— Думаю, это копия — спокойно сказал Кисс.
— Да никому и никогда не раздобыть такие же вторые камни! — Вен чуть не подскочил на месте. — Никогда! И подделку тоже не изготовить! Ты только представь, какой величины должны быть алмазы, чтоб изготовить из них точные копии камней Светлого Бога! А какой огромный труд предстоял бы гранильщикам и ювелирам! Да если бы кто из них получил подобный заказ, то об этом все одно стало бы известно! Такие вещи почти невозможно удержать в тайне! Ювелиры — народ особый, у них свой цех, свои правила и свои законы...
— Если это были ювелиры из Нерга, то сохранить тайну не составит труда. Мало что выходит за пределы границ этой проклятой страны.
— Все равно! — кипятился Вен. — А откуда же тогда взялось свечение тех камней, которое граф не раз демонстрировал, и которое за последние годы видели многие? Между прочим, у придворных глаз на драгоценности наметан, и они бы враз заметили, что камни не похожи на те, что они видели раньше!
— Думаю, что знаю ответ на этот вопрос. Колдуны Нерга способны на многое... Боюсь, что ради возможности раздобыть эти камни граф пошел на весьма непристойную сделку.
— Да какое значение для графа Д'Диаманте играет очередная грязная история! — кипятился Вен. — Десятком больше, десятком меньше — ему это уже без разницы! Даже если предположить, что ты говоришь правду... Кузен, не обижайся, но за долгие годы жизнь тебя всерьез помотала, и сохранить при себе камни, пусть даже они находятся в фигурках оберега... Это просто невозможно!
— Возможно многое, и об этом позаботилась моя мать. Кроме того вы забываете, что это фигурки донн-ди, того оберега, который чужаки лишний раз стараются не брать в руки.
— Все равно в этом есть что-то необычное! Ты их держал в каком-то тайнике, или же камни Светлого Бога постоянно были с тобой?
— Ну да, все это время они были со мной. Вернее, с того времени, как я удрал из замка графа.
— Хорошо, допустим такую невероятную возможность, что ты не потерял их за долгие годы бесконечных скитаний. Но... Наверное, ты сотню раз оказывался в таких ситуациях, когда можно без труда потерять жизнь, и тут уж не до какого-то мешочка с оберегом!
— Камни охраняла Пресветлая Иштр.
— Я о другом. Тебе сейчас сколько лет? Тридцать два? Правильно?
— Ну да.
— А ты впервые надел этот оберег, когда...
— Когда мне было семь лет. И с тех пор, вот четверть века, то есть двадцать пять лет, я ношу этот оберег на себе, не снимая. В моей жизни было всякое, но мешочек с оберегом, с фигурками донн-ди, если даже и снимали с моей шеи, то снова вешали назад — видно, что фигурки старые, а к подобным оберегам всегда относятся настороженно...
— Ты хочешь сказать, что всю жизнь таскал это сокровище на себе?! — в который раз переспросил Вен, все еще не в силах поверить в услышанное.
— Почему это "хочу сказать"? Так и было на самом деле.
— Предположим... Тогда как они у тебя оказались?
— Мне их дала мать, и на следующий день ее убили. Но она успела сделать так, чтоб эти камни у меня никто не тронул.
Глаза Вена и Мариды устремились на меня. Я понимаю, что они хотели узнать, но и я желала знать об этом не меньше их. Койен, как это произошло? Кисс все одно мало что скажет — он не из тех, кто охотно говорит о своем прошлом.
И я снова, как наяву, увидела то, что произошло много лет тому назад...
... Кристелин присела возле небольшого столика в их с сыном комнате. Сейчас на нем лежали Диа и Анте, камни Светлого Бога. Молодая женщина только что вынула их из тяжелого узла волос на своей голове, в котором она до того прятала камни, которые забрала, вернее, похитила из тайника в комнате графа. Не стоило нести камни в руках — если бы ей по дороге встретился кто из слуг или из гостей, то они вполне могли бы обратить внимание на сжатую в кулак ладонь принцессы. Очень хочется надеяться, что в ближайшие день-два Эдвард не заглянет в свой тайник...
Кристелин было стыдно и горько, но иного выхода для спасения сына она не видела: камни все одно показали на того, кто достоин принять на себя титул графа, и оставлять их в замке молодая женщина не хотела. Она вернет эти камни графу сразу же после того, как он признает Дариана своим старшим сыном и наследником. К сожалению, чтобы сохранить жизнь сыну и избавить его от звания "бастард", ей придется прибегнуть к шантажу. Мерзко, гадко, и ей бы никогда не пришло в голову поступить так с любимым человеком, но, к сожалению, у нее нет иного выхода!
А Дариан с восхищением смотрел на камни, которые сверкали даже в тусклом свете коптящей свечи. Стоило ребенку протянуть к дару Светлого Бога свои ладони, как камни начали чуть светиться, сверкнуло несколько золотых искр...
— Дариан, не надо! Не стоит баловаться с наследием Древних!
— Мама, но у меня ведь было самое яркое свечение с ладоней! Ярче, чем у папы и у Кастана! И выглядело оно много красивей! Смотри, как здорово у меня получается — и искры снова стали появляться из лежащих на столе камней.
— Да, дорогой, ты у меня самый лучший и замечательный малыш на всем белом свете! Настоящий наследник древнего рода, и это признали все. Но пока не трогай камни — я не хочу, чтобы кто-то видел необычное свечение в нашей комнате. А сейчас помолчи и смотри, что я буду делать...
Мать поставила на стол, рядом с камнями Светлого бога, огарок старой свечи, зажгла ее, и что-то стала шептать, сложив руки на груди. Первое время ничего не происходило, потом пламя свечи внезапно отклонилось, описало круг, и затем наклонилось в сторону Кристелин. Надо же, такое впечатление, будто пламя показывало, что слушает молодую женщину.
— Пресветлая Иштр, благодарю тебя, что в своей милости ты снизошла до просьбы великой грешницы — негромко заговорила Кристелин. — Пресветлая, ты знаешь: мы женаты по твоему закону, но все идет не так, как мне когда-то думалось. Те, кто заключают брак по твоим законам, поступают под твое покровительство, и ты сама судишь их так, как считаешь нужным. И еще из пары, заключившей брак по твоим законам, ты выполняешь просьбу того, в отношении кого не сдержали данное слово. Вот я и обращаюсь к тебе... Я не прошу наказать Эдварда — во многом из произошедшего виновна я сама, и оттого для себя я тоже ничего не требую. У меня другая просьба: пусть эти камни Светлого Бога будут с Дарианом. Храни их при моем сыне, и, что бы с ним не произошло, камни должны принадлежать ему. Надо выполнить древнюю волю: камни по закону принадлежат тому, у кого они ярче всего светятся, то есть следующим графом Д'Диаманте должен стать мой сын Дариан. Он — подлинный наследник рода Д'Диаманте, и оттого я прошу тебя охранять и камни, и его самого...
Удивленный Дариан увидел, как пламя свечи качнулось вверх, а затем вниз, будто соглашаясь со словами молодой женщины, затем пламя вновь описало круг вокруг своей оси...
— Благодарю тебя за милость, Пресветлая Иштр! — прошептала молодая женщина. — Отдаю своего сына под твою защиту и покровительство...
Пламя мигнуло, и снова стало обычным.
— Мама, что это было?
— Видишь ли, сынок, — Кристелин прижала к себе сына, а по ее щеке текла слеза... — Видишь ли мальчик мой, мы с твоим отцом женаты по законам Пресветлой Иштр, то есть перед ее лицом мы с ним — законные муж и жена, что бы ни говорили другие. Дело еще и в том, что подобный брак расторгнуть нельзя, в противном случае жди кары от Богини. Если же один из двоих не держит слова, данного перед алтарем, то другой может обратиться с жалобой или просьбой прямо к Пресветлой, и та выполнит просьбу обиженной стороны в наказание другому... Правда, тут тоже все не так просто: для разговора с Пресветлой Иштр нужна только та свеча, которой священник благословлял тот самый брак, иначе Богиня не отзовется. Я этот огарок хранила, как зеницу ока... Все, Дариан, не отвлекай меня — сейчас будет самое важное...
Кристелин достала донн-ди, который ей в свой последний приезд привез барон Обре. Эти фигурки состояли из двух разъемных половинок, которые закручивались меж собой внутренней винтовой нарезкой. Кристелин вспомнила, как удивился добрый старик Обре, когда она попросила его в свой следующее посещение замка Д'Диаманте привезти с собой фигурки донн-ди, но не обычные, а из дуба, и чтоб верхняя часть фигурок как можно более плотно и крепко навинчивалась на верхнюю. Увы, но уже тогда Кристелин предполагала, что ей придется пойти на крайние меры...
Старый барон расстарался, купил ей именно то, что она просила, и вот теперь Кристелин занялась тем делом, ради которого ей и были нужны фигурки донн-ди. Она растопила остаток свечи, и залила часть воска внутрь нижней половинки пустых фигурок, а потом туда, в еще не застывший воск погрузила по камню Пресветлого Бога, залила их сверху остатками воска, быстро закрыла верхней крышкой и поплотнее закрутила.
Все, теперь камни Светлого Бога надежно спрятаны внутри простого северного оберега. Даже если начнутся поиски пропавшего сокровища, то вряд ли кто решит, будто в неприглядных фигурках спрятана столь немыслимая ценность.
— Мама, а зачем ты внутрь человечков налила воск? — светловолосый малыш с любопытством смотрел на то, что делает его мать.
— Дорогой мой, ты же понимаешь: эти камни будут искать. Я уже сказала тебе, что совершила крайне непорядочный поступок: забрала их из тайника твоего отца, хотя эти камни теперь и так должны принадлежать тебе. Сынок, помнишь, я тебе рассказывала, что священник обвенчал нас по законам Пресветлой Иштр, то есть мы вручили ей свою судьбу, и за свои поступки тоже будем отвечать перед Пресветлой Богиней, а если кто-то из двоих захочет обмануть другого, того, с кем заключен брак, то на милость Пресветлой ему рассчитывать не стоит. За обман она накажет... Так вот, свеча, которой священник благословил наш брак — через нее можно поговорить с Пресветлой Иштр, но только один раз в жизни, и попросить ее исполнить твою просьбу, но только одну... И еще эта свеча считается благословением Пресветлой Иштр.
— Так ты залила камни воском от этой свечи для того, чтоб их не нашли?
— Да, дорогой мой. Даже магия не отыщет камни Светлого Бога — свеча Пресветлой Иштр надежно укрывает камни от чужого внимания. Камни отныне находятся под защитой Пресветлой Богини, так же как и тот, кто их носит, то есть ты, душа моя... Даже если применят поисковую магию — все одно ничего не отыщут!
— А что это такое — поисковая магия?
— При помощи ее ищут пропавшую вещь или потерявшегося человека, причем можно отыскать утерянное, если даже оно находится чуть ли не на другом конце света. И тебя, мой дорогой, если будешь носить при себе этот оберег, тоже никто не отыщет. Так что завтрашней ночью, когда мы будем уходить отсюда, ты наденешь на себя этот оберег.
— А зачем? И кто меня будет искать? Папа?
— Когда ты будешь носить на себе оберег, у меня на душе будет спокойнее. А вот насчет поисков... Я почти уверена: папа будет тебя искать, все же ты его старший сын и наследник. Но тебя будет разыскивать и Гарла, а вот ее стоит опасаться. Именно оттого хорошо запомни: никогда и ни при каких обстоятельствах не снимай с себя мешочек с фигурками донн-ди. К тому же этот оберег, пожалуй, единственный из всех, люди стараются не трогать — считается, что он силой родительской любви может покарать обидчика, или того, кто прикоснется к чужому подарку отца и матери. Пусть донн-ди не отнести к числу сильных оберегов, и он не может влиять на других людей, но, тем не менее, к нему относятся с опаской. Частенько даже грабители, увидев донн-ди на человеке, и уж тем более на ребенке, оставляют беднягу в покое. Этот оберег на Севере есть почти у всех ребятишек, а вот у взрослых встречается редко — со временем терялся или просто ломался...
— Мама, я его сейчас надену? — Дариан тянул руку к кожаному мешочку, в который Кристелин положила камни Светлого Бога.
— Нет, солнышко, сегодня это может привлечь ненужное внимание. Мы спрячем его в наш тайник, куда относим те вещи, которые нам понадобятся в дороге, и там этот оберег будет лежать, дожидаясь нас. Но завтра, вернее, уже сегодня, как только мы отправимся в путь — вот тогда ты его наденешь на себя, и никогда не будешь снимать со своей шеи этот мешочек с оберегом. С того момента, мой хороший, ты попадешь под покровительство Пресветлой Богини, и она будет охранять тебя и камни.
— А ты?
— А я и так всегда буду с тобой, радость моя, ведь ты и я — мы с тобой одно целое! Запомни: ты — смысл моей жизни, и без тебя я не представляю, как жить...
— Мамочка, я тебя тоже очень люблю! — ребенок прижался к матери.
— И вот еще что: если папа не захочет признать тебя своим наследником... — Кристелин тоже не хотела выпускать сына из своих объятий. — Запомни, мальчик мой: пока не вырастешь, и сам не сочтешь нужным — до того времени никогда и никому не говори о том, где спрятаны камни Светлого Бога. Запомни: никому и никогда! Даже папе! Обещай мне это!
— Хорошо! Обещаю, что никому не скажу.
— Умница моя! А когда вырастешь... Ну, там решишь сам, хотя, думаю, к тому времени все уже встанет на свои места. Я ведь украла эти камни из тайника твоего отца, потому что и камни, и титул — все это, по сути, уже принадлежит тебе. Этим своим поступком, безнравственным и спорным, я просто пытаюсь сохранить эти камни для тебя и заставить твоего отца подумать о многом...
— А нам обязательно надо уходить?
— К сожалению, да. В этом замке я начинаю опасаться за твою жизнь, дорогой мой. Ты же слышал мой разговор с Гарлой... Не сомневаюсь: мы тобой все преодолеем, в том числе и тяжелую дорогу.
— Мама, ты говорила, что очень виновата перед своей семьей. А вдруг они нас выгонят?
— Выгонят — не совсем подходящее слово. Скорее, меня там могут не принять... Это больно, но не смертельно, тем более что я заслужила подобное отношение к себе. Ничего, мой малыш, если это случится, тогда мы с тобой пойдем в Норже, столицу Валниена. Там я могу, например, давать уроки... Много, конечно, не заработаю, но на жизнь нам с тобой хватит.
— Мама, а эти фигурки не сломаются?
— Нет. Я специально попросила дедушку Обре привести мне фигурки донн-ди, изготовленные из самого крепкого дуба, да еще и посмотреть при покупке, чтоб эти фигурки надежно закрывались. Дедушка Обре все сделал, как я его просила... Сейчас иди спать, солнышко, мне надо написать письмо твоему дедушке... И запомни еще одно: если со мной что-то случится, то иди к нему, к герцогу Белунг. Твой дед замечательный человек, он искренне привяжется к тебе и никогда не оставит своего внука без покровительства и помощи...
...Когда я закончила говорить, Вен повернулся к Киссу, который за это время не произнес ни слова.
— Надо же... Кузен, твоя мать была необыкновенной женщиной. И она очень любила тебя...
— Да — кивнул головой Кисс. — Она была настоящей дочерью герцога и самой чудесной матерью, такой, о которой можно лишь мечтать.
Что тут скажешь? — подумалось мне. Кристелин была беспредельно любящей матерью, и ради сына она хорошо продумала многое, только вот не учла величину беспредельной ненависти Гарлы, человеческую жадность, гордыню, и желание во что бы ни было оставить последнее слово за собой. Принцесса прекрасно разбиралась в математике, но слишком хорошо думала о людях. Точнее, о некоторых их них...
