Староста, бывший при отъезде хозяина рядом пытался урезонить бабенку, но куда-там! Она ничего не слышала и не видела, кроме того, что ее единственная надежа — покидает ее.
Наконец Ерш дал коню шенкелями в бока, тот дернулся и воющая женщина упала в пыль. А Паштет перехватил взгляд вдовы-девчонки, которым она на него глядела. Сердце защемило.
Остальные тоже прихмурели, да и казак перестал зубы скалить, посерел лицом.
Ехали некоторое время молча.
И пожалуй немцы выглядели грустнее остальных. У стрельцов и татар были дома и семьи — разве что у самых молодых еще нет женок, но семьи-то рядом. А перекати поле немецкое как раз и опечалилось — ибо в возрасте уже — а очага своего нету. А мужчине, как бы он ни был героичен — в итоге все же хочется именно очага и уюта.
Да, приключения — это интересно — но надо иметь место, куда стоит возвращаться. Паштет это заметил и упаднический настрой ему не понравился.
Начал мурлыкать себе под нос балладу Киплинга. Камарады заинтересовались, подобрались поближе, да и стрельцы с татарами как-то скучились вокруг лекаря.
Ну назвался груздем — лезь в кузовок! И Пауль допел до конца, прикидывая, чем он тут накосячил снова — больно уж внимательно слушали:
— Проходя сквозь века и страны в обличье всех рас земных,
Я сжился с Богами Торжищ и чтил по-своему их.
Я видел их Мощь и их Немощь, я дань им платил сполна.
Но Боги Азбучных Истин — вот Боги на все времена!
Еще на деревьях отчих от Них усвоил народ:
Вода — непременно мочит, Огонь — непременно жжет.
Но нашли мы подход бескрылым: где Дух, Идеал, Порыв?
И оставили их Гориллам, на Стезю Прогресса вступив.
С Ветром Времени мы летели. Они не спешили ничуть.
Не мчались, как Боги Торжищ, куда бы ни стало дуть.
Но Слово к нам нисходило, чуть только мы воспарим,
И племя ждала могила, и рушился гордый Рим.
Они были глухи к Надеждам, которыми жив Человек:
Молочные реки — где ж там! Нет и Медом текущих рек!
И ложь, что Мечты — это Крылья, и ложь, что Хотеть значит Мочь,
А Боги Торжищ твердили, что все так и есть, точь-в-точь.
Когда затевался Кембрий, возвестили нам Вечный мир:
Бросайте наземь оружье, сзывайте чужих на пир!
И продали нас, безоружных, в рабство, врагу под ярем,
А Боги Азбучных Истин сказали: "Верь, да не всем!"
Под клики "Равенство дамам!" жизнь в цвету нам сулил Девон,
И ближних мы возлюбили, но пуще всего — их жен.
И мужи о чести забыли, и жены детей не ждут,
А Боги Азбучных Истин сказали: "Гибель за блуд!"
Ну а в смутное время Карбона обещали нам горы добра:
Нищий Павел, соединяйся и раздень богатея Петра!
Деньжищ у каждого — прорва, а товара нету нигде.
И Боги Азбучных Истин сказали: "Твой Хлеб — в Труде!"
И тут Боги Торжищ качнулись, льстивый хор их жрецов притих,
Даже нищие духом очнулись и дошло наконец до них:
Не все, что Блестит, то Золото, Дважды два — не три и не пять,
И Боги Азбучных Истин вернулись учить нас опять.
Так было, так есть и так будет, пока Человек не исчез.
Всего четыре Закона принес нам с собой Прогресс:
Пес придет на свою Блевотину, Свинья свою Лужу найдет,
И Дурак, набив себе шишку, снова об пол Лоб расшибет,
А когда, довершая дело, Новый мир пожалует к нам,
Чтоб воздать нам по нуждам нашим, никому не воздав по грехам,-
Как Воде суждено мочить нас, как Огню положено жечь,
Боги Азбучных Истин нагрянут, подъявши меч!
Если б кто спросил Паштета — с чего это ему пришла в голову именно баллада 'Боги Азбучных Истин' — он и сам бы не ответил. Да еще в переводе на немецкий. Выучил, что называется на свою голову, когда подтягивал знание дойча. И не слишком-то старался учить — сама в памяти гвоздем встала. Показалась уж больно подходящей для современности — хотя написана была больше ста лет назад.
И сейчас напугался — компаньоны смотрели на него странно.
— Языческая песня? — спросил неприязненно 'Два слова'.
— Почему? — удивился Пауль. Как-то не ожидал, что молчун первым отзовется. Ну обычно Шелленберг не рвался с выводами быть первым. Да и не сказать, что сильно религиозен. Чертыхался и богохульствовал никак не меньше других кнехтов. И с чего это сейчас ощетинился?
— Много богов!
— Баллада английская, христианином написана — отбрехнулся Паша, чуточку уже паникуя. Не хватало еще прослыть язычником — еретиком! Забыл дурень, какое тут значение вера имеет!
— И что?
— То, что у этих еретиков с острова все не как у людей. Нечисти у них там полно, потому люди у них странные и язык дурацкий. Одно слово — не как у нас, нормальных людей — может иметь два десятка значений. Тут просто пересадчик (так по-немецки преводится переводчик— авт.) перестарался, не совсем то значение взял, полагаю так — очень вовремя пришел на выручку Хассе. Впрочем, надо отметить — и он глядел во время пения странно.
— Откуда знаешь?
— Торговал с ними. И самую малость их язык потому понимаю.
— Ну, а скажи что например? — влез в разговор и Гриммельсбахер.
— Проще простого. Вот есть словечко 'бегать' у нас. Все ясно и понятно. А у них слово 'run' — и его перевести можно несколькими сотнями разных значений. Тут и 'работать' и 'управлять' и 'дать взаймы' и наконец 'бегать' тоже. И надо смотреть — какой смысл во всей фразе и речи, отсюда и плясать. Как помню — не меньше трехсот наших словечек им обозначается. И с другими словами не лучше. Поди пойми после этого английского болвана, что он в виду имеет. Слов у них мало, потому одно слово чего только не значит! Тут против бога нашего, Исуса Христа явно Пауль ничего не сказал!
Молчун удовлетворенно кивнул, игрок весело хохотнул. Вроде бы как инцидент исчерпан, разве что сотник и один его стрелец поотстали, шушукаются.
Сам Паштет так и не мог понять — что это его так дернуло. Ведь явно подсознание работало! А, ладно, потом разберемся. Подъехал к телеге. Ободряюще улыбнулся девчонке. Та робко усмехнулась в ответ. Ну точно котейка во время переезда! Глаза на поллица и напряжена как пружина! Перемолвились о пустяках, лежавший в той же повозке на мешках с добром Нежило очень неодобрительно глядел на все это, но Пауль на слугу внимания не обращал.
Так и добрались до второй деревни Лисовина.
И оставалось только удивляться разнице между двумя поселениями. Стадо коров попалось на глаза — и какое же здоровенное, слово большое не подходит! Мелкие животинки — зато много. Живописно пасутся бело-рыже-коричневыми пятнами на зеленой траве. И мелочь шерстяная — овцы — тут же и приличное по размерам стадо. Сразу видно — тут ногами на земле прочно стоят!
И огороды вроде как больше и вот кажется или нет — урожай на них выглядит пышнее. Ботвы конечно на взгляд точно гуще.
Детишки мелкие делом заняты. И тоже их гуще, босоногих. Гуси тут и куры в изобилии и даже свиньи толще! Этакие упитанные бочоночки на ножках, а не велосипеды с пятаком...
А уж постройки! По сравнению с убогими землянками -тут были Дома! И показались они здоровенными — да в Москве то что сейчас спешно собирались пониже были! А учитывая, что в придачу у каждого Дома были еще и хозяйственные пристройки в едином комплексе, да все как-то старались под одну крышу забрать — получалось и совсем внушительно!
И тиун тут был не в пример тощему старосте пузатее и солиднее. Встречал дворянина с послужильцами на околице — вместе с попом. Держался важно, хотя — как уже знал Паша — был холопом Барсука, а не вольным. Но выглядел так, что понятно было — холоп-то он холоп, но куда выше всех этих вольняшек по статусу.
Поздоровались, почтительно перекинулись с хозяином несколькими словами. Поп смотрел ясным, чуточку ироничным взглядом на приехавших немцев и татар — но не ехидно и не зло. Видать был человеком широких взглядов. Потому не так, чтоб считал этих еретиков нелюдью, но овцами заблудшими, кои еще могут и людьми стать. Ну если их, чурбанов неотесанных, привести за шкирку на людской уровень.
Прибывших на постой определили быстро — тут в этом плане порядок был отработан, и размещались они не по хозпристройкам как у погорельцев — а в жилых домах. Гриммельсбахер аж ахнул восторженно, увидев какая у них будет хозяйка — квадратная такая, красивая по нынешним стандартам. Хитро подмигнул Паштету.
Паулю с его зазнобой особая честь была оказана — Лисовин сам их сопроводил до вероятного места их житья. И хотя как риэлтер был немногословен, но говорил так характерно в тему, что у Пауля в голове прозвучало продолжением: особняк расположен в экологически чистом, безопасном районе, зеленом уютном месте в пяти минутах ходьбы от метро, с тихими и спокойными соседями — славянами, все удобства в шаговой доступности.
Дом старухи-ведуньи стоял наособицу и был другим, не таким, как соседские. Чуточку в деревенском зодчестве Паша разбирался — сразу понял, что не так. Подклети не было у дома, сложенного из здоровенных бревен. Остальные-то дома были словно как двухэтажными — сруб делился по вертикали на две части и верхняя жилая клеть — стояла на нежилом нижнем этаже — в котором была хозяйственная задача — и мастерская там и склад и камера хранения.
И вход прямо с улицы в этот комплекс. А в жилье крестьянское надо было оттуда подниматься по внутренней лестнице, но что Пашу удивляло — наружное крыльцо было символом благополучия и ранга в обществе, а внутренняя лестница была просто лестницей. Без особой чести. Так, в одну четвертушку респекта от крыльца в одну ступень.
Вот в том доме, что стоял перед ними — было крыльцо. Правда здорово подзаросшее травой — даже и странно, по всей деревне трава скошена и скотинкой поедена до газонного состояния — а тут словно в зеленом пятне строение стоит.
Понятно, попугиваются граждане. Не лезут в жилище той, что с духами и нелюдью знается. Она вроде и не ведьма — но тем более лезть не стоит.
Ну а Паулю деваться некуда, надо свою зазнобу обустроить.
Вздохнул и решительно пошел первым дверь открывать.
Глава 30. Новоселье и всякое сопровождающее.
Уже было потянулся к дверной ручке, но остановился. Оглянулся. Остальные так у телеги и стояли. И смотрели на него по-разному. Нежило — нетерпеливо, словно в кинотеатре, ожидая начала зрелища. Лисовин с холодным интересом естествоиспытателя, а Кузнечиха — испуганно — словно там за дверью таилось жуткое чудовище, опасное смертельно и в этом мире — и в потустороннем. Вот как выпрыгнет!
А, черт, забыл же — они же в мире духов живут. Домовые там и прочие овинники, наслышан уже. И потому ждут от него ритуала вхождения в Оверн или как там это называется. И дом тоже не какие-то квадратные метры безличные — а Дом, Жилище, без которого тут просто не вижить. Центр Мироздания! Это не просто вперся — и живи. Нужно проявить респект.
О, кстати, слыхал, что и посейчас что-то такое делается. Кошака надо первым в дом запускать. Вот, точно! Ну в том далеком будущем, где дома строили тяп-ляп особо ценные специалисты, нанятые особо эффективными собственниками это имело практический смысл — если под кошкой пол не провалился — значит уже хорошо и жить тут можно!
Поозирался вокруг. На въезде в деревню еще отметил, что котейки тут водятся — одна как раз под ногами коня прошмыгнула.
— Подождите меня, я сейчас!
И отправился на охоту за хвостатыми.
— Хозяййн, что надо-то? Может пособлю? — Нежило нетерпеливый голос подал.
— Кот нужен или кошка.
Тут же увидел, что мальчишка вооружается нехилых размеров палкой и уточнил поспешно:
— Живыми, целыми и не битыми!
Слуга с явным сожалением положил дубинку на место и пошел в поиск. Лисовин хмыкнул. А вдовушка легко выскочила с телеги и храбро отправилась в другую сторону от направления, выбранного слугой. Пауль решил, что и так экспедиция по улову котов большая выходит и не стоит усердствовать. Величаво остался на месте.
Вдова вернулась быстро — на руках неся обычную серенькую Мурку с буквицей М на лбу.
— Годится! — оценил зверюшку колдунский немчин.
Принял теплую котейку на руки и взойдя по всем трем ступенькам пихнул дверь, внутрь она открывалась. Постоял, пока глаза к темноте привыкали. Потом сказал негромко и уважительно:
— Хозяин, привет тебе и не серчай — новая хозяйка в доме будет, тебе же и лучше — будет кому о тебе заботиться!
Опустил кошку на пол — здоровенные плахи, хорошо подогнанные. Зверюшка спокойно пошла обнюхивать вещи.
Сзади за спиной коротко вздохнула вдовица.
Оглянулся на нее.
И шагнул в дом.
Следом робко — Лёна.
Она тут же перекрестилась, прошептав что-то. Павел последовал ее примеру — чуть не забыл про этот ритуал, а не дело, смотрят на него восемь глаз.
Видя, что с ними ничего страшного не случилось и дворянин вошел, так же как и они поклонившись на пороге — двери тут низкие у всех, входишь в дом — поклонись, уважь хозяев и небесных и земных и прочих всяких.
Что-то тихим шепотом прошелестела просительно голубоглазая — судя по всему не для мужчин предназначенное. Робеет, девчонка, определенно.
Что странно — нет сырости в доме и затхлостью не пахнет. Травой сушеной скорее — ну да — вон пучки на веревочке висят. Чуточку — аптекой. Мятой вроде и смородиновым листом.
Обстановка бедненькая, конечно, но — куда богаче, чем у вдовицы в землянке. Очаг такой же, сложенные сводом камни на деревянном фундаменте — и вместо трубы — квадратная дыра в потолке, с лючком, который можно открыть, чтоб дым выпустить. Немножко дегтем пахнет — знакомо, родители Паштета так мышей гоняли с дачи, любили чертовы грызуны в доме хулиганить. Теплее зимой в доме-то. А пара ванночек маленьких с дегтем на пол поставленных — и не приходят хвостатые — запах им уж больно противен.
— Где остановишься, лекарь-ста? Буду рад тебя принять в доме своем — негромко сказал Барсук.
— Благодарствую, сотник, но пока тут мое присутствие нужно — дом чужой своим делать. Сам понимаешь!
Пятой не обиделся, понятливо кивнул и пошел вон из ведьминого гнезда. Он все же опасливо относился ко всем этим чертознаям и полагал, что ведунье до ведьмы куда ближе, чем обычным людям, потому как знает такая баба слишком много. Но и без ведуньи плохо — животину и людей лечить кто-то должен. Так же необходимо, как тот же кузнец. Кузнечиха если сможет это делать — уже хорошо. А кузнеца надо срочно искать.
Пауль, хмыкая обошел жилье — невелики хоромы. Но пара маленьких окошек есть, правда изнутри прикрыты деревянными ставнями. Поприкидывал как открывать, разобрался и снял плашки. Сразу светлее стало. Не понял сразу — что за материал в рамах вставлен мутный — тихонько потыкал пальцем — мягкая полупрозрачная пленка. Не стекло, конечно — сейчас оно дико дорогое, не слюда даже, которая опять же в кошельке дырку рвет изрядную — а что-то проще. Но не бумага промасленная, как у японцев, не холстина тонкая и тоже жиром смазанная. Догадался, что рыбий или бычий пузырь. Ну, уже хорошо.
А вот что бабка молодец — у нее не просто лавки или нары, а что-то похожее на полати — повыше расположенное лежбище, тут чем выше — тем теплее. И протопить все же стоит — ночи уже холодные в конце лета.
