Его перекошенное лицо показалось Анукрис таким смешным, что она глупо захихикала. Здоровяк смачно ударил её по щеке ладонью. Голова девушки дернулась, но смеяться она не прекратила. Зарычав, мужчина встряхнул её, как гиена только что родившегося львенка.
— Ты такой глупый, мужелюб! Мне же совсем-совсем не больно.
— Не нужно было давать ей забвение, — проговорил евнух, перехватывая руку разъяренного приятеля. — Она же не чувствует боли!
— И что теперь делать? — с трудом сдерживая дрожь в голосе, спросил Осирсат.
— Заткни рот и тащи на себе! — недовольно пискнул Тулаум.
С глухим рыком здоровяк затолкал в рот смеющейся девушки скомканную вонючую тряпку и легко перебросил пленницу через плечо.
А Анукрис беззвучно хихикала, пытаясь вытолкнуть кляп. Вдруг она нашарила пальцами ухо своего носильщика и стала неумело щекотать его, изгибаясь от душившего хохота. Мужчина дернул головой, потом боднул её в бок. Под руками оказалась грязная шевелюра, девушка принялась наматывать сальную прядь на пальцы, одновременно водя ногой по плоскому, заросшему жестким волосом животу.
— Прекрати! — глухо проворчал Осирсат и, теряя терпение, сдавил ей горло.
— Что там? — недовольно пропищал кастрат, оборачиваясь.
— Перестань! Ты её убьешь!
— Она меня лапает! — взмолился здоровяк, когда пальчики маленькой ножки забрались под набедренную повязку.
— Где?
— Ногами! — Осирсат изогнулся и швырнул пленницу на землю.
— Мерзавка! — взвизгнул Тулаум, нанося один за другим два удара в плоский исцарапанный живот девушки. Но та только извивалась от смеха, глядя на мучителей безумными глазами.
— Вяжи, — махнул рукой кастрат.
Крепко обвязанная веревкой Анукрис затихла, уже ничего не замечая вокруг. Её сознание умчалось в дивный, новый мир, где у неё был дом в Нидосе, богатый паланкин из черного дерева с серебряной отделкой и заботливые слуги под командой Гарби. Старшая служанка заботливо оберегает её от всех неприятностей и рассказывает о потенциальных богатых женихах, готовых взять замуж девушку с темным прошлым и богатым приданым.
Тем временем мужчины вышли на старую дорогу, где сквозь мелкий щебень пучками проросла острая сухая трава. Петляя между холмов, она тянулась от самого Лаума. Несмотря на то, что идти стало легче, Осирсат сильно устал. Девочка хотя и не тяжелая, но уж больно далеко пришлось идти. Впереди показалась седловина между двух высоких холмов, с поросшими кустарником вершинами. Оценив предстоящий подъем, здоровяк в изнеможении остановился.
— Ты чего? — недоуменно вскинул брови милый друг.
— Пить! — прохрипел громила.
Евнух торопливо достал из сумки почти пустой бурдюк.
Не опуская ноши, Осирсат быстро проглотил остатки воды и перехватил поудобнее безвольно висевшее тело.
На самом деле Анукрис уже пришла в себя, который раз за сегодняшний день возвращаясь из царства грез в суровую действительность. Краем глаза она видела и дорогу, и холмы вокруг. Но никак не могла сообразить, куда же её тащат эти два извращенца? Здоровяк тяжело переставлял мощные волосатые ноги. От его тела несло нестерпимо вонючим потом.
— Уже скоро, — утешал его Тулаум. — Почти пришли.
Когда они поднялись на вершину перевала, раздался грозный окрик.
— Стой! Кто такие? Куда идете?
— Ты что слепой? — взвизгнул кастрат.
Послышался шум шагов по пересохшей земле. Девушка повернула голову в ту сторону. К ним шел высокий, худой человек в новой, но уже изрядно перепачканной рубахе и с тяжелым копьем в руке. Анукрис почувствовала, как по коже волной пробежал страх. С каменно неподвижным лицом, сухими безжизненными губами и огромными зрачками в пустых рыбьих глазах, он походил на ожившего мертвеца.
— Несем подарок Наставнику! — продолжал вопить евнух. — А ты нас задерживаешь, страж!
— Тулаум и Осирсат, — дрожащим голосом прогудел здоровяк.
— Вспомнил? — спросил кастрат и еще раз повторил. — Вспомнил?
— Вспомнил, — эхом отозвался воин. — Идите.
Он развернулся и, отойдя на десяток шагов, спрыгнул в какую-то яму.
— Как ты только можешь с ними разговаривать? — со смесью страха и почтения сказал Осирсат.
— Главное, не бояться, — самодовольно пропищал Тулаум. — Они это чувствуют, и помнить заклинание.
Дорога пошла вниз.
— Вот и кладбище, — пробасил Осирсат.
Девушка дернулась и замычала. От неожиданности здоровяк сбился с шага и едва не упал, выронив ношу. Анукрис упала на гравий, застонав от вернувшейся боли.
— Ты чего? — озабоченно спросил евнух.
Пленница мотнула головой. Он вытащил кляп.
— Развяжите, я сама пойду, — жалобно попросила девушка. — Все тело затекло.
Тулаум кивнул приятелю. Тот быстро распутал узлы, кроме веревки на ногах и шее, потом помог подняться. Она немного постояла с закрытыми глазами, унимая головокружение. Конвоиры терпеливо ждали.
Анукрис сделала первый шаг и огляделась. В широкой долине, огражденные полуразвалившейся стеной, теснились длинные общие гробницы и богатые каменные усыпальницы. За широкими воротами с высокими пилонами располагался небольшой двор и массивный храм из серого камня.
— Что это? — спросила девушка, с трудом разлепив спекшиеся от жажды губы.
— Неужели не узнала? — глумливо хихикнул евнух. — Старое кладбище Сета.
— Я никогда здесь не была, — пробормотала пленница.
— Теперь нагостишься! — гнусно усмехнулся здоровяк, и приятели захохотали.
Пленница отвернулась от этих противных рож и заметила, что когда-то в долине существовал целый поселок, от которого остались только большие, в беспорядке наваленные кучи мусора.
Дорога спускалась в долину мимо развалин. Когда путники поравнялись с ними, из-за остатков глиняной стены им навстречу вышел еще один страж, как две капли воды похожий на первого. Такой же сухощавый, с тем же мертвым взглядом огромных зрачков на безжизненном лице, с коротким копьем..
— Стой! Кто такие? Куда идете?
Вновь Анукрис обдало ужасом от этого страшного пустого голоса.
— Тулаум и Осирсат ведут подарок Наставнику! — громко ответил евнух.
Страж молча смотрел на них.
— Вспомнил? — спросил кастрат.
— Вспомнил, — воин отошел в сторону, освобождая дорогу.
Девушка стала различать барельефы на пилонах, изображавшие какого-то древнего Келл-номарха и бога со змеиной головой. Ворот давно не было. Только массивные бронзовые петли зеленели на фоне желто-серого камня.
Кругом стояла тишина, нарушаемая только шелестом песчинок, перекатываемых легким ветром, да жужжанием неугомонных мух. Анукрис на миг задержалась, чувствуя страх, навсегда поселившийся в этом месте. Осирсат дернул веревку, так что она едва не упала. Песок во дворе покрывали множество следов, но девушка не заметила ни одного человека.
Тулаум прошел мимо ямы, когда-то являвшейся священным водоемом, и стал подниматься по пандусу к закрытым дверям храма. Когда до них оставалась пара шагов, тяжелая створка распахнулась, им навстречу вышел невысокий, сухощавый мужчина с неприметным лицом.
Евнух остановился.
— Мы привели подарок Наставнику, — обернувшись, он махнул рукой, и здоровяк потащил пленницу за собой. — Того, кого он просил...
— Наставник не просит! — тихим громом раздался хриплый голос незнакомца. — Он приказывает!
— Прости, Убисту, — торопливо извинился евнух. — Я не хотел непочтительно отзываться о Наставнике...
— Рад, что ты осознал свою ошибку, — кивнул мужчина.
Оказавшись совсем близко, Анукрис внимательно вгляделась в серое, словно смазанное лицо и поняла, что уже где-то видела этого человека.
Он тоже рассматривал девушку, равнодушно скользя взглядом по избитому телу.
— Да это служанка Тусета.
— Я жена Небраа, — возразила молодая женщина.
— Вдова, — поправил её Убисту. — Но не расстраивайся. Наставник уже нашел тебе нового мужа.
Он протянул руку, и здоровяк торопливо передал ему конец веревки.
— А как же награда, господин? — робко пискнул Тулаум, когда мужчина взялся за позеленевшее от времени бронзовое кольцо.
Убисту надменно обернулся, сунул руку за пояс и достал маленький кожаный мешочек. Евнух поймал его на лету и высыпал на ладонь горстку ярко-желтых горошин.
— Но здесь только восемь, господин? — с нескрываемой обидой вскричал Тулаум.
— А подарок чуть живой, — отозвался собеседник. — Её еще нужно вылечить.
— Нет, господин! — возразил Тулаум, — Девка совершенно здорова и даже на своих ногах!
— Я не слепой, — голос Убисту оставался таким же ровным. — И все вижу.
— Это все мождей..., — робко промямлил Осирсат. — Он...
— Вы привели её к Наставнику, — отрезал собеседник. — Какой подарок, такая и награда.
Не глядя на смутившегося евнуха, Убисту потянул на себя толстую дверь. Чуть слышно скрипнули бронзовые петли.
Анукрис вслед за ним вошла в полутемный зал, сразу почувствовав резкий щекочущий ноздри запах. Посередине просторного помещения дымился крошечный костерок. Вокруг сидели на корточках шесть стражников с закрытыми глазами. Один из них медленно тянул какую-то ноту. Остальные чуть покачивались в такт мелодии. Их каменные лица обмякли и походили на человеческие.
— Не стой, девчонка, — Убисту дернул за веревку. — Тебя ждут.
Мужчина провел её внутрь храма, где на стенах горели странные светильники в виде бронзовых чаш, наполненных какой-то жидкостью. Длинные черные хлопья копоти парили в воздухе, оседая на каменные стены и клочья паутины. Часть иероглифов и рисунков уже покрывал толстый слой сажи.
В комнате, где, как подумала Анукрис, раньше хранили главную святыню, на стене было красочное изображение Сета с круглой дыркой на месте сердца. Девушка сглотнула слюну. Ей еще не приходилось встречаться с таким богохульством. Заметив её состояние, Убисту криво усмехнулся, обнажив мелкие, кривые зубы. Взяв стоявшее у стены копье, мужчина воткнул его в дырку на месте сердца бога. Пленница вскрикнула и задрожала.
— Страшно? — спросил у неё мужчина.
— Да, — не выдержав, робко кивнула Анукрис.
Убисту рассмеялся.
— Глупая! Ты только начинаешь узнавать, что такое страх.
Копье чуть дернулось.
Её спутник схватил за него и потянул вниз. Часть стены опустилась, и из черного прохода выступило чудовище.
Глава III
Каждый получает то, чего достоин
Лесса проснулась от холода, но не
того — привычного, исходившего от
вечно сырых каменных стен.
Это был холод предчувствия опасности,
Беды худшей, чем та, что десять
Оборотов тому назад загнала ее,
всхлипывающую от ужаса,
в зловонное логово стража порога.
Энн Маккефри
Полет дракона
Цикл "Всадники Перна"
Сетиер очень хотел, чтобы праздничные мероприятия, посвященные ведению его в сан Верховного жреца, затмили в памяти горожан торжества по поводу возвращения Бронзовой книги и заставили людей навсегда забыть Тусета, и все что с ним связано.
Присутствие на церемонии сепаха и наместника живого бога в Нидосе ясно демонстрировало полную поддержку его со стороны местных властей. А золотая пластина с указом Келл-номарха убедила последних сомневающихся в благорасположении к будущему верховному жрецу Сета и самого владыки.
Правда, кое-кто из пожилых горожан робко обращал внимание на малочисленность столичной делегации, состоящей всего лишь из нескольких старших писцов Великого дома. Но и тут имелось свое объяснение, широко известное в узких кругах. По глухим слухам, долетавшим в провинцию из столичного Амошкела, самочувствие государя Гебхотепа III, жизнь, здоровье, сила, пошатнулось. Со дня на день вся властная элита ожидала официального объявления имени наследника. Вот почему все более-менее значительные фигуры не рискнули покинуть двор накануне такого судьбоносного решения.
Уяснив, что новый верховный жрец имеет серьезную поддержку властей, городская знать во главе с самим Судьей людей наперебой стала предлагать свою помощь в организации празднества. Щедро распахнув перед Сетиером свои кладовые, они старались сохранить приветливую улыбку, глядя на то, с какой беззастенчивостью хозяйничают там посланницы храма Сета. Недоброжелателей после этого праздника у верховного жреца сильно прибавилось.
В день великого торжества Сетиера, казалось, ему благоволили сами боги. С утра стояла прекрасная погода, жара смягчилась, и солнце уже не так палило с ослепительно голубого неба. Гости со всей округи стали стекаться в город еще накануне. Келлуане любили праздники и часто устраивали их по любому поводу. А сегодняшняя причина казалась очень подходящей. Предыдущий верховный жрец храма Сета пользовался всеобщим уважением. Но уж больно часто Джедефраа болел в последнее время и не мог принимать участие в многочисленных церемониях и обрядах, смотревшихся не так красочно без главного действующего лица.
Из храмового двора убрали все прилавки, заменили воду в священном водоеме, подремонтировали ограду, подкрасили картины на пилонах и даже развесили цветочные гирлянды по фасаду храма.
На восходе солнца в присутствии великого множества народа Сетиер принес в жертву Сету крупного быка, лично перерезав горло связанному животному. Кровь хлынула в подставленный священный сосуд, который торжественно возложили на алтарь.
В то время как мясники сноровисто разделывали тушу, чтобы сварить мясо в больших бронзовых котлах на заднем дворе, жрецы под открытым небом пропели славословия великим богам. После чего из храма вынесли реликвии. Главная святыня не могла покинуть его стен, поэтому жрецы взяли только малую святыню и Бронзовую книгу. Разумеется, никто из посторонних не имел права их лицезреть. Священнослужители несли драгоценные ларцы, которые тут же поставили на богато украшенные носилки. Писцы дружно взгромоздили их на плечи и с пением гимнов направились в порт по самым широким улицам города.
Впереди процессии шли танцовщицы в легких развевающихся одеждах, музыканты, служащие Дома людей и Дома земли в лучших одеждах и украшениях. За ними носилки, потом неторопливо и солидно шли знатные гости во главе с будущим верховным жрецом. Глаза слепил блеск золота и серебра. Целый лес опахал из драгоценных перьев вздымался над толпой, укрывая господ от яркого солнца.
Толпившийся народ с любопытством глазел на эту выставку богатства и тщеславия. То один, то другой горожанин выкрикивал здравицы в честь Сета, государя или сепаха с Сетиером. Все знали, что тот скупил все пиво в округе, и предвкушали дармовое угощение.
Шествие достигло порта, где его уже дожидался корабль посланника Келл-номарха. Произносились ритуальные слова. Когда народу продемонстрировали золотую пластину с выбитыми иероглифами, все, кроме жрецов и воинов, опустились на колени и оставались в таком положении, пока не закончилось чтение слов живого бога.
Сводный хор танцовщиц храмов Сета и Себера затянул хвалебную песнь в честь государя Гебхотепа III, жизнь, здоровье, сила, который торопливо подхватили жрецы, писцы и сановники, и даже кое-кто из простых горожан старательно демонстрировал любовь подданных к высшей власти.
