Он знал, что кроме постельных утех и утоления телесных хворей Докэста особенно нуждалась в нём тогда, когда даже железная воля дочери славного рода Пиромиев уже не могла сдерживать накопившуюся обиду и злость. Вот тогда государыня превращалась в обычную немолодую женщину со сложной судьбой, которой просто необходимо кому-то пожаловаться, поплакать, уткнувшись носом в плечо, не заботясь о том, что разнесут по Радлу досужие сплетники, которых немало затесалось даже в её невеликом окружении. С лекарем она могла, не сдерживая себя, выплёскивать все негативные эмоции, не заботясь о выборе слов, ибо знала, что тот умеет не только врачевать, но и молчать.
— Меня сегодня навестил Ганий, — с горечью сказала государыня, оборачиваясь.
Всё ещё красивое лицо застыло неподвижной каменной маской, но выражение глаз и выступившие на скулах красные пятна, хорошо различимые даже сквозь искусно наложенные белила, ясно выдавали её душевное состояние.
— Констант хочет женить Вилита.
"Так вот зачем понадобились эти слухи о его распутстве! — догадался царедворец. — Не иначе, кто-то из влиятельных людей решил вызвать недовольство государя, чтобы удачно пристроить свою дочь!"
И чтобы подтвердить свою догадку, поинтересовался:
— Его высочество Ганий назвал имя невесты брата?
— Да! — из груди женщины вырвался хриплый рык. Стремительно преодолев широкими мужскими шагами расстояние, отделявшее её от стоявшего у стола кресла, собеседница плюхнулась на прикрывавшее сиденье подушечку.
— Аполия Комена Бела!
— Дочь Мета Комена Золта из рода лотийских Коменов? — охнул придворный, надеясь, что просто ослышался.
— Да! — кулачок императрицы с треском опустился на столешницу. — Этот мерзавец уже подсунул в мою семью двух гадюк, а теперь собирается затащить и третью!
— Насколько я знаю, государыня, госпожа Комена является троюродной сестрой вашей старшей невестки, — осторожно заметил врачеватель, пытаясь не столько утешить царственную пациентку, сколько дать ей выговориться. — Но супруга принца Сельвия, вашего второго сына, не имеет отношения к пенерейским Септиям.
— Ничего ты не знаешь! — болезненно морщась, отмахнулась собеседница. — У её папаши большие земельные владения в Кардакии. Он уже давно ест с руки Пула Септия.
Царедворец озадаченно хмыкнул.
— О боги! — вскричала императрица, воздев руки к белому потолку, разрисованному мелкими красными розами. — Зачем вы отнимаете у меня последнего сына?! Сейчас я готова своими руками задушить Силлу! Небось эта тварь через свою подружку наплела моему убогому муженьку о своей малахольной сестричке! А тот только рад сделать мне ещё одну гадость! Завтра заявится , чтобы самому объявить об этом!
— Государь прибудет в Цветочный дворец!? — в безмерном удивлении вскричал Акций.
— Да, Ганий сказал, — хмуро подтвердила собеседница. — Его отец вновь захотел поиздеваться надо мной!
По щеке женщины скатилась одинокая, злая слеза.
— Желает самолично меня унизить, насладиться победой над матерью своих детей!
— Вы полагаете, ваше величество, император не знает о визите Гания? — скептически хмыкнул лекарь. — Или сын тайно предупредил вас о намерении отца?
Докэста Тарквина Домнита раздражённо фыркнула, открыла рот, явно собираясь сказать что-то нелицеприятное в адрес умственных способностей охранителя своего здоровья, но через секунду вновь сомкнула губы, сведя аккуратные брови к переносице.
Акций, довольный тем, что ему удалось притушить ярость царственной пациентки, которая и так говорила слишком громко, продолжил:
— Вы сильная женщина, ваше величество, и завтра у вас хватит сил невозмутимо выслушать любую волю государя. А если бы он, сохрани нас небожители, действительно хотел бы причинить вам боль, то сохранил бы имя невесты Вилита в тайне, чтобы назвать его лично. Согласитесь, тогда вам было бы труднее сохранить самообладание.
— А ты в чём-то прав, — задумчиво пробормотала императрица. — Муж мог сообщить о своём визите письмом или прислать кого-нибудь из своих блюдолизов. Но Ганний сказал, что отец сам попросил его предупредить меня о завтрашней встрече. Я ещё удивилась, обычно он являлся, когда вздумается, и спросила: "Зачем я понадобилась государю?". Вот тогда принц и сказал, что император намерен женить Вилита.
Собеседница ещё какое-то время молчала, как девчонка, нервно покусывая нижнюю губу и глядя куда-то в пустоту.
— Вот же стервец! — внезапно нервно рассмеялась она, качая головой. — Надо же, как ловко ввернул! Я-то даже не заметила.
Женщина победно посмотрела на явно озадаченного любовника, кивком головы указав на сиденье без спинки.
— Садись! Государь думает...
Императрица многозначительно подняла вверх палец.
— Что лучшей невестой Вилиту будет Аполия Комена Бела! Понимаешь?! Он думает! А Ганий выразился так, будто всё уже решено! Но теперь-то я думаю, Констант с выбором ещё не определился. Ты же знаешь, какой он скрытный? И зачем тогда ему встречаться со мной да ещё и заранее предупреждать об этом?
Вновь замолчав на какое-то время, она криво усмехнулась, качая головой.
— Это, наверное, Гания жена научила. Сам бы он вряд ли до такого додумался. Слишком прост. А эта стерва решила, что услышав о таком выборе, я сразу устрою государю скандал из-за её костлявой сестрички, и тот ещё больше на меня обозлится. Но, хвала богам, она просчиталась. Нет, конечно, я скажу всё, что думаю о Силле и её противном папаше. В Радле и так стало слишком много пенерейских Септиев. И так думаю не только я, но и мои братья.
— Возможно, прежде чем говорить, вам стоит сначала выслушать государя, ваше величество? — вновь рискнул прервать разошедшуюся собеседницу Акций. — И узнать, зачем он решил с вами встретиться?
Докэста Тарквина Домнита насупилась.
— Конечно, у супруги его высочества принца Гания весьма влиятельные родственники, а сама она в прекрасных отношениях с Сариной Госгулой...
— Не произноси при мне этого имени! — вспылила императрица. — Эта меретта настолько обнаглела, что не таясь, появляется с чужим мужем на ипподроме и... в других общественных местах!
— Но тем не менее, ваше величество, — смело проигнорировал резкое замечание царственной пациентки врачеватель. — Государь в последнее время всё больше ценит покой.
— Ещё бы! — презрительно фыркнула женщина. — В его возрасте надо внуков нянчить или философские трактаты писать, а не таскаться повсюду с молодой любовницей, выставляя себя в дурацком положении.
— А появление в императорский семье ещё одной представительницы восточных родов, как вы сами только что сказали, способно подогреть недовольство значительной части аристократии, которая и без того раздражена непомерной алчностью Пула Септия Варага. Вряд ли это то, что нужно сейчас его величеству? Ваш супруг очень не любит менять свои решения. Но вдруг вы правы, и он ещё не определился с кандидатурой невесты Вилита? Тогда, возможно, есть способ как-то напомнить государю о последствиях необдуманного поступка?
— Да услышат тебя небожители, Бар, — тяжело вздохнула собеседница. — Но если он прикажет Вилиту жениться на Аполии Комене, клянусь Ноной, я покину столицу уже по собственной воле и живой сюда ни за что не вернусь!
— Умоляю вас не спешить и всё как следует обдумать, ваше величество, — счёл своим долгом предостеречь царственную пациентку лекарь.
— Благодарю вас, господин Акций, — кивнула императрица уже со своей обычной благосклонностью, явно давая понять, что пришла в себя и в утешении больше не нуждается.
— До свидания, ваше величество, да хранят вас небожители,— поклонился врачеватель, а когда шёл по галерее, услышал, как она приказывает принести перьев.
Судя по тому, что не упоминался ни секретарь, ни кто-то из писцов, Докэста Тарквина Домнита намеревалась кому-то написать собственноручно.
Визит Константа Тарквина Лаврия Великого к царственной супруге был обставлен скромно, по-семейному. Дабы государя ничего в дороге не задерживало, на всём протяжении улиц от Палатина до Цветочного дворца выстроившиеся в две шеренги легионеры оттеснили горожан к стенам домов.
Вызванное этим неудобство с лихвой компенсировалось красочностью зрелища. Впереди процессии, громко бухая по каменной мостовой подкованными железом башмаками и нестерпимо сверкая ярко начищенными доспехами, вышагивали полтысячи отборных телохранителей императора. За ними, оглашая воздух свирепым рёвом боевых труб, которые тоже слепили глаза своим блеском, двигались пятьдесят музыкантов. Далее два десятка мускулистых чернокожих невольников несли роскошный паланкин, щедро украшенный золотом, слоновой костью и самоцветами.
Одетый в шёлковую, багрового цвета тунику и такого же цвета расшитый золотыми узорами плащ, Констант Тарквин Лаврий с мягкой отеческой улыбкой на покрытом морщинами мужественном лице снисходительно взирал на добрых подданных, приветствовавших его громкими криками и цветами, заранее розданными императорскими рабами.
Следом за носилками государя, сохраняя приличествующую своему положению солидность, торжественно ступали придворные. Человек тридцать или сорок. Те, чьи услуги могли вдруг срочно понадобиться его величеству.
И замыкали шествие ещё полтысячи телохранителей.
Как умный человек и опытный царедворец Бар Акций Новум счёл за благо не появляться в поле зрения царственного супруга своей любовницы и, понаблюдав из-за угла за прибытием процессии, спустился в мастерскую. А вот Крис, ещё не успевший насмотреться на подобные представления полдня проболтался в саду и на кухне, выпытывая у знакомых рабов подробности встречи императорской четы.
Полюбовавшись на распустившиеся цветы, государь с супругой и сопровождавшие их лица изволили отобедать в летней столовой, где их слух услаждал известный певец Виталис Элифский, получивший от императора за своё несравненное искусство перстень с сапфиром.
Подкрепившись, супруги удалились в личные покои государыни, проведя там не менее двух часов. Затем его величество Констант Тарквин Лаврий Великий отбыл из Цветочного дворца.
Рассказывая, ученик, улыбаясь, смотрел на лекаря, явно ожидая похвалы, но тот только спросил:
— Государыня выходила его провожать?
— Да, наставник, — с плохо скрытой усмешкой кивнул молодой человек. — И выглядела она очень довольной.
— Вот как? — впервые за всё время его повествования проявил интерес Акций. — Сам видел?
— Сам, наставник, — подтвердил Крис. — Государыня проводила мужа до носилок и даже помахала ему вслед.
Последнее обстоятельство удивило и озадачило врачевателя больше всего.
Примерно через час императрица потребовала его к себе.
Одетая в просторное лёгкое платье, без парика и с распущенными по подушке волосами она лежала на кровати, полузакрыв глаза. На усталом, лишённом косметики лице застыло выражение отрешённости.
— У меня что-то ноги разболелись, господин Акций, — проговорила женщина, глянув на него из-под полуприкрытых век.
Внимательно послушав пульс, заглянув в глаза и в рот, лекарь с облегчением убедился, что пациентка просто очень устала. Видимо, разговор с супругом получился далеко непростым.
Успокоив государыню, охранитель её здоровья предложил:
— Если желаете, я сделаю вам массаж, ваше величество.
— Это будет совсем нелишним, — оживилась та.
Растерев в ладонях капельку душистого масла, он принялся осторожно разминать ей ступни.
Довольно улыбнувшись, Докэста Тарквина Домнита блаженно прикрыла глаза.
— А он и в самом деле ещё не выбрал невесту для нашего сына. И от Аполии Комены тоже, кажется, не в восторге. Но почему-то очень хочет женить Вилита. Говорил об этих гадких слухах, которые позорят нашу семью.
Она возмущённо фыркнула:
— На себя бы посмотрел! Шляется повсюду со своей мереттой!
— Когда женили их высочеств принцев Гания и Сельвия, государь сразу назвал семьи, с которыми желал породниться, — попробовал вернуть мысли собеседницы в конструктивное русло врачеватель.
— Видимо, с тех пор действительно многое изменилось, — со вздохом проговорила императрица, переворачиваясь на живот. — Судя по всему, даже он устал от наглости Септиев, но не желает с ними ссориться.
Акций перебрался со ступней на икры.
— А ещё, — рассмеялась, как девчонка, государыня. — Он спросил: кого бы я хотела видеть женой Вилита?
Провались в комнате пол, разверзнись потолок, являя миру кого-нибудь из небожителей, царедворец удивился бы меньше. Только многолетний опыт и крепкие нервы позволили ему удержаться от удивлённого восклицания, но пальцы всё же дрогнули.
Почувствовав это, пациентка хихикнула, а лекарь, мысленно укоряя себя за несдержанность, поинтересовался:
— И что же вы ответили, ваше высочество?
— Веру Клавдину Солу, — усмехнулась женщина. — Мою племянницу. Он так неожиданно спросил, что ничего другого мне просто не пришло в голову.
— Полагаю, государь с вами не согласился? — улыбнулся врачеватель.
— Разумеется! — фыркнула императрица. — Да ещё и сказал, что супруга Вилита не должна вызывать раздражение у аристократов. Чего же он об этом не думал, когда навязал Сельвию дочь Косуса Ларца. Все мои родственники были против, и сам мальчик не очень-то хотел жениться на этой корове. А теперь, видите ли, я должна подобрать несколько девушек из знатных родов, а он подумает, какая из них достойна войти в нашу семью? Без меня уже никуда! Чего же не спросил у своей грудастой меретты?
Придворный тут же начал соображать, с кем из знакомых вельмож следует поделиться данной информацией, и сколько с них за это можно взять? Даже возможность стать родственником императора дорого стоит.
— Только я прошу вас, господин Акций, — голос государыни стал сухим и колючим. — Сохранить всё это в тайне и никому не говорить о предстоящей свадьбе Вилита.
— Клянусь Пелксом, Такерой и Ваунхидом, ваше величество, от меня никто ничего не узнает, — подавив горестный вздох, пообещал лекарь. — Я слишком ценю ваше доверие и расположение, чтобы доставлять вам неприятности своими несдержанными речами.
— Я знаю, — промурлыкала собеседница.
— Государь сделал вам щедрый подарок, ваше величество, — слегка сменил тему беседы охранитель здоровья, продолжая разминать ноги женщины. — Не кажется ли вам, что он уже начал уставать от своей... подруги? Возможно, с его стороны это шаг к восстановлению семьи?
Плечи женщины задрожали от беззвучного горького смеха.
— Нет, друг мой. Просто он уже стар и не хочет лишних беспокойств от тех, кто недоволен усилением и без того чрезвычайно влиятельных восточных родов. Нет, я не тешу себя пустой надеждой. Отношение Константа ко мне не изменилось. Но это уже не важно. Теперь главное — подобрать Вилиту достойную жену из богатого рода, желательно враждебного Септиям.
— А с его высочеством вы будете разговаривать по этому поводу? — осторожно спросил врачеватель.
— Зачем? — искренне удивилась Докэста Тарквина Домнита. — Браки детей — дело родителей. Хвала богам хотя бы за то, что Констант вообще согласился меня выслушать.
