— Не-знающий-правду, — сказал король, как будто размышлял вслух. — Я бы сказал, что ты знаешь слишком много правды. Больше, чем твои соплеменники. — Он, наконец, повернулся к Сету, который понял, что ошибался. Король Таравангиан совсем не был бесхитростным человеком. У него был острый взгляд и мудрое лицо, обрамленное окладистой белой бородой, кончики усов торчали как наконечники стрел. — Ты знаешь, что смерть и убийство делают с человеком, Сет-сын-сын-Валлано. Ты даже можешь сказать, что носишь на себе величайшие грехи вместо своего народа. Ты понимаешь то, что они не могут. А значит, ты знаешь правду.
Сет застыл. Вот теперь все приобрело смысл. Он знал, что произойдет дальше, и не удивился, когда король достал из объемистого рукава маленький камень, сверкнувший в свете двух дюжин ламп.
— Это вы, — сказал Сет. — И всегда были. Мой невидимый хозяин.
Король положил на пол между ними камень. Клятвенный Камень Сета.
— Вы внесли свое имя в список, — сказал Сет.
— На случай, если тебя схватят, — ответил Таравангиан. — Лучшая защита от подозрений — оказаться вместе с жертвами.
— А если бы я убил вас?
— Тебе были даны точные инструкции, — заметил король. — И, как мы определили, ты очень точно выполняешь их. И наверно, нет необходимости напоминать, что я приказал не ранить меня. Ты убил моих стражников?
— Не знаю, — ответил Сет, заставив себя опуститься на колено и выпустить из рук Клинок. Он говорил громко, пытаясь заглушить крики, которые — он был уверен — неслись из верхних карнизов комнаты. — Оба без сознания. Одному я, кажется, раскроил череп.
Таравангиан ахнул. Встав, он подошел к двери. Сет, поглядев через плечо, увидел, что престарелый король проверил раны стражников. Потом позвал на помощь, появились другие стражники и занялись ранеными.
Внутри Сета бушевал шторм. Неужели этот добродушный умный человек послал его убивать? И является причиной всех этих криков?
Таравангиан вернулся.
— Почему? — хрипло спросил Сет. — Мщение?
— Нет, — усталым голосом ответил Таравангиан. — Некоторые из тех, кого ты убил, были моими лучшими друзьями.
— Чтобы защититься от подозрений?
— Частично. А частично потому, что это необходимо.
— Почему? — спросил Сет. — Чему это поможет?
— Стабильности. Ты убил многих из самых могущественных и влиятельных людей Рошара.
— И как это может помочь стабильности?
— Иногда мы сначала должны разрушить здание и только потом построить другое, с более крепкими стенами, — Таравангиан отвернулся и поглядел на океан. — А в следующие годы нам понадобятся крепкие стены. Очень-очень крепкие стены.
— Ваши слова как сотня голубей.
— ...которых легко выпустить, но трудно сохранить, — ответил Таравангиан по-сински.
Сет оторопело посмотрел на него. Этот человек говорит на языке син и знает пословицы его народа? Очень странно для ходока по камням. Очень странно для убийцы.
— Да, я знаю твой язык. Иногда я спрашиваю себя, не послал ли мне тебя сам Податель Жизни.
— Вы погрузили меня в кровь, чтобы не испачкаться самому, — сказал Сет. — Да, наверно, к этому приложил руку кто-то из ваших воринских богов.
Таравангиан не возмутился.
— Встань, — наконец сказал он.
Сет подчинился. Он всегда подчинялся своим хозяевам. Таравангиан повел его к двери в одной из стен кабинета. Пожилой король снял лампу-сферу со стены и осветил спиральную лестницу с узкими высокими ступеньками. Они спустились по ней и очутились перед еще одной дверью. Таравангиан открыл ее, и они ступили в огромный зал, которого не было ни на одной из карт дворца, приобретенных или подсмотренных Сетом. Длинное, выкрашенное в белый цвет помещение, с широкими перилами вдоль стен, придававшими ему вид террасы.
И оно было наполнено кроватями. Сотнями и сотнями кроватей, на многих из которых лежали люди.
Сет, нахмурившись, шел за королем.
Огромный тайный зал, вырезанный в камне Конклава? Повсюду суетились люди в белом.
— Больница? — спросил Сет. — Вы хотите показать, что ваши человеколюбивые усилия искупают кровавые приказы, которые вы отдаете мне?
— Это не человеколюбие, — сказал король, медленно идя вперед и шурша бело-оранжевыми одеждами. Люди, мимо которых они проходили, почтительно кланялись им. Таравангиан привел Сета к алькову с кроватями, в которых лежали люди, выглядевшие умирающими. С ними работали целители, которые что-то делали с их руками.
Выкачивали из вен кровь.
Около кроватей стояли женщины, с пером и планшетом в руках. Они ждали. Чего?
— Я не понимаю, — сказал Сет, с ужасом глядя на то, как четыре пациента бледнеют на глазах. — Вы убиваете их, да?
— Да. Нам не нужна их кровь; но таким образом мы убиваем их медленно и безболезненно.
— Каждого? Всех этих людей?
— Сюда мы переводим только самых безнадежных. Но да, мы не можем позволить им выйти отсюда, даже если они начинают выздоравливать. — Он повернулся к Сету, в его глазах появилась печаль. — Иногда нам нужно больше тел, чем обеспечивают нам смертельно больные. И мы привозим сюда бездомных и бродяг. Тех, кого не хватятся.
Сет потерял голос и не смог высказать королю свой ужас и отвращение. Прямо перед ним умирала одна из жертв — юноша. Двое остальных были детьми. Сет шагнул вперед. Он должен остановить это. Он должен...
— Приди в себя, — сказал Таравангиан. — И вернись на мою сторону.
Сет так и сделал. Еще несколько смертей? Еще несколько криков, преследующих его? Он слышал их всегда, слышал и сейчас, они неслись из-под кроватей, из-за мебели.
Но я могу убить его, подумал Сет. Я могу остановить это.
Он почти решился. Но честь победила.
— Теперь ты видишь, Сет-сын-сын-Валлано, — сказал Таравангиан. — Я не посылаю тебя проливать кровь вместо меня. Я лью ее сам. Зачастую я сам держу нож и выпускаю кровь из вен. Как и ты, я знаю, что не могу убежать от своих грехов. Мы оба люди одного сорта. Вот причина, по которой я искал именно тебя.
— Почему? — спросил Сет.
Умирающий юноша заговорил. Одна из женщин с планшетом быстро подошла к нему и стала записывать его слова.
— День был наш, но они берут его, — кричал мальчик. — Отец Штормов! Вы не можете забрать его. День наш. Они идут, скрежеща, и свет гаснет. О, Отец Штормов! — Мальчик выгнулся, потом внезапно упал на кровать и уставился на потолок мертвыми глазами.
Король повернулся к Сету.
— Что лучше, Сет-сын-сын-Валлано? Чтобы грешил один человек или чтобы весь его народ был уничтожен?
— Я...
— Мы не знаем, почему некоторые говорят, а другие нет, — сказал Таравангиан. — Но умирающие что-то видят. Это началось семь лет назад, примерно тогда, когда король Гавилар начал исследовать Разрушенные Равнины. — Его глаза стали далекими. — Оно идет, и умирающие видят его. Они что-то видят на мосту между жизнью и бесконечным океаном смерти. Их слова спасут нас.
— Вы чудовище.
— Да, — согласился Таравангиан. — Но я чудовище, которое спасет этот мир. И у меня есть имя, которое я должен добавить в список. Я надеялся избежать этого, но последние события сделали это неизбежным. Я не могу дать ему захватить власть. Это уничтожит все.
— Кто? — спросил Сет, спрашивая себя, есть ли что-нибудь такое, что может напугать его еще больше.
— Далинар Холин, — сказал Таравангиан. — И, боюсь, это необходимо сделать быстро, прежде чем он объединит всех кронпринцев алети. Ты отправишься на Разрушенные Равнины и покончишь с ним. — Он помолчал. — Боюсь, ты должен будешь действовать крайне жестоко.
— Мне редко выпадает роскошь работать иначе, — сказал Сет, закрывая глаза.
Крики приветствовали его.
Глава семьдесят вторая
Искательница истины
— Прежде чем я начну читать, — сказала Шаллан, — я должна кое-что понять. Вы Преобразовали мою кровь, верно?
— Чтобы удалить яд, — кивнула Джаснах. — Да. И я действовала очень быстро — порошок крайне смертелен, как я тебе и говорила. Мне пришлось Преобразовать твою кровь несколько раз, и только потом тебя начало рвать. Твое тело продолжало впитывать яд.
— Но вы сказали, что не очень хорошо работаете с органикой, — заметила Шаллан. — И действительно, из клубники вы сделали что-то совершенно несъедобное.
— Кровь — совсем другое дело, — ответила Джаснах, взмахнув руками. — Это одна из Сущностей. Ты узнаешь об этом, когда я начну учить тебя Преобразованию. Но сейчас достаточно знать, что с чистыми Сущностями работать достаточно легко; легче создать все восемь видов крови, чем, например, воду. А уж создать что-то настолько сложное, как клубничное варенье — кашица, сделанная из фрукта, которого я никогда не трогала и не нюхала, — за гранью моих возможностей.
— А арденты? — спросила Шаллан. — Те, которые Преобразовывают. Они по-настоящему используют фабриалы или все это мистификация?
— Фабриалы для Преобразования совершенно настоящие. Насколько я знаю, используя их, любой другой может сделать то, что я — что мы — делаем без них.
— А что это за существа с головами-символами? — спросила Шаллан. Она пролистала альбом и вынула один из рисунков. — Вы тоже видите их? Как они связаны?
Джаснах задумчиво посмотрела на рисунок.
— Где ты видела их? В Шейдсмаре?
— Они появились в моих рисунках, — сказала Шаллан. — Они все время вокруг меня, Джаснах. Неужели вы не видите их? Я...
Джаснах подняла руку.
— Они что-то вроде спренов, Шаллан. Они связаны с тем, что ты делаешь. — Она постучала по столу. — Два ордена Сияющих Рыцарей обладали врожденными способностями к Преобразованию, и, как мне представляется, самые первые фабриалы основывались на их силе. Я полагаю, что и ты... Нет, это не имеет смысла. Сейчас я понимаю.
— Что?
— Я объясню, когда начну обучать тебя, — сказала Джаснах, возвращая лист. — Тебе нужен фундамент побольше; только потом ты сможешь все это понять.
— Погодите. Сияющие? Но...
— Я все объясню, — сказала Джаснах. — Но сейчас мы должны поговорить о Несущих Пустоту.
Шаллан кивнула.
— Вы думаете, что они вернутся, верно?
Джаснах внимательно поглядела на нее.
— Что заставило тебя подумать так?
— Легенды говорят, что Несущие Пустоту приходили сотни раз, стараясь уничтожить человечество, — продолжала Шаллан. — И я... я прочитала некоторые из ваших заметок.
— Ты что?
— Я искала информацию о Преобразовании, — призналась Шаллан.
Джаснах вздохнула.
— Похоже, это самый маленький из твоих грехов.
— Я так ничего и не поняла, — сказала Шаллан. — Почему вас так заинтересовали все эти сказки и мифы? Другие ученые — те, которых вы уважаете, — считают Несущих Пустоту выдумкой. Тем не менее вы нашли рассказы деревенских фермеров и переписали их себе. Почему, Джаснах? Почему вы верите в них, но отвергаете намного более правдоподобные идеи?
Джаснах поглядела на свои заметки.
— Ты знаешь настоящую разницу между мной и верующими?
Шаллан покачала головой.
— Мне кажется, что религия берет естественные события и приписывает им сверхъестественные причины. Я, напротив, беру сверхъестественные события и ищу их естественные причины. Возможно, это и есть точная разделяющая линия между религией и наукой. Противоположные стороны карты.
— То есть... вы думаете...
— Что Несущие Пустоту безусловно связаны с нашим миром, — твердо сказала Джаснах. — Я уверена в этом. Легенды основаны на чем-то реальном.
— И на чем?
Джаснах протянула Шаллан несколько листов.
— Вот лучшее, что я сумела найти. Прочитай их. И скажи, что думаешь.
Шаллан просмотрела бумаги. С некоторыми заметками — или по меньшей мере концепциями — она уже была знакома.
Внезапно они стали опасными. Как спокойный день, превратившийся в бурю.
— Они — самые настоящие, — повторила Джаснах.
Существа из пепла и огня.
— Мы сражались с ними, — продолжала Джаснах. — Мы сражались с ними так часто, что люди начали говорить о них метафорически. Сто — десять раз по десять...
Пламя и уголь. Кожа так ужасна. Глаза — как ямы с тьмой. Поют, когда убивают.
— Мы победили их, — сказала Джаснах.
Шаллан почувствовала озноб.
— ...но в одном легенды лгут, — продолжала принцесса. — Они утверждают, что мы прогнали Несущих Пустоту с лица Рошара или уничтожили их. Но люди никогда не поступают так. Мы не выкидываем то, что можно использовать.
Шаллан встала, подошла к краю балкона и посмотрела на лифт, который медленно опускали два носильщика.
Паршмены. С кожей из черного и красного.
Уголь и пламя.
— Отец Штормов, — прошептала она, напуганная и пораженная.
— Мы не уничтожили Несущих Пустоту, — обеспокоенным голосом сказала Джаснах за ее спиной. — Мы поработили их.
Глава семьдесят третья
Доверие
Холодная весна наконец-то перешла в лето. По ночам все еще было холодно, но далеко не так, как раньше. Каладин стоял на площадке для построений Далинара Холина и глядел на восток, на Разрушенные Равнины.
Он обнаружил, что со времени неудавшегося побега и последующего спасения стал нервничать. Свобода. Купленная Клинком Осколков. Это казалось невозможным. Жизнь научила его ожидать ловушку.
Он сжимал руки за спиной; на плече сидела Сил.
— Могу ли я доверять ему? — тихо спросил он.
— Он — хороший человек, — сказала Сил. — Я наблюдала за ним. Несмотря на ту вещь, которую он носил.
— Что за вещь?
— Клинок Осколков.
— Почему она тебе не нравится?
— Не знаю, — сказала она, обнимая себя руками. — Но я чувствую в ней что-то неправильное. Я ненавижу ее. И очень рада, что он избавился от нее. Он стал лучше.
Начал всходить Номон, средняя луна. Блестящая и бледно-синяя, она омыла светом горизонт. Где-то там, на Равнинах, находился паршенди, Носитель Осколков, с которым сражался Каладин. И которого ударил копьем сзади. Паршенди наблюдали за дуэлью, не вмешиваясь, и не трогали раненых мостовиков Каладина. А он сам напал на одного из их предводителей из самого трусливого положения, прервав поединок.
Ему не нравилось то, что он сделал, и это тоже расстраивало его. Воин не должен заботиться о том, где он атакует или как. На поле боя есть только одно правило — выжить.
И еще быть верным. Иногда Каладин не убивал раненых врагов, если они не представляли угрозы. И спасал юных солдат, нуждавшихся в защите. И...
И никогда не был хорош в том, что должен делать воин.
Сегодня он спас кронпринца — еще одного светлоглазого — и с ним тысячи солдат. Спас, забрав немало жизней паршенди.
— Можно ли спасать, убивая? — вслух спросил Каладин. — Нет ли тут противоречия?
— Я... я не знаю.
— Во время битвы ты вела себя странно, — сказал Каладин. — Крутилась вокруг меня. А потом исчезла. Надолго.
— Убийство, — тихо сказала она. — Оно ранит меня. Я должна была уйти.
— Тем не менее именно ты подтолкнула меня к мысли идти и спасти Далинара. Ты хотела, чтобы я вернулся и стал убивать.
— Я знаю.
— Тефт говорил, что Сияющие придерживались моральных стандартов. Он говорил, что, согласно их правилам, ты не должен совершать ужасные поступки, даже чтобы достигнуть каких-то высоких целей. И что я сделал сегодня? Убивал паршенди, чтобы спасти алети. Что с этим? Да, они не невинные жертвы, а мы тем более. Ни при слабом ветре, ни при штормовом.
