Боеслав дёрнулся, двинул рукой к поясу, на котором не было не то что меча, но почему-то даже и обычного кинжала, и замер в неловкой позе. Боярин обидно ухмыльнулся:
— Счастье великое, други, что государь наш надумал Таёжный улус под свою руку взять. Гляньте на него! Разве эти обносные голорванцы способны с княжеством управляться? Разве сумеют землю свою от врага оборонить пустыми руками? Задарма всё орклам отдадут.
Он насмешливо прищурил широко расставленные глаза, отчего лицо его, окаймлённое аккуратной русой бородкой, сделалось похожим на только что выдернутую из грядки репу. На редкость неприятное было у него лицо.
— Ты хоть грамоте-то обучен ли, княжич таёжный, чтобы имя своё заместо отца под царёвой грамотой вывести? — громко спросил он, оглядываясь за поддержкой на сидящих за столами приятелей. Мол, оцените, други, как я княжонка этого уел.
Други одобрительно загудели, кто-то засмеялся, кто-то в пьяном восторге гулко хлопнул ладонью по столу.
Боеслав страшно побледнел и сжал кулаки. Смолчать было невозможно, ответить было нечем. Он ведь был всего лишь подросток, маленький безоружный мальчишка, над которым теперь могли безнаказанно насмехаться такие вот чересчур уверенные в себе весские бояре, не из самых богатых и именитых семей, между нами говоря. Княжич готов был кинуться на обидчика, но он был один и он понимал, что эти здоровенные подвыпившие парни играючи вываляют его в пыли и выйдет не месть, а просто позор и стыд на весь улус. До конца жизни потом не отмоешься.
Боеслав ошибался. Он был не один. Рядом с ним стояли два демона. Тот, который конопатый, в свою демоническую силу не слишком верил, точнее, не верил вообще и потому лезть на рожон, вступаясь за малознакомого княжича, не хотел. Его бы воля — отступил бы да и пошёл окольной дорогой. А с пьяными дружинниками связываться — себе дороже. Зато другой демон, тот, у которого в кармане лежала рукоять магического меча, отступать не собирался и спускать распоясавшемуся весичу обиду был не намерен.
Сказать, что Степан потерял голову от ярости, значит ничего не сказать. Кровь демона, подогреваемая неистовством гузгая, вскипела в нём моментально и неудержимо. Он аккуратно отстранил княжича, шагнул вперёд и крепко ухватил наглого обидчика за ворот распахнутого кафтана. Затем потянул его на себя, заставил согнуться и звенящим от гнева голосом спросил, глядя прямо в испуганно распахнувшиеся глаза:
— Ты почто княжича оскорбляешь, неумь боярская? Али тебя в твоей весской глухомани вежливости не учили? Али вино в пустую голову слишком шибко ударило?
Опомнившись, боярин, страшно оскалился и попытался выпрямиться. И это ему не удалось. Недорослый мозгляк, мелочь шелупонная — плюнуть и растереть — оказался вдруг неожиданно силён. Левой рукой держит, а не вырвешься. И не приподнять, не оторвать мелкого от земли, словно прирос к ней, словно корни пустил. Ещё раз бессильно трепыхнувшись, боярин схватился за меч. Обнаглевший простолюдин должен быть наказан. Зарубить его тут же, и никто не осудит, возможно, даже виру платить не придётся, поскольку оскорбление благородного боярина налицо, и свидетелей тому не счесть.
Стёпка этого широкоглазгого благородным не считал. И оказаться зарубленным, понятно, не хотел тоже. Не отводя взгляда, он положил руку на навершие уже наполовину обнажённого меча. Боярин побагровел, жилы на его шее вздулись, кафтан туго обтянул широкие плечи... Однако сколько бы он ни пыжился, неизвестно откуда объявившийся отрок и тут оказался сильнее. Без малейшего напряжения, почти играючи, он задвинул меч назад, словно бы и не заметив встречного усилия. Крестовина глухо стукнула об устье ножен. Замерший вокруг народ, в удивлении дружно сморгнул и зашевелился.
— Повинись перед княжичем, — отчётливо сказал Стёпка.
— К-кого? — сквозь зубы выдавил боярин, всё ещё безнадёжно пытаясь вытянуть меч.
— Того, — сказал Стёпка. — Прощения проси у княжича за язык свой поганый.
Вокруг кто-то шумел, весичи, кажется, уже обнажили оружие, что-то невнятно мякнул Ванька за спиной, на них уже оглядывались, шумная круговерть улицы затормозилась, мир медленно кружился вокруг, словно Стёпка сделался вдруг центром мироздания. Он смотрел в упор в наглые, серые глаза, с трудом сдерживая яростно разбухающего гузгая и крепко сжимая в горсти уже начавший лопаться ворот кафтана.
— Винись перед княжичем.
Весичи надвинулись на него всей толпой, крепкие руки ухватили его за плечи, потянули назад, противно пахнуло винным духом, перед лицом сверкнуло лезвие меча... Рубить они его, что ли, собрались, соратника своего вызволяя?..
Стёпка досадливо двинул плечами, легко стряхнул с себя все эти чужие назойливые руки и оттолкнул княжьего обидчика. Тот попятился, запутался в собственных ногах и, если бы не стоящие позади дружки, непременно упал бы. Но — удержали. И уже готовы были бросится всей толпой. И не просто броситься, а бить смертным боем... Кто-то меч обнажил, кто-то схватил со стола кинжал... Только и остановило их всех, что Стёпка стоял уверенно, слишком уверенно для того, кто по глупому безрассудству вызвал на себя гнев сразу стольких воинов. Безрассудством здесь и не пахло — эвон как стоит, словно самому государю родня. Порубить никогда не поздно, разобраться для начала следует, кто таков...
— Не желаешь, значит, виниться, — сказал Стёпка. И произнёс вдруг то, о чём ещё секунду назад даже не помышлял. Гузгаю, спасибо, за подсказку, кому же ещё, чтоб ему там внутри когда-нибудь стократно аукнулось такое безрассудное своеволие:
— Вызываю тогда тебя на дуэль... на поединок. Княжью обиду только кровью смыть можно. Ты готов?
Ванька протяжно присвистнул. Стёпка оглянулся на Боеслава. Тот стоял за его спиной, гордо выпрямившись и яростно сверкая глазами. И Стёпка лишний раз убедился, что всё делает правильно.
— Т-ты... Т-ты, — прорычал белый от гнева весич. — Да я тебя сей же миг без поединка головы лишу. Ты на кого руку поднял, шелупонь безродная!
— Ну и на кого? — спросил Стёпка, подбоченившись и окинув весича предельно презрительным взглядом. — Назовись, недостойный сын своих родителей.
— Было бы перед кем величаться! — выпятил губу боярин. Он держал руку на мече, но оружие обнажать не спешил, по-видимому, не определившись ещё, с кем вдруг негаданно столкнула его судьба.
Окружившие место стычки прохожие жадно слушали. Бояре сверлили Степана ненавидящими взорами.
— А ты не величайся, — великодушно разрешил Стёпка. — Просто назови своё имя. Ежели оно у тебя, конечно, имеется.
— Я... — весич скрипнул зубами, переломил в себе гнев, оглянулся и повелительно мотнул головой, подзывая кого-то из толпы.
Невысокий, вычурно одетый отрок со скучным костлявым лицом выступил вперёд и, выпятив грудь колесом, привычно зачастил:
— Старший сын государева стремянного Радозара, оружничий княжьей охранной сотни Все...
— Кто здесь недозволенное творить осмелился? — прервал вдруг его властный голос. Отрок споткнулся и умолк.
Раздвинув зевак к ним вышел пожилой воин, лицо которого Стёпке было знакомо. Видел он уже этого светлоглазого весича в Проторе, в свите князя Всеяра. Даже имя припомнилось — Кромень. Вспомнилось также, что работает он начальником княжьей службы безопасности или как это тут у них называется. Фээсбэшник местный, в общем. Серьёзный дядька, с таким шутки шутить не захочешь. Одно хорошо — к демону у него никаких претензий быть не должно, ведь Стёпка тогда, помнится, помог разоблачить оркландского шпиона, и, значит, он уж точно — не враг.
Кромень сердито уставился на Степана и, явно сразу узнав его, проглотил чуть было не вырвавшиеся неосторожные слова. Похмурился, оценивая обстановку, покатал желваки на скулах. В отличии от расслабившихся на отдыхе дружинников он был при полном доспехе и при оружии. За его спиной, недобро поглядывая по сторонам, возвышался внушительный плечистый воин почти тролличьего роста и стати. Вот с таким амбалом Стёпка едва ли захотел бы связываться. Во всяком случае — крепко поразмыслил бы, прежде чем на подобную глупость решиться.
— Что ты здесь делаешь отрок? — спросил Кромень. — Отчего подле тебя шум и непорядок?
Боярин заметно приободрился, уже, видимо, решил, что наглого отрока княжья стража сей же час уволочёт в мрачные подвалы.
— Да вот невежу этого на поединок вызываю, — звонко сказал Стёпка. — Хочу его хорошим манерам поучить.
Кромень придержал дёрнувшегося весича суровым взглядом, вновь повернулся к Степану:
— Всегнев тебя неосторожным словом обидел, так я понимаю?
— Этот ваш Всегнев злонамеренно оскорбил княжича Боеслава, думая, что некому за него заступиться. Он ошибся.
— Стеслав верно говорит, княжич? — спросил Кромень. В его обращении к Боеславу не было и тени уважения.
— Я верно говорю, — с нажимом сказал Стёпка, заслонив Боеслава плечом. Негоже княжичу оправдываться перед кем бы то ни было. — Княжич по годам не может выйти на поединок против этого... переростка. А я могу.
— Поединок, — скупо усмехнулся Кромень. — Ты уверен?
— Уверен, — сказал Стёпка. Он в себе ни на грамм не сомневался. Потому что правда была на его стороне. И гузгай, между прочим, тоже. Оказывается, совсем по-иному себя ощущаешь, когда твёрдо сознаёшь свою правоту. Это ведь не перед разобиженным Изведом оправдываться за то, что случайно на землю его уронил, здесь совсем другое дело — княжья честь задета.
— На чём биться желаешь? — спросил Кромень.
— На мечах. До первой крови. Здесь и сейчас.
Сотрапезники (или правильнее сказать — собутыльники?) Всегнева хищно переглянулись, Ванька зашипел что-то невнятное. Здоровяк-охранник остановил взгляд на задиристом отроке, оценил его рост и возраст и слегка покривился. Не показался ему демон крутым бойцом, способным одолеть на мечах хотя бы и одного настоящего воина. Стёпка — чисто из хулиганства — точно так же пренебрежительно осмотрел его с ног до головы и точно так же скривил губы. Подумаешь, мол, и не таких здоровых видали. К его удивлению, амбал ничуть не рассердился. Ухмыльнувшись, он едва заметно подмигнул в ответ, недвусмысленно показав, на чьей стороне его симпатии. Стёпка не удержался, тоже расплылся в улыбке.
Всегнев, не дождавшись ожидаемой расправы с покусившимся на его ухоженный организм наглецом, растерянно оглянулся на Кроменя:
— Да кто он такой? Связать его немедля и в допросный поруб...
— Испугался смелый Всегнев, — громко сказал Стёпка. — Боится на поединок выходить.
Простой совсем приём, но, как ни странно, почти всегда срабатывает. Но на этот раз не сработало. Всегнев досадливо отмахнулся:
— Был бы ты, выползень, знатного роду... А так... Невместно мне с простолюдином на мечах биться!
— А я не за себя биться буду. За княжича. За обиду, которую ты нанёс намеренно и спьяну внуку князя Крутомира.
Это был хороший удар. О том, что Боеслав является внуком легендарного Крутомира, все, разумеется, помнили, но что уж там говорить, помнили как-то отвлечённо. А теперь, когда об этом во весь голос объявил задиристый демон, на княжича посмотрели уже совсем другими глазами. И Всегневу отступать теперь было некуда. Но на Стёпку он всё равно поглядывал, словно на мелкую букашку, которая ни с того ни с сего заявила о своей могучести, не имея на то никаких оснований.
— Ладно, — сказал Стёпка. — Я назову себя.
И, глядя прямо в налитые кровью и вином глаза, отчётливо выговорил:
— Стеслав, сын Андриана, демон-исполнитель пятьдесят второго периода, двадцать четвёртого круга, седьмого уровня, явившийся под это небо по личному приглашению отца-заклинателя.
Ванька тихонько хмыкнул и приосанился. Он-то ведь тоже был... этим самым... явившимся по личному приглашению. Весичи же отреагировали по-разному. У одних округлились глаза, другие поморщились, видимо, не слишком уважали демонов. Всегнев, слегка покачиваясь, осмотрел Стёпку с ног до головы, оглянулся на Кроменя. Тот чуть заметно кивнул, подтверждая демонское происхождение наглеца.
— Хорошо, — нехотя выдавил Всегнев. — Согласен на поединок. Будет посля о чём сыну поведать, как я демона уму-разуму учил.
— Вот и славно, — сказал Стёпка. — И если я тебя одолею, ты извинишься перед княжичем. Громко и при свидетелях. А если ты выйдешь победителем, то я...
— Поцелуешь ему сапоги, — предложил кто-то из молодых весичей. Остальные пьяно засмеялись, предвкушая неплохое развлечение. В том, что опытный оружничий без труда одолеет этого безродного недомерка, пусть даже и демона, никто, похоже, не сомневался. Кроме, может быть, Кроменя и Боеслава.
— Согласен, — Стёпка достал из кармана рукоять ножа. — Начнём?
Всегнев тут же потянул меч из ножен.
Кромень шагнул вперёд, встал между соперниками и поднял руку:
— А теперь выслушайте меня. Никакого поединка здесь и сейчас не будет. И даже не вздумайте спорить! — это он уже специально для Степана сказал, увидев, что тот собирается возражать. — Мало нам, что приходится за орклами и степняками присматривать, так ещё и промеж своих раздоры начались... И посему вот вам моё последнее слово. Сиятельный князь договорился с магистром устроить через три дня дружеские состязания. Будут биться все, кто пожелает. И орклы, и элль-финги, и... прочие, гм, воины. Там и встретитесь... Ежели к тому времени не решите свой спор полюбовно. Вы услышали меня?
Стёпка тут же кивнул. Ему было всё равно. Пусть хоть через три дня, хоть через четыре, а Всегнев своё так или иначе получит. Боярин тоже не воспротивился, даже, напротив, почему-то обрадовался. Но явно не тому, что позорное поражение откладывается, он-то, понятно, о поражении и не помышлял. Видимо, пакость какую-то задумал, не иначе. Да пусть хоть сто пакостей задумывает, всё равно быть ему битым и перед княжичем извиняться так или иначе придётся.
— Смотри, демон, — чуть слышно сказал Кромень. — Запретить поединок я не могу, да и не желаю, но коли покалечишь боярина, светлейший князь тебя не простит, будь ты хоть сто раз в своём праве. Его отец при государе до высокого места дослужил.
— Не собираюсь я его калечить, — так же тихо сказал Стёпка. — Проучу немного и заставлю у княжича прощения просить. Слово демона.
— Ты княжича к отцу ведёшь? Вот и уводи его отсюда поскорее. Мой тебе совет.
Стёпка поморщился. Все всё знают, ничего ни от кого не скроешь. Если и в самом деле кто-нибудь задумает от Крутомирова внука избавиться, трудновато будет им в этом помешать.
Уходя, он оглянулся и поймал взгляд Всегнева. На удивление не было в нём ни злости, ни ненависти, а одно только безмерное удивление, словно оружничий в толк взять не мог, что с ним только что такое приключилось. Как бы там ни было, а вот и ещё один враг нарисовался нежданно-негаданно. Не сказать, что это Стёпку пугало, но и особой радости он тоже не испытывал.
Сидящий за соседним столом невзрачный маг-дознаватель, облачённый для отвода глаз в мантию войскового писаря, с неудовольствием смотрел вслед удаляющимся отрокам. Не удалось стравить демона с настоящим воином, Кромень не ко времени вмешался. Надо было с ним раньше сговориться, да кто же знал, что он рядом окажется. Ну ничего, время ещё есть. Ежели демон в самом деле на состязания пожалует, то случится ему там удивление немалое.
