Сил не ответила.
— Если бы я не спас людей Далинара, — продолжал Каладин, — я дал бы Садеасу совершить ужасное предательство. Я бы дал умереть людям, которых мог спасти. И стал бы противен сам себе. Но при этом я потерял трех хороших людей, мостовиков, которые были в дюйме от свободы. Стоят ли спасенные жизни такой жертвы?
— У меня нет ответа, Каладин.
— А у кого?
Сзади послышались шаги. Сил обернулась.
— Это он.
Луна только что взошла. Похоже, Далинар Холин пунктуальный человек.
Далинар встал рядом с Каладином. Он нес под мышкой сверток и казался военным даже без Доспехов Осколков. На самом деле без них он производил еще большее впечатление. Крепкое телосложение указывало, что он силен и без всяких Доспехов, а чистый выглаженный мундир указывал на человека, стремящегося вдохновить своих подчиненных подобающим внешним видом.
Другие выглядели так же благородно, подумал Каладин. Но разве кто-нибудь из них отдал бы Клинок Осколков только для того, чтобы сохранить приличия?
— Прошу прощения, что назначил встречу на столь позднее время, — сказал Далинар. — Я знаю, у тебя был долгий день.
— Вряд ли я бы смог уснуть.
Далинар тихо фыркнул, словно бы поняв.
— О твоих людях позаботились?
— Да, — сказал Каладин. — И очень хорошо. Спасибо.
Всем мостовикам выделили пустые бараки, и они получили медицинскую помощь от лучших хирургов Далинара — даже до того, как те занялись ранеными светлоглазыми офицерами. Другие мостовики, не из Четвертого Моста, без всяких колебаний признали Каладина своим предводителем.
Далинар кивнул.
— Сколько из них, по-твоему, примут мое предложение о мешочке со сферами и свободе?
— Достаточно большое число людей из других бригад. Но большинство, скорее всего, нет. Мостовики не думают о побеге или свободе. Они не знают, что с ними делать. Что касается моей бригады... У меня такое ощущение, что они поступят, как я. Если я останусь, они останутся. Если я уйду, они уйдут.
Далинар кивнул.
— И что сделаешь ты?
— Я еще не решил.
— Я поговорил со своими офицерами. — Лицо Далинара скривилось. — Теми, кто выжил. Они говорят, что ты отдавал им приказы, командовал, как светлоглазый. Мой сын все еще недоволен тем, как ты... разговаривал с ним.
— Даже дурак мог видеть, что он не в состоянии добраться до вас. Что касается офицеров... Большинство были в растерянности или дошли до изнеможения. Я только слегка подтолкнул их.
— Я обязан тебе жизнями, — сказал Далинар, — своей, моего сына и моих людей.
— Вы уплатили свой долг.
— Нет, — возразил Далинар. — Но я сделал все, что мог. — Он внимательно оглядел Каладина, как если бы оценивал его. — Прошу тебя ответить предельно откровенно. Почему твоя бригада пришла за нами?
— А почему вы отдали ваш Клинок Осколков?
Далинар какое-то время глядел ему в глаза, потом кивнул.
— Достаточно честно. У меня есть для тебя предложение. Король и я, мы собираемся сделать кое-что опасное. Очень опасное. Что-то такое, что возмутит все военлагеря.
— Поздравляю.
Далинар слабо улыбнулся.
— Моя почетная гвардия почти полностью перебита, а оставшихся я должен перевести в Королевскую Стражу. И я мало кому доверяю. Мне нужен человек, который будет защищать меня и мою семью. Я предлагаю эту работу тебе и твоим людям.
— Неужели вы хотите в телохранители группу мостовиков?
— В элитные телохранители, — сказал Далинар. — Ты сам тренировал людей из твоей бригады. А остальным я предлагаю стать солдатами в моей армии. Я слышал, что твои люди сражались очень хорошо. Ты натренировал их втайне от Садеаса, одновременно бегая с мостом. Будет интересно посмотреть, чего ты сможешь добиться, когда в твоем распоряжении будут все необходимые ресурсы. — Далинар отвернулся и посмотрел на север. На лагерь Садеаса. — Моя армия обескровлена. Мне нужен любой человек, которого я сумею раздобыть, но я буду подозревать любого рекрута. Садеас безусловно попытается заслать в наш лагерь шпионов. И предателей. И убийц. Элокар считает, что мы не протянем и неделю.
— Отец Штормов, — сказал Каладин. — Что вы собираетесь сделать?
— Лишить их любимых игрушек. Не сомневаюсь, что они отреагируют на это как дети.
— У этих "детей" есть армии и Клинки Осколков.
— К сожалению.
— И вы хотите, чтобы я защитил вас от них?
— Да.
Никакой заминки. Совершенно честно. Достойно уважения.
— Я увеличу Четвертый Мост и сделаю из них почетную гвардию, — сказал Каладин. — И натренирую остальных, как копейщиков. Но пусть тем, кто в почетной гвардии, платят как положено. — По большей части гвардейцы-телохранители получали в три раза больше обычной платы копейщика.
— Конечно.
— Мне нужно место для обучения, — продолжал Каладин. — И полное право брать все, что мне понадобится, у квартирмейстеров. Я установлю расписание занятий, мы назначим собственных сержантов и командиров взводов. И мы не будем подчиняться никому, кроме вас, ваших сыновей и короля.
Далинар поднял бровь.
— Последнее несколько... необычно.
— Вы хотите, чтобы я охранял вас и вашу семью от кронпринцев и их убийц, которые могут проникнуть в вашу армию? Тогда я не могу допустить, чтобы любой светлоглазый в вашей армии командовал мной.
— Да, понимаю, — сказал Далинар. — Однако, приняв твои условия, я дам тебе полномочия светлоглазого четвертого дана. Ты будешь командовать тысячей бывших мостовиков. Целым батальоном.
— Да.
Далинар на мгновение задумался.
— Хорошо. Считай, что получил должность капитана — самую высокую, на которую я осмелюсь поставить темноглазого. Я не назначаю тебя батальонлордом, иначе столкнусь со множеством неприятностей. Однако все офицеры узнают, что ты выведен из обычной цепочки подчинения. У тебя не будет права отдавать приказы светлоглазым меньшего ранга, но и ты не обязан подчиняться светлоглазым более высокого.
— Согласен, — сказал Каладин. — Еще я бы хотел, чтобы моих солдат не назначали в патрули и они не сражались на плато. Я слышал, что несколько ваших батальонов занимаются борьбой с бандитами и поддержанием порядка в разных местах, вроде Внешнего рынка. Я хочу один год по меньшей мере.
— Это легко, — сказал Далинар. — Насколько я понимаю, тебе нужно время, чтобы обучить их, прежде чем кинуть в сражение.
— Да, и сегодня я убил много паршенди. Я обнаружил, что мне жаль их. Они сражались с бóльшей честью и достоинством, чем многие наши солдаты. Мне не понравилось это чувство, и мне нужно время, чтобы все как следует обдумать. Я подготовлю телохранителей для вас, и мы пойдем с вами на поле боя, но наша основная задача — защищать вас, а не убивать паршенди.
Далинар изумленно посмотрел на Каладина.
— Хорошо. Хотя, откровенно говоря, тебе не о чем волноваться. В будущем я не собираюсь сражаться в передних рядах. Моя роль изменилась. Не имеет значения, мы договорились?
Каладин протянул руку.
— Однако мои люди тоже должны согласиться.
— Но вроде ты говорил, что они сделают то же, что и ты.
— Да, возможно, — сказал Каладин. — Но я командую ими, а не обладаю.
Далинар пожал руку Каладина; сапфировый свет восходящей луны осветил крепкое мужское рукопожатие. Потом вынул сверток из-под мышки.
— Вот.
— Что это? — спросил Каладин, беря сверток.
— Мой плащ. Тот самый, в котором я сражался сегодня, выстиранный и зашитый.
Каладин развернул сверток. Темно-синий плащ, с глифами хох и линил, вышитыми белым на спине.
— Кстати, каждый человек, носящий мои цвета, становится членом моей семьи. Плащ — простой подарок, но он один из тех немногих предметов, которые для меня много значат. Прими его с моей благодарностью, Каладин Благословленный Штормом.
Каладин медленно свернул плащ.
— От кого вы услышали это имя?
— От твоих людей, — усмехнулся Далинар. — Они очень высоко отзывались о тебе. И заставили меня зауважать тебя. Мне нужны такие люди, как ты, как вы все. — Он сузил глаза и задумчиво посмотрел на Каладина. — Все королевство нуждается в тебе. Возможно, весь Рошар. Идет Настоящее Опустошение...
— Что вы хотите сказать?
— Ничего, — ответил Далинар. — А теперь, пожалуйста, идите и отдохните, капитан. Надеюсь вскоре услышать от вас хорошие новости.
Каладин кивнул и ушел, пройдя мимо двух людей, на сегодняшнюю ночь ставших телохранителями Далинара. До новых бараков — нет, казарм — было недалеко. Далинар выделил им по казарме на каждую бригаду.
Больше тысячи человек. Что он будет делать с такой массой народа? Он никогда не командовал отрядом больше чем в двадцать пять человек.
Казарма Четвертого Моста оказалась пустой. Каладин остановился у входа и посмотрел внутрь. В казарме стояли койки, рядом с каждой закрывающийся шкафчик. Дворец.
Пахло дымом. Нахмурившись, он обогнул казарму и нашел людей, сидевших вокруг ямы в земле, развалившихся на камнях или бревнах и ждавших, когда Камень приготовит похлебку. Все слушали Тефта, который, с рукой на перевязи, что-то негромко рассказывал. Тут же, с краю, сидел Шен. Они захватили его с собой, когда вместе с ранеными уходили из лагеря Садеаса.
Увидев Каладина, Тефт замолчал, и все повернулись к нему; многие были перевязаны.
И Далинар хочет, чтобы эти люди стали его телохранителями? подумал Каладин. Да это оборванная банда преступников.
И, однако, он поддерживал выбор Далинара. Если бы он решил отдать жизнь в чьи-то руки, он бы выбрал их.
— Что вы делаете? — резко спросил Каладин. — Вы давно должны спать.
Мостовики поглядели друг на друга.
— Это, — откашлялся Моаш. — Мы почувствовали, что неправильно идти спать, пока мы не... ну, как обычно.
— Трудно заснуть в такой день, мачо, — добавил Лоупен.
— Говори за себя, — сказал Шрам, зевнув; его раненая нога лежала на бревне. — Я остался ради похлебки. Даже если он накидал в нее камней.
— Ничего я не кидал! — рявкнул Камень. — Опьяненные воздухом низинники!
Они подвинулись, освобождая место для Каладина. Он сел, подложив плащ Далинара под голову и спину. И с благодарностью взял миску с похлебкой, которую Дрехи протянул ему.
— Мы говорили о том, что люди сегодня видели, — сказал Тефт. — О том, что ты делал.
Каладин замер с ложкой у рта. Он почти забыл — может быть умышленно, — как показал им то, что может делать со Штормсветом. Будем надеяться, что этого не видели солдаты Далинара. Он светился слабо, а солнце сияло ярко.
— Да, я понимаю, — сказал Каладин, его аппетит испарился. Смотрят ли они на него как-то иначе? Боязливо? Неужели он останется в одиночестве, как его отец в Хартстоуне? Или, еще хуже, будут ему поклоняться? Он поглядел в их широко открытые глаза и обнял себя руками.
— Это было поразительно! — сказал Дрехи, наклоняясь вперед.
— Ты — один из Сияющих, — сказал Шрам. — Я так считаю, хотя Тефт уверяет, что нет.
— Еще нет! — рявкнул Тефт. — Ты что, глухой?
— А ты можешь научить меня? — вмешался Моаш.
— Я бы тоже не прочь научиться, мачо, — заметил Лоупен. — Ну, знаешь, ты же здорово учишь.
Ошеломленный Каладин замигал, а остальные заговорили одновременно.
— Что ты можешь делать?
— Как ты это чувствуешь?
— Ты можешь летать?
Каладин поднял руку, останавливая поток вопросов.
— И вас не тревожит то, что вы видели?
Кое-кто пожал плечами.
— Благодаря этому ты остался в живых, мачо, — сказал Лоупен. — Лично я тревожусь только об одном — насколько неотразимым я стану для женщин. "Лоупен, у тебя только одна рука, но ты можешь светиться. Поцелуй меня". Вот что они скажут.
— Но это странно и страшно, — запротестовал Каладин. — Именно это делали Сияющие. И всякий знает, что они предали человечество.
— Да, — фыркнул Моаш. — Как всякий знает, что Всемогущий выбрал светлоглазых и назначил их управлять миром, потому что они благородны и все такое.
— Мы — Четвертый Мост, — добавил Шрам. — Мы вместе прошли через все. Мы жили в крэме, и нас использовали, как наживку. То, что помогло тебе выжить, хорошо. Больше говорить не о чем.
— Так ты можешь научить нас? — спросил Моаш. — Можешь показать, как это делается?
— Я... я не знаю, можно ли этому научить, — сказал Каладин, поглядев на Сил, которая сидела на камне неподалеку с необычным выражением на лице. — Не уверен, что это возможно.
Они выглядели удрученными.
— Но, — добавил Каладин, — это не значит, что мы не можем попытаться.
Моаш улыбнулся.
— Можешь показать? — спросил Дрехи, вынимая из кармана сферу, маленький светящийся бриллиантовый осколок. — Прямо сейчас. Я бы хотел увидеть именно тогда, когда я ожидаю.
— Это не развлечение в праздничный день, Дрехи, — сказал Каладин.
— Быть может, мы заслужили это, а? — Сигзил наклонился вперед со своего камня.
Каладин какое-то время молчал. Потом нерешительно вытянул палец и коснулся сферы. Потом резко вдохнул; с каждым разом впитывать свет становилось все более естественнее. Сфера потухла. Штормсвет потек из кожи Каладина, и он задышал нормально, чтобы он тек быстрее и стал более видимым. Камень вытащил старое изодранное одеяло, используемое для растопки, и набросил его на костер, потревожив спренов огня; последовало несколько мгновений темноты.
И в этой темноте Каладин светился чистым белым светом.
— Штормы... — прошептал Дрехи.
— А что ты можешь делать с ним? — нетерпеливо сказал Шрам. — Ты не ответил.
— Я сам не очень уверен, что могу делать, — сказал Каладин, держа руку перед собой. Штормсвет погас, пламя сожрало одеяло и опять осветило все вокруг. — Я узнал об этом всего несколько недель назад. Я могу привлекать к себе стрелы, могу заставить камни слипаться. Свет делает меня сильнее и быстрее и лечит мои раны.
— Насколько сильнее? — спросил Сигзил. — Какой вес могут выдержать камни после того, как ты слепил их, и сколько времени длится связь? Насколько быстрее ты становишься? Вдвое? Или на четверть? Как далеко должна быть стрела, чтобы ты мог притянуть ее к себе, и можешь ли ты притягивать другие предметы?
Каладин мигнул.
— Я... я не знаю.
— А мне кажется, что все это очень важно знать, — сказал Шрам, потирая подбородок.
— Мы можем провести испытания, — улыбнулся Камень, стоявший со сложенными на груди руками. — Хорошая мысль.
— Быть может, тогда мы сообразим, как сами сможем делать такое, — заметил Моаш.
— Не научишься, — покачал головой Камень. — Холетентал. Только он.
— Ты не можешь знать наверняка, — возразил Тефт.
— Ты не можешь знать наверняка, что я не знаю наверняка. — Камень махнул ему ложкой. — Ешь похлебку.
Каладин поднял руки.
— Ребята, вы не должны никому рассказывать об этом. Иначе люди начнут бояться меня, быть может, подумают, что я связан с Носителями Пустоты или Сияющими. Я хочу, чтобы вы поклялись.
Он посмотрел на них, и все кивнули, один за другим.
— Но мы хотим помочь, — сказал Шрам. — Даже если не сможем научиться. Эта штука часть тебя, а ты — часть нас. Четвертого Моста. Верно?