Материнский инстинкт

Демьян автоматически кивнул, вроде как, соглашаясь с нападками Диплодока, и напрягся, ощутив присутствие человека сзади. Карина обошла его, старательно сторонясь прикосновения и нарочно игнорируя, обратилась к другим преподавателям.

— Яна заболела. Позвонила мне утром, чего-то там прохрипела, накашляла в трубку и объяснила, что не сможет прийти. Арсению Павловичу она уже звонила. — Девушка вонзила глаза в Софью Даниловну и добавила специально для нее: — Уважительная причина, не так ли?

Диплодок гневно насупилась, подняла взгляд в потолок, чтобы не смотреть на Демьяна, и недовольно выпалила:

— Я, между прочим, с температурой под сорок лекцию на прошлой неделе читала, собственный почерк разобрать не могла от головной боли. Вот это называется ответственностью!

Виктор не сдержался и хмыкнул, остальные, как обычно, не стали задевать любительницу пошуметь и молча закивали в знак солидарности.

Демьян оглядел пустой и на удивление аккуратный стол лаборантки и осторожно вытянул из нижней книги закладку. Тонкий прямоугольник бумаги оказался измятой и вновь расправленной визиткой частного детского сада.

Не глядя в сторону воодушевленно вещающей преподавательницы, он безразлично констатировал:

— Если вдруг мне плохо станет, и я скончаюсь, выносите мое тело не раньше пяти, чтобы не нарушать рабочий распорядок.

Софья Даниловна отклонилась назад, левая бровь задергалась, приподнимаясь вверх.

— Если это шутка, то просто глупая и несмешная.

Карина ехидно ухмыльнулась и не удержалась от возможности поддеть бывшего любовника:

— Для мужиков идеальным вариантом были бы запонки, бьющие током, как только их носители брякали бы какую-нибудь тупость. С ремнем было бы ещё круче. Слажал — на, получи двести двадцать!

Диплодок кровожадно ухмыльнулась, представляя корчи ненавистного психолога под разрядами тока.

Не желая наблюдать мимику на лице женщины, Демьян поспешно отвернулся и вышел из комнаты.

После двух лекций и одного семинар, у Демьяна наконец-то появилась возможность осуществить созревший за время занятий план. Узнать адрес Яны не составило труда. Арсений Павлович с пониманием отнесся к желанию коллеги навестить заболевшую лаборантку и быстро продиктовал ему улицу и номер дома.

Прежде чем отправляться в гости, мужчина купил пакет лимонов, упаковку зеленого чая и букет цветов.

Демьян не торопился. На автобусе добрался до ближайшего парка, где около часа бродил по дорожкам и дышал свежим воздухом. Небо потемнело и загрохотало раскатами грома, обещая разверзнуться ливнем. Мужчина приподнял воротник пальто и побрёл по указанному на клочке бумаги адресу.

Дверь квартиры таращилась на него стеклянным глазком и неприветливо дышала холодом. Демьян вдавил кнопку звонка и отступил на шаг назад, давая возможность хозяйке квартиры разглядеть незваного гостя. Только после третьей попытки, послышался скрежет замка, из-за двери выглянула растрепанная Яна. Одной рукой она стискивала на груди полы махрового халата, другой держалась за ручку.

— Демьян? Я думала, мне показалось. — Она громко чихнула. — Извините, кажется, я простудилась и не жду посетителей. — В доказательство чихнула ещё два раза и чуть прикрыла дверь.

Демьян выставил вперёд ладонь.

— Будет проще и быстрее, если вы пустите меня сразу без долгих уговоров и жеманства. Я не собираюсь посягать на вашу честь.

Яна на мгновенье задумалась и, отступив назад, широко распахнула дверь.

— Проходите.

Оставив гостя в коридоре, женщина побрела на кухню, даже не оглядываясь.

Мужчина разулся, снял влажное пальто и расправил примятый букет. Когда он вошел вслед за Яной, она зажигала конфорку под чайником.

— Это правильно. Нужно жидкости пить больше.

Демьян водрузил на стол пакет с лимонами, мокрые цветы и принялся распаковывать чай. Бегло оглядев узкую кухню, взял заварочный чайник, прополоскал и насыпал заварку. Отодвинул в сторону Яну, достал тарелку, нож и нарезал лимон. Приподняв букет, вопросительно уставился на хозяйку.

— Где можно взять вазу?

Яна опустилась на табурет и, выглядывая из-за скомканного платка, заметила:

— Вы тут, как у себя дома хозяйничаете, может, и вазу найдете?

Не дождавшись ответа, женщина достала невысокую стеклянную вазочку из нижнего шкафа.

Демьян расстегнул манжеты на рубашке и закатал рукава. Аккуратно обрезал ножки цветов и расправил их в посудине.

— Не знаю, какие цветы вам нравятся. Решил с розами не рисковать. Последнее время дамы хотят быть оригинальными и утверждают, что их не любят.

Яна рассматривала своё отражение в ложке, пытаясь пригладить волосы.

— Это мне что ли? — Она недовольно поморщилась и отложила прибор в сторону, немного подумала и опустила её в сахарницу. — Можно было и без цветов. А розы я, кстати, люблю. Желтые.

Демьян поставил вазу на подоконник и налил в кружки чай. Яна и в этот раз позволила гостю самому найти посуду и сервировать стол нехитрыми припасами из холодильника.

Он сделал глоток горячего напитка, оценил его крепость и, наконец, ответил:

— Положено дарить цветы. Это признак воспитанности.

— Вы их не дарили. Словно к себе домой притащили. — Яна уселась на табурет с ногами и натянула на колени халат.

Демьян не смотрел в сторону собеседницы и оглядывал комнату. Дверца холодильника терялась под разноцветными магнитами. Шторы, сиденья табуреток и яркие дверцы шкафчиков в одной цветовой гамме, стол накрыт клетчатой скатертью. Дорогие красивые ножи на подставке никак не вписывались в деревенский стиль кухни. В сушилке для посуды среди столовых приборов виднелась ярко-зеленая пластиковая ложечка с пухлым мишкой на ручке.

— У вас уютно. Много мебели и всякой мелочевки, но уютно. Вы давно в разводе?

Яна напряглась, пальцы сжали ручку чашки.

— Вы не на работе. Остановите свою психологическую хрень.

— Вы же не можете отключить зрение или слух, так и я не могу перестать быть собой. — Мужчина пожал плечам. — Вчерашняя прогулка не прошла для вас бесследно. Температуру мерили?

— Да, мамочка, — насмешливо ответила Яна. Она снова попыталась пригладить волосы и покусала губы, чтобы они стали ярче. Воспаленные глаза и красный нос не добавляли красоты.

Демьян делал вид, что не замечает попыток прихорашивания и тактично отворачивался, якобы разглядывая итак изученную обстановку.

— А вы знали, что лимоны могут сорвать выступление духового оркестра?

— Конечно, знала.

— Серьезно? — искренне удивился Демьян.

— Впервые слышу.

— Был такой случай. Дети ели лимоны на первом ряду партера, а музыканты не смогли играть из-за того, что захлебывались слюной.

— Это один из бредовых фактов вашего захламленного мозга?

— Вам ли не знать, что такое хобби? Я коллекционирую интересные факты. Невредное увлечение и память тренирует.

Дождавшись, когда хозяйка допьет чай, он встал и сделал приглашающий жест рукой.

— Вам нужно прилечь.

Яна нехотя встала и послушно побрела в зал. Демьян догнал её спустя несколько минут с очередной порцией горячего чая. Поставив кружку на журнальный столик, мужчина взял плед с ручки дивана и накрыл Яну. Аккуратно подоткнул края покрывала под ноги, словно укутал ребенка и вручил кружку с чаем. Проявив столько внимания, умудрился ни разу не прикоснуться к женщине без посредника в виде материала.

Сев в кресло напротив хозяйки, Демьян привычно "просканировал" комнату. Просторное помещёние пестрело от обилия настенных украшений. Несколько картин, вышитых бисером, две акварельные, один натюрморт из соломки и дощечка с выжженным замком довершали коктейль из творческого хаоса. Полки прогибались под тяжестью книг, в основном коллекций. Легкомысленные мягко-обложечные романы соседствовали с токовым словарем и собранием произведений Достоевского. Не меньше десяти кулинарных книг о кухнях разных стран.

На подоконнике выстроилась батарея керамических осликов и кособоких разноцветных вазочек. Казалось, что у этого обиталища не меньше пяти хозяев, захламляющих его результатами своих увлечений. Там, где у большинства людей стоит телевизор, прямо напротив дивана расположилась добротная беговая дорожка. А плоский небольшой экран терялся на стене, притворяясь одной из картин.

Наконец, он остановил взгляд на Яне.

— Как это происходит?

— Вы о моих снах? — Она сделала последний глоток и отставила чашку в сторону.

Демьян кивнул, продолжая мельком рассматривать обстановку.

— Вы же знали, что я спрошу об этом.

Яна натянула плед выше, взгляд скользнул вверх, ныряя в воспоминания.

— Я вроде объясняла уже. Во сне ко мне приходят призраки и предупреждают, если кому-то из близких грозит смерть или опасность. Бывает из-за мелочей, если для самих привидений это важно.

Демьян внимательно слушал, не отрывая заинтересованного взгляда от собеседницы.

— Давно это с вами?

— Говорите, словно о болезни, — недовольно пробормотала Яна. — Мой папа считает, что это божий дар, мама до сих пор не определилась.

— А вы как считаете? — Прозрачно-голубые глаза пытливо всматривались в лицо женщины, улавливая нюансы настроения.

— Я думаю.., — начала уверенно Яна и резко оборвала саму себя.

— Почему вы остановились? — удивился мужчина.

— Не хочу вам говорить. Вы изучаете меня, словно я микроб. С этими вашими психологическими штучками: косо смотрит — врет, скрещённые руки — защищается.

Демьян слегка наклонился вперед.

— Вы не врете. Я вижу сигналы несколько другого порядка. Их интерпретация мне льстит. — Он неожиданно улыбнулся, и его лицо тут же изменилось, став приятным и даже симпатичным. — Для вас это как работа?

Яна кивнула.

— Вроде того. Призраки приходили ко мне с тех пор, как я вообще стала помнить свои сны. Не каждую ночь. В этом странном даре нет системы. — Она замолчала и спустя минуту неохотно добавила: — Не всегда удается помочь.

Демьян задумчиво почесал подбородок.

— Мой брат говорил что-нибудь, кроме того, что мне грозит опасность?

Яна даже не успела слова сказать, как мужчина сам ответил.

— Видимо, этот вопрос уже не раз задавали, и ответ отрицательный.

— Призраки приходят на короткое время, словно врываются из загробного мира, и очень торопятся сказать главное. Подробностями не особенно делятся, словно оправдываясь, объяснила женщина.

— Я так понимаю, это не семейное?

Яна устало откинулась на подушки и прикрыла глаза.

— Нет. Я не потомственная всевидящая Матрона, внимающая духам в десятом поколении. Не знаю, откуда этот дар и за что он мне. В моем роду точно такое больше не встречалось. Бабушка, правда, говорила, что в юности знала девушку с такими же странностями, как и у меня.

Демьян наградил собеседницу ещё одним пристальным взглядом и нехотя поднялся.

— Мне пора. Выздоравливайте. — Заметив попытку хозяйки приподняться, он приказал: — Не провожайте меня.

Яна скинула плед и сделала шаг вперед.

— Нет уж. Хочу убедиться, что вы ушли.

У дверей, женщина дождалась, когда гость наденет пальто и открыла дверь.

— Вы, вообще, зачем приходили?

Демьян расправил узел шарфа и переступил порог.

— Софья Даниловна передавала вам привет и стопку лекций, что нужно набрать к следующему понедельнику. Я оставил их на кухне в пакете с лимонами.

Не дав женщине возможность выплеснуть на него возмущение, он сам захлопнул дверь и помахал рукой, стоя на лестничной площадке.

9 глава

Яна сама не догадывалась, как сильно изменилась за последние два года. То, что раньше казалось важным, потеряло смысл, прежние привычки канули в прошлое, оставив после себя пустоту и свободное время.

Когда Яна забеременела, первая мысль, посетившая её голову, звучала так: "Что скажет муж?" Собственная радость приутихла от ожидания недовольства со стороны супруга. Павел не удивил, когда предложил повременить с ребенком и подумать об аборте. Яна твердо решила родить, но целый месяц увиливала от прямого разговора, обещая "разобраться с этим". Ещё месяц понадобился ей, чтобы уверенно заявить: у них будет малыш. Павел довольно быстро смирился, а когда узнал пол ребенка, неподдельно обрадовался.

Яна всегда придавала большое значение мнению окружающих. Она и раньше старалась выглядеть "как все", не раздражать своим видом и поведением людей. Во время беременности эта черта характера обострилась и превратилась в мнительность. Сначала её волновало, что на ранних сроках она мало напоминала даму в интересном положении, скорее располневшую, запустившую себя женщину. Когда же выпуклый живот спутать с жирком стало проблематично, Яна наконец-то осознала, что прежняя спортивная фигура исчезла года на два. Неспособность самостоятельно надеть обувь и выбраться из душевой кабинки пугали ее, но ещё больше ужасала мысль, что всё это видит муж. Она боялась, что перестала для него быть стройной и сексуальной, став неповоротливым, вечно уставшим бегемотом.

С восьмого по девятый месяц Яна полностью уверилась, что беременность не красит женщину и тот, кто сказал: "беременная женщина не может быть некрасивой", нагло соврал. По доброте или по глупости. Может, просто никогда не видел даму на сносях. Полнота, растяжки и пигментные пятна испортили внешность не меньше, чем отечность. Нос превратился в картошку, губы — в валики, пальцы — в сосиски. Радовало только то, что Яна так и не столкнулась с токсикозом, даже первый триместр не приходилось сгибаться над унитазом.

Обручальное кольцо перестало натягиваться на палец в начале седьмого месяца. Яна молча страдала от сочувственных, а порой и осуждающих взглядов прохожих и случайных собеседников. Ей казалось, что все только и думают о том, что она мать-одиночка и провожают пристальными взглядами.

Яна так сильно завесила от чужого мнения, что, даже разговаривая по телефону при посторонних, говорила о близких с уточнением их статуса относительно нее самой, чтобы тем, кто стал случайным свидетелем разговора всё было понятно. Если наступали на ногу или толкали — молча сносила оскорбления, если обсчитывали в магазине — неловко улыбалась, но опять же молчала. Ей не хотелось, чтобы думали о ней плохо, считали её склочной или грубой.

День, когда Яна впервые вышла на улицу в мятой одежде и оскорблением ответила на оскорбление, совершенно стерся из памяти. Не то, чтобы она стала другим человеком, просто обросла защитным панцирем, словно потеряла чувствительность к волнениям и перипетиям мира. Мелкие повседневные раздражители стали настолько незначительными, что даже многократные увольнения она воспринимала, как неудобства и не более. Теперь женщина легко выделяла для себя важные вещи, а остальные просто отметала, не тратя на них нервы и эмоции.

Раньше она бы никогда не позволила себе больничный отпуск из-за простуды, боясь подвести кого-нибудь из коллег или накопить дела. Теперь же, получив от Арсения Павловича добро на отгул до конца недели, Яна принялась самозабвенно хворать. С чистой совестью куталась в халат и валялась на диване, периодически делала вылазки на кухню за чаем и супом.