Поддоны один за другим оказывались в грузовом отсеке челнока. Часть аппаратуры и лекарств были размещены в пассажирском салоне, но Грэг, весьма неодобрительно относившийся к 'захламлению', на этот раз промолчал. А ведь он был недоволен — в этом Чаквас была уверена.
Поблагодарив грузчиков, попрощавшись с ними и с конторскими служащими, Карин поднялась в салон, села в кресло. Взгляд медика пробежал по упаковкам и остановился на трёх коробках. Их точно в перечне не было.
— Доктор, это — подарки, — сказал водитель. — Они упаковали их в моём присутствии. Вам, Андерсону и Шепарду. Никаких напитков, никакой еды, никаких лекарств. Ничего такого. Просто... сувениры. Я — не большой знаток безделушек, но это — явно не фабричное. Понимая нашу недоверчивость, они предоставили мне все возможности проверить сувениры. Никаких признаков, ничего. Я проверял их четверть часа, док. Своими приборами. Не их. Всё чисто.
— Рада, Грэг. Спасибо, что сказали. — Чаквас взглянула в иллюминатор, увидела уменьшающиеся в размерах 'кубики' складского комплекса. — Что-то очень изменилось на Идене, Грэг. Что-то очень изменилось. Надеюсь, к лучшему.
— Я тоже отметил это, доктор, — сказал Грэг, включая автопилот и выходя в салон из кабины. Он взялся за поручень, но садиться в свободное кресло не стал. — Хорошо, что изменилось. Значит, Иден и его жители будут сражаться со Жнецами. И не сдадутся.
— Не сдадутся, Грэг, — сказала Чаквас.
Прибывший челнок ждали. Карин проследила, чтобы медикаменты и аппаратура были помещены в хранилище и размещены там правильно, безопасно и надёжно.
Закрывая двери пеналов, она и не заметила, как к ней подошёл Андерсон. Ничего не говоря, он обнял её за плечи, привлёк к себе. Она спрятала лицо у него на груди.
Нет, она не плакала. Ей было сложно пояснить, что она сейчас чувствовала. Да, радость, потому что удалось получить для нормандовцев редкие и ценные лекарства, медицинские инструменты и расходные материалы. И гордость за то, что иденцы правильно поняли многое.
— Пойдём ко мне, Кари, — тихо сказал Андерсон, и она едва заметно кивнула.
Только тогда, когда она села на диван в каюте Дэвида, когда услышала стук закрываемой двери, она поняла, что может больше не сдерживаться. Она заплакала, обняв сидевшего рядом с ней Андерсона и ей было всё равно, что очень многие разумные воспринимают её как 'лишённую нервов'. Всё равно, потому что Дэвид — не 'очень многие'. Он... Он для неё единственный. Сейчас она поняла это со всей остротой, какая только ей была доступна.
Да, она понимает, что Дэвид не будет торопиться, не будет спешить. Да, он хочет детей. И понимает, что Карин не сможет забеременеть. В самое ближайшее время — не сможет. Единственный врач на корабле. Дэвид знает, что она не хочет уходить в отпуск сейчас, даже если повод будет более чем уважительный — беременность. И потому — будет медлить. Так же как медлит Шепард. И эта медлительность, эта неспешность Андерсона Карин так приятна... что сейчас она была готова провести рядом с Дэвидом в его каюте ещё несколько часов. Столько, сколько будет нужно и важно им обоим.
Андерсон проводил её до Медотсека, немного подождал у закрытой двери, отвечая на приветствия проходивших нормандовцев.
Карин села в рабочее кресло, взглянула на экраны, отметила отсутствие красных сигналов. Значит, всё в норме. Как же созвучно звучит — 'норма' и 'Нормандия'. Хорошо звучит.
Она откинулась на спинку кресла, подголовник мягко коснулся затылка. Чаквас закрыла глаза. Да, в каюте Андерсона она плакала. Долго плакала и чувствовала, что рядом с Андерсоном она может быть обычной женщиной — ранимой, чувствительной, восприимчивой. Только рядом с Дэвидом.
Дэвид обнимал её, целовал, и она вскоре перестала плакать. Да, она не поднимала голову, она спрятала своё лицо на груди Андерсона. Спрятала и постепенно успокоилась.
Дэвид... Он говорил с ней. Тихо говорил, неспешно.
Она слушала его голос, слышала его дыхание, стук его сердца. И о многом думала, многое вспоминала.
Андерсон... Он подарил ей уверенность в будущем. В близком и отдалённом. Ту самую уверенность, в какой она больше всего нуждалась. И какую мог подарить ей только Дэвид.
Мог — и подарил. А ведь многие разумные могут — и не дарят эту уверенность другим разумным.
Сейчас она немного, совсем немного посидит в своём любимом кресле и снова вернётся к работе.
К своей работе, за которую она, как были убеждены очень многие её коллеги, да и не только коллеги, вышла замуж. Которую она умеет делать хорошо. И будет делать хорошо. Потому что работа эта ей не только нужна, но и очень важна.
И стала ещё более важной с того момента, как Карин ступила на палубы 'Нормандии'. Фрегата, который его обитатели всё чаще называют кратко и ёмко: 'Нормой'.
Четверть часа полёта Шепард провёл за чтением новопоступивших файлов и файлов, переданных офицером-сопровождающим. Сконцентрировавшись, Шепард не обращал никакого внимания ни на пейзаж за окнами салона, ни на шелест двигателей, ни на мерцание индикаторов пультов. Файлы приходили непрерывно, их нужно было прочесть, содержание — обдумать, написать короткие, точные ответы.
Время... Главное время. Сейчас надо было взять хороший разгон, набрать хороший темп, а дальше... Дальше — поддерживать этот темп, чтобы не пришлось потом, под огнём, под обстрелами пытаться и стараться навёрстывать.
Спрыгнув с зависшего челнока, Шепард выпрямился и откозырял подошедшему лейтенанту.
Миновав КПП, офицеры спустились через шлюз в подземные уровни, где размещались надёжно укрытые от постороннего внимания комплексы, предназначенные для перехвата выявленных локаторщиками космических целей.
Иден-Прайм, конечно, не располагал полноценной группировкой военных спутников, служивших визитной карточкой планет, где находились большие военные базы. Но кое-какие спутники военного назначения, о которых традиционно не знали гражданские власти Идена, имелись. И сейчас специалисты воинской части занимались совершенствованием их работы и разработкой вариантов использования этого технического богатства в военное время.
Шепард решил начать знакомство именно с сектора спутников, поскольку эти 'космические глаза и уши' обитателей Идена могли не только учуять и идентифицировать приближающегося к планете врага, но и очень больно 'ужалить' его. Затормозив, обездвижив и уничтожив.
На Идене располагалось несколько таких воинских частей, для которых спутники являлись основным оружием. Резервирование и дублирование — их полезность, важность и ценность никто из разумных органиков не мог опровергнуть и просто отрицать. Сейчас воинские части, входившие в состав спутникового сегмента комплекса перехвата космических целей, не только несли боевое дежурство, но и отрабатывали варианты противодействия — информация, предоставленная нормандовцами, позволяла уйти от шаблонности и учить воинов действовать в весьма нестандартных ситуациях.
Иденцы уже знали, что нормандовцы не склонны заниматься парадами и иной показухой. Офицерам, старшинам, сержантам и рядовым воинам понравилось, что прибывший офицер-спецназовец не начал свою работу в воинской части с общения с командованием. Шепард поинтересовался нуждами секторов обеспечения: техников, инженеров, медиков, поваров, побывал в их жилых закутках и служебных кабинках, просмотрел немало профильных документов.
Согласовав со специалистами варианты исправления ситуаций, Шепард прошёл в боевые части. Снова — движение от пульта к пульту, от поста к посту, от отсека к отсеку. Деловые разговоры, внимательное изучение показаний приборов, наблюдение за работой систем и механизмов, обсуждение планов и вариантов.
Капитан отмечал, что иденцы-воины во многом уже — другие. И не только потому, что они впервые за очень долгое время ощутили свою реальную важность и необходимость для населения планеты. Но и потому, что теперь они заняты совершенно реальной боевой работой. Они действуют и живут по-боевому уже сейчас, когда вокруг ещё мир. Предвоенное время для них — не время безделья и погружения в самоуспокоенность, а время подготовки к схватке с сильным, опытным и изворотливым противником.
Залы пультовых, посты ремонта и обслуживания спутников, стартовые стволы и позиции, вирт-планшеты и карты систем информационного обеспечения и поддержки. Постепенно Шепард уяснял себе реальную ситуацию подготовки планеты к противодействию Жнецам. Может быть, действительно справедливо называть всех — и эти 'креветки'— корабли, и их сопровождение только Жнецами?! Разумные органики сами потом классифицируют, отделят сильнейшие, самые большие корабли — тех самых Жнецов от сил поддержки. Как же назвать эти силы поддержки? Приспешники, сообщники? Может быть и так. Каждая раса сама обозначит 'помощников' Жнецов. Если Явик прав и индоктринация по-прежнему будет использоваться Жнецами, то... Война будет очень сложной. К такому воздействию в таких масштабах нынешние разумные органики не готовы.
Попрощавшись с лейтенантом-сопровождающим у наземного шлюза, Шепард, привычно раскрывая средний экран наручного инструментрона, поднялся в салон. Отметил на водительском планшете следующую точку маршрута — воинскую часть, которая располагала стартовыми и управляющими комплексами спутников-перехватчиков.
Усевшись в кресло, старпом привычно погрузился в чтение пришедших на инструментрон файлов. Информация обновлялась непрерывно и надо было успевать реагировать на эти изменения.
Предотлётные заботы. Часть третья. Спектры и полиция Идена.
— Слышал о том, что нам дали одни дополнительные сутки? — спросил Сарен, встав с постели. — Или?
— Слышал, Сар, — кивнул Найлус. — Какие планы?
— Будем заниматься правоохранительной системой. Пора ещё раз вспомнить, Най, что мы с тобой — Спектры. — Сарен кинул быстрый взгляд на напарника.
— Но... — молодой турианец встал, сделал несколько махов руками, заправил постель, обернулся.
— Понимаю, Най, но... всё меняется. Галактическая безопасность имеет фундамент, — уточнил Сарен.
— Помню. Это — региональная и местная безопасность, — сказал Найлус, одеваясь в комбинезон. — Значит, теперь такой план в действии?
— Без выполнения этого плана половина населения Галактики не выживет, Най. Всё просто. — Сарен застегнул 'липучки' на куртке. — Пойдём, поспаррингуем.
Спустившись в трюм, турианцы прошли в ту часть, где был оборудован спортзал. Сарен закрыл дверь на защёлку, огляделся по сторонам, убедившись, что зрители пока что не появлялись. Отойдя на середину выгородки, он принял боевую стойку. Найлус хотел учиться?! Пусть учится!
Спарринг прошёл нормально. Хлопнув Найлуса по плечу, и тем самым выразив одобрение успехам напарника, Сарен первым направился в душевую кабинку.
Вернувшись в каюту, старший турианец облачился в скафандр, проверил, как работает автоматика шлема. Турианские скафандры сконструированы так, что шлем — неотъемлемая часть конструкции. Похожие системы были только у кроганов.
— Сар, тебя раздражает... — Найлус вошёл в каюту, подошёл к пеналу со скафандром, облачился.
— Меня раздражает то, Най, что наша работа с иденскими правоохранителями оказалась не настолько эффективной, насколько она должна была быть. Знаю, выражаюсь достаточно коряво, но ты, надеюсь, понимаешь, что я стараюсь удержаться в рамках. Чаквас и Шепард меня вытащили из хаскококона, они очень надеются, что я буду держать себя в рамках. Ты единственный больше всех знаешь, кем я был, что я делал и какая у меня репутация. Когда мы с тобой ездили в райцентр и работали там с правоохранителями, когда мы ездили в Константу и работали там с руководителями Сил Полиции. Тогда я ещё мог и хотел надеяться, что они поймут, Най. Поймут то, с чем придётся столкнуться. Я ждал, ждал этого понимания, но я этого понимания не увидел и не почувствовал. Если хочешь, то скажу так: я его, это понимание, не ощутил. Знаешь, что я читал на своём инструментроне каждые два часа ежедневно? Помню, ты не любишь влезать в дела напарника глубже допустимого уровня, потому я тебе скажу: я отслеживал информацию о ситуации с преступностью на Идене. И я не увидел даже минимальных положительных изменений. И это — не инерция, Най. Это — нежелание что-либо менять.
— Сар, ты снова продолжаешь гнуть свою линию, — сказал Найлус, проверяя оружие и пристёгивая снайперку к наспинным креплениям.
— Если я не буду гнуть свою линию, Най, то мы можем спокойно сказать, что Корпус Спектров не справится со своими задачами в предвоенный период, Най, как он не справлялся с этими задачами в мирное время. А если Корпус не справится со своими задачами в предвоенный период, то в войну он вступит недопустимо ослабленным. Всё стандартно.
— Сар, я понимаю, что ты...
— Понимаешь — хорошо. На Цитадели нам с тобой придётся заняться общением с членами Корпуса. А там, на Станции, мы пробудем недолго. Очень недолго. Понимаешь?
— Напряжённое будет общение, — кивнул молодой турианец, пристёгивая штурмовую винтовку и проверяя боезапас в укладках.
— Ты прав. Очень напряжённое. Но кроме меня и тебя это никто не сделает. И если мы допустим, что после ухода с Идена здесь ничего существенно не изменится в нашей сфере, за которую отвечает Корпус, как правоохранительная структура, то нам очень сложно будет за считаные сутки повлиять на Корпус в целом, будучи на Цитадели. Это нам осложнит дальнейшую работу в длительном полёте. Понимаю, что повторяюсь, но отмечу, что у меня нет сомнений: полёт от Цитадели будет очень длительным. И после Тессии, куда мы доставим Т'Сони — одну или обеих — сейчас это не критично, у нас будет мало посадок на приемлемых планетах и тем более — на станциях.
— Согласен. Полагаешь, что придётся надавить? — Найлус шагнул к двери каюты, открыл её и остановился на пороге, обернувшись к напарнику.
— Полагаю, — подтвердил старший Спектр. — Придётся надавить. И — не раз. — Сарен подошёл к своему ученику. — Хорошо, что ты... меня понял, Най. Знаю, что меня временами трудно понять... Шепард сделал очень много для того, чтобы я вернулся, но всю остальную дорогу к окончательному возвращению я должен пройти сам. И сейчас, Най, я чувствую, что эта дорога не закончится даже тогда, когда я буду на Цитадели. Увы.
— Ты пройдёшь эту дорогу, Сар, — сказал Найлус, выходя в коридор. — И я — буду рядом.
— Хорошо, Най.
Нажимая сенсоры на потолочных пультах транспортёра 'МАКО', Найлус поглядывал на индикаторы. Машина оживала, створки ангара открывались, аппарель опускалась. Всё было нормально, рутинно. Сарен, усевшись в кресло второго пилота, просматривал обновляемые файлы на экране своего наручного инструментрона. Внешне он оставался спокойным и любой разумный, не принадлежащий к турианской расе, счёл бы его холодным и отстранённым. Турианец Найлус чувствовал недовольство Сарена. Сильное недовольство. Пока что — внутреннее.
— 'Мако-первый'. — Найлус надавил сенсор. Два челнока, два транспортёра. Обычная комплектация разведывательного фрегата. Второй транспортёр оставался в ангаре в дежурном режиме. — Маршрут подтверждаю. Прошу разрешение на выезд.
