Не выдержав массированный артиллерийский огонь и не понимая с какими силами они столкнулись при продвижении, банда развернулась и ломанулась обратно в Чечню, вымещая злобу на остатках мечети, из которой еще раздавались единичные выстрелы, вколачивая в окна и проломы, оставшиеся выстрелы гранатометов.
Командир батальона, подполковник Семенов, постоянно ожидающий засады, сверхосторожно передвигал батальон в боевых порядках, после инженерной разведки дороги и разведки силами выдвинутых вперед разведвзвода и двух взводов бокового охранения. Добравшись, наконец, до места боя комбат нашел только трупы ста двадцати пяти офицеров и солдат — бойцов блок поста и десантников первой роты своего батальона. Из-под завалов мечети откопали двух тяжелораненых солдат.
Своих раненых и убитых, отступающие чеченцы унесли с собой.
А в это же время танковый батальон подполковника Пожинаева, усиленный всего лишь ротой мотострелков, без прикрытия авиации и артиллерии, оставляя на каждом перекрестке города, превращенном в узлы обороны, по несколько горящих машин, отстреливаясь на все четыре стороны, вгрызался в бетонные джунгли Грозного. За несколько часов городского боя от батальона осталось целой не более пятидесяти процентов техники.
Батальон дошел до резиденции Яндарбиева, объявившего себя, после гибели Масхадова, президентом Чечни и даже выбил немногочисленных защитников из здания. Но чеченцы подтянули подкрепления и начали наращивать огневое давление.
Батальон отбивался до утра двадцать пятого февраля, боеприпасы были на исходе. Не получив подкрепления и помощи командир батальона принял самостоятельное решение на отход.
Пожинаев при отступлении руководил арьергардом в составе командирского танка и двух бронетранспортеров, прикрывая отход основных сил батальона, передав командование начальнику штаба — майору Соколову.
При отступлении боевики сожгли еще десять танков. Оставшиеся десять машин, заваленные ранеными и убитыми товарищами, с пешим сопровождением относительно целых и легкораненых десантников, количеством не более пятидесяти человек к обеду вышел из Грозного. Тридцать контуженных и раненых танкистов и десантников попали в плен. Безвозвратные потери батальона составили тридцать два танка и семьдесят человек личного состава. Подполковник Пожинаев оставшийся с личным составом назначенным в арьергард из Грозного не вышел.
По приказу генерала Кисилева, начальника штаба батальона майора Соколова, за самовольное оставление позиций, арестовали и посадили на гарнизонную гауптвахту во Владикавказе.
Вечером, двадцать пятого февраля, генерал Кисилев поспешил отрапортовать министру обороны о проведении успешной операции по предотвращению прорыва крупной банды, более двух тысяч человек, на территорию Дагестана и взятию президентского дворца в Грозном.
* * *
25.02.1994 года
— Разрешите?
В кабинет заглянул помощник: — Борис Николаевич, к вам министр обороны Грачев.
— Пускай заходит.
"Чего ему понадобилось, только позавчера расстались?"
Грачев пружинистым шагом промаршировал от входа к моему столу и молодцевато отрапортовал:
— Борис Николаевич, докладываю. Вчера завершилась спецоперация сил антитеррора под руководством исполняющего обязанности командующего генерал-майора Кисилева, по предотвращению прорыва крупной банды боевиков, численностью две тысячи пятьсот человек, на территорию республики Дагестан. По предварительным данным убито и ранено более семисот бандитов. Остатки банды рассеяны. Кроме того силами усиленного танкового батальона была взята штурмом резиденция самопровозглашенного президента Чечни, что в свою очередь способствовало успеху операции по вытеснению боевиков обратно в Чечню.
Закончив доклад, Грачев положил мне на край стола пачку листов.
— Что это?
— Наградные листы.
Я взял в руки наградные и пролистал. "Генерал-майор Кисилев — орден Суворова, полковник Макаренко — боевые заслуги, подполковник Кирюшин — орден мужества. Ну как же без генералов и полковников? Без них никак, они лишь и воюют".
Не став читать дальше, я спросил:
— А наши потери, каковы?
— Уточняются, предварительно тридцать человек в Дагестане и около пятидесяти в Грозном, — чуть не менее бодро доложил Грачев, с опаской посматривая на меня.
— Сколько? — привстал я со стула, с хрустом сломав пишущую ручку.
— Эээ, ну так, соотношение сил какое, бандитам противостоял только один батальон десантников, — немного стушевался Грачев, — да и в Грозном танкистом не слабо прилетело.
Я прикрыл глаза и постарался отрешиться от оптимистичного доклада министра.
Проклятая память тут же предоставила информацию как брали штурмом Грозный, в первую чеченскую, в ночь на Новый одна тысяча девятьсот девяносто пятый год, бездарно вводя в город танки без пехотного прикрытия и пехоту без поддержки авиации и артиллерии.
Как положили в горах, бросив без помощи, восемьдесят четыре Псковских десантника в феврале двухтысячного года.
В то время, когда министр обороны Сергеев докладывал Путину о завершении войны в Чечне, банда боевиков прорывалась на территорию Дагестана в районе Улус-Керта. Командующий объединенной группировкой генерал Трошев, в последствии объявивший себя окопным генералом, в одноименной книге, лишь через неделю доложил журналистам, что погибло тридцать десантников, а министру оборону втирал в уши, что гоняет по горам "улизнувших бандитов".
Как генерал может быть "окопным" я слабо себе представляю. Блиндажным может быть, штабным тоже может, еще паркетным шаркуном, теоретически может посетить нижестоящий штаб полка, на крайний случай батальона. Но окопы... гнетут меня сомнения, если генерал в окопе, то надо его разжаловать до уровня окопных сидельцев — максимум старлея или капитана. Я еще про окопных вшей слышал. Как Трошев насчитал пятьсот уничтоженных и раненых боевиков, при отсутствии тел и тех и других, тоже непонятно. Также не понятно как можно восемьдесят трупов не увидеть, находясь в "окопах" на передовой.
— Откуда десантники, — глухо уточнил я, уже зная ответ, но отчаянно надеясь, что это не так.
— Псковская дивизия ВДВ.
— Опять, — со свистом прошипел я сквозь зубы.
— Что опять? — удивился Грачев.
— А танкисты откуда? Кто командир? Какого хрена их в Грозный занесло!?
— Первый батальон учебного полка, выведенный из под Шали в Моздок в девяносто втором, — зачитал свою шпаргалку министр обороны, — командир батальона подполковник Пожинаев, по приказу исполняющего обязанности командующего группировкой войск генерал-майора Кисилева, провел операцию отвлечения. Взял штурмом президентский дворец в Грозном и пропал без вести, прикрывая отход основных сил батальона.
В голове набатом прозвучала моя фамилия там, откуда я прибыл в тело Ельцина. Я старался не вмешиваться в жизнь здешнего Пожинаева — моего двойника в этой реальности, лишь отслеживал насколько это было возможно, как ему служится здесь, сравнивая с тем мной там. Только увы, до моих лет, он здесь не дожил. И виноват в этом только я. По моей вине он погиб, оставив вдовой Светлану и сиротой дочь Нину. Мою жену и дочь...там. Эх Влад, Влад, как же так? Не судьба тебе уже встретиться и полюбить Маринку, и жестоко обидеть Светлану не судьба и второй дочки у тебя-меня тоже не будет..."
"Отвлечения, так значит называется попытка за чужой счет в рай въехать".
— Господин министр, — придавил я взглядом Грачева, еле сдерживаясь от желания вскочить и рвать на части всех кто попадет под руку, — а теперь ответьте мне по порядку, всю хронологию и весь расклад: Когда и где банда пошла на прорыв? Когда поступил первый доклад и от кого, где была наша, мать ее, космическая и авиационная разведка? Кто так точно сосчитал бандитов и их потери и где хранятся пятьсот трупов боевиков? Где был командующий, почему не было поддержки авиации и артиллерии в ходе боя, почему своевременно не прибыло подкрепление, или не дана команда на отход? Нахрена войска, предназначенные для охраны коридоров выхода гражданского населения, ввели в Грозный?! Почему вы министр, не знаете точного количества погибших и раненых?
Ошарашенный моим напором Грачев пошел красными пятнами по физиономии и невнятно прошелестел:
— Я не готов ответить на эти вопросы Борис Николаевич.
— Завтра, — прошипел я сквозь зубы, — мы с тобой вылетаем на место боя в Дагестан. — Всем этим, — я потряс пачкой наградных, — быть там же. На месте доло́жите мне по-дроб-но на все заданные и не заданные мной вопросы. А сейчас... сгиньте с глаз моих!
* * *
"Что-то мою пулю долго отливают, Что-то мою волю прячут отнимают", — мрачно напевал я про себя траурную, перекликающуюся с настроением песню, посматривая в окошко вертолета. — "Догони меня, догони меня, Да лицом в траву урони меня, Утоли печаль, приложи печать. Пуля горяча, пуля горяча".
Дураку собраться только подпоясаться, озвучил желание побывать на месте боя — получите, распишитесь. К обеду двадцать шестого февраля я был уже в Буденновске. Туда же я приказал прибыть командованию группировки войск и доставить тела погибших солдат, а также донесения командиров десантного и танкового батальонов о потерях, с книгами учета личного состава.
Сразу по приземлении я приказал Грачеву предоставить мне сведения о реальных потерях.
Министр обороны развил бурную деятельность, собрал и заслушал в штабе авиационного полка всех прибывших и руководящий состав штаба антитеррористической операции. Я в это время, посетил печально знакомые места "боевой славы" — местный морг. Дежурный патологоанатом выдал мне справку о количестве поступивших трупов военнослужащих. Сто пять человек! И это только здесь в Дагестане!
— Ну, что сверим цифры? — перехватил я распаренного после совещания Грачева, — сколько у вас?
— Сто десять человек убитых и одиннадцать пропало без вести.
— А кто про тридцать человек докладывал? А в Грозном и трупы все собрать не удалось?
Грачев пристыжено опустил голову.
— Все равно не сходится, здесь в морге только сто пять, — не унимался я.
— Пятерых пока не опознали, документы утрачены, разбираются на месте.
— Как так, Павел Сергеевич, — убито уточнил я, — ведь не война и не штурм Сталинграда, откуда такие потери? Какого хрена! — возвысил я голос, — кругом войск и техники немеряно!
— Виноват! — вытянулся по стойке смирно министр.
— Ааа, что с вас возьмешь, — разочарованно махнул я рукой, -такточнониканнетвиноватисправлюсь. Полетели на место боя, посмотрим лично.
Чтобы не выделяться среди камуфлированных, Грачев подогнал мне хэбуху и бушлат с папахой. Я порекомендовал куда засунуть ему папаху и потребовал шапку-ушанку. Для полноты облика я затребовал еще портупею и заряженный пистолет Макарова.
С мной в вертолет загрузили всех остальных папахеров, причастных к инциденту.
Для сопровождения подняли эскадрилью МИ-24. Над планируемым местом высадки кружил высотный разведчик. Для исключения всяких случайностей, перед моим вылетом, два Су-25 превентивно проштурмовали зеленку, по обе стороны трассы в районе бывшего блокпоста и Андийского перевала. Любят себя товарищи генералы, ценят, берегут свою шкуру. Мне в уши дуют — вроде как о безопасности президента беспокоятся. Они бы так о солдатиках заботились. Ну, раз генералы о них не думают, придется мне порадеть.
Я выпрыгнул на землю и, пригнувшись от вращающихся лопастей вертолета, поспешно отошел в безопасное место, придерживая головной убор. Прибывшие вояки десантировались и скучковались немного в стороне от меня.
"Ишь, стоят испуганно озираются, уши прижали, козлы!"
— Позовите ко мне генерала Киселева, — приказал я помощнику.
Через три минуты передо мной вытянулся заместитель командующего объединенной группировки войск антитеррористической операции, преданно поедая меня глазами.
— Показывайте генерал, на местности, по ходу дела рассказывайте. Что, где и как, с самого начала.
— Товарищ главнокомандующий, сейчас командир батальона, подполковник Семенов, доложит с самого начала. Лучше послушать непосредственного участника.
-Зовите...
Я шел за комбатом, комкающим в руках снятые перчатки, и слушал доклад о ходе боестолкновения, восстановленного по результатам осмотра поля боя, разрушенного блокпоста и мечети, докладов по радио о нападении боевиков и отданных боевых приказов.
Небольшая площадка в районе мечети была завалена россыпями гильз, тубусами гранатометов, хвостовиками гранатных выстрелов, почерневшими от крови обрывками бинтов. Избитые пулями стены, с выбитыми раковинами кирпичной кладки, полуразрушенные от прямых попаданий гранат оконные и дверные проемы мечети. Сладковатый, резкий, до сих пор не выветрившийся запах сгоревшего пороха и тротила, запах смерти.
Комбат, периодически оглядываясь на генерала, наступающего на пятки, выдал всю ретроспективу прошедшего боя.
— Поясните мне, генерал, суть отданного полковником Макаренко приказа: "Ни шагу назад"? Подтвержденного вашим приказом: "разогнать десяток бандитов ссаными тряпками".
Я внимательно смотрел на судорожное шевеление последней извилины под папахой с красным верхом, отражающееся паникой на челе генерала.
— Борис Николаевич! Вы все не так поняли! — генерал оглянулся, узрел крайнего и рявкнул: — Полковник Макаренко! Ко мне!
Прибежавший полковник не успел козырнуть, как был озадачен генералом, умело съезжающим с темы:
— Доложите главнокомандующему содержание вашего приказа на удержание позиций.
Не ожидавший такой подставы полковник заюлил, сдавая начальника: — Я не отдавал такого приказа, я продублировал распоряжение штаба АТО: "Не пропустить бандитов на территорию Дагестана".
Неслышной тенью скользящий рядом Грачев, скривился от не политкорректности полковника:
— Вы за себя отвечайте, генерал за свои действия сам ответит.
Я зашел в разрушенную мечеть, хрустя гильзами, усыпавшими пол в несколько слоев.
