

Когда Третий вытащил меня в Шитонг, последнее, что пришло мне в голову, — это необходимость захватить с собой пару книг или, на худой конец, не полениться и найти отдельную сумку для планшета. Грандиозно-кровожадные планы Его Высочества и возможность еще разок погулять по столице оставляли чертовски мало времени на скуку, и я ничуть не заморачивалась, как же организовать досуг.

Зато теперь — не иначе как по закону подлости — времени на скуку оказалось предостаточно.

Инвентаризация рюкзака дала вполне предсказуемые результаты. Помимо сменного белья, неведомо как очутившегося в кармашке черного маркера и полупустого полиэтиленового пакетика с разноцветными резинками для волос (куда они вечно деваются?!), я обнаружила только дырку в подкладке, куда завалилась идентификационная карта и маленькая печенька в шуршащей упаковке, случайно оставшаяся с прошлой поездки в Шитонг.

Печеньку я, подумав, отправила в урну: срок годности у нее еще не истек, датой изготовления стояло двадцать первое мая, — но тот факт, что она не раскрошилась, провалявшись столько времени в битком набитом рюкзаке, вряд ли говорил в ее пользу. Не в меру серьезной девице на идентификационной карте я показала язык — и на этом список доступных мне занятий закончился.

Ну... почти закончился. Еще, конечно, оставался несмываемый маркер и целых шестнадцать неисписанных стен плюс одна телохранительница, но пока моего воспитания худо-бедно хватало, чтобы воздержаться.