— Таким образом, полковник, оба дела мы забираем, — сказал Сарен, закрывая экран инструментрона и гася настенные экраны. — И — не торопитесь, наш разговор с вами ещё не закончен, — старший Спектр усмехнулся. — В прошлый раз мы провели с офицерами полиции достаточно много времени, чтобы пояснить им, в чём и как изменилась ситуация. Тогда мы рассчитывали на то, что полицейские силы района учтут содержание и итоги нашего разговора. Пока мы ехали сюда сегодня, я знакомился с архивными записями и сравнивал их показатели с сегодняшними, полковник.
Сарен встал, прошёлся по кабинету руководителя Управления, остановился у окна, выходившего на стоянку:
— И увидел то, что мне очень не понравилось. Я сейчас не говорю о том, что многие показатели вашей работы на районном уровне были фальсифицированы — это отдельная тема. Я говорю о том, что изменения, которые должны были быть осуществлены, остались только в планах. В том числе и по вашей вине, — он недобро и резко взглянул на хозяина кабинета. — Сегодняшнее происшествие — подтверждение тому, что ничего не изменилось в лучшую сторону. И в контроле над дорожным движением и его участниками, и в контроле над бизнесом, полковник. И во многих других сферах.
Сарен сел в кресло, пододвинулся к столу:
— Ничего не изменилось, офицер, — он помедлил, коснувшись когтями столешницы. — Сколько я работал Спектром, для меня всегда было критично одно — время. И сейчас оно критично не только для меня. Оно сейчас критично для всех нас, живущих здесь, в исследованной части Галактики, — помолчав, он добавил. — В общем так. Времени у нас сейчас — ещё меньше. Поэтому, полковник, считайте, что у вас — только сутки. В очень лучшем случае. В ваших интересах, офицер, сделать всё возможное. Подчёркиваю — возможное. Потому что сейчас возможное — это максимум. Только максимум, — он посмотрел на напрягшегося хозяина кабинета. — Методички у вас есть, знаю. Воспользуйтесь ими. Раздайте офицерам. Всем. Размножьте и дайте всем сотрудникам ознакомиться с ними. — Сарен встал, подошёл к двери. — Мы разместимся в Дежурной части, потом, возможно — в комнате для переговоров, — сказав это, старший Спектр покинул кабинет начальника Управления.
Найлус догнал напарника на лестнице. Отключив переводчик, Крайк перешёл на малораспространённый диалект турианского языка:
— Ты ему не сказал о том...
— Какой смысл, Най, говорить об этом с ним? — Сарен остановился на ступеньку ниже напарника. — Он слишком стар для того, чтобы быть быстрым. И учит медлительности подчинённых. Делает их не коллегами, самостоятельными и активными, а именно подчинёнными. И гробит их, заполняя время жизни офицеров пустопорожними формальностями, отписками, отчётами, всякой пластобумажной дурью, — турианец не сдерживался в выражениях, зная, что люди — и не только люди — и половины не поймут из сказанного, поскольку слишком многое говорилось 'на ультразвуке'. — Сказать честно?
— Знаю, что ты скажешь, Сар, — ответил Найлус. — Знаю. Ты и не рассчитывал на особую быстроту.
— Ты прав, не рассчитывал, — подтвердил Артериус. — Ладно. Работаем.
В Дежурной Части Спектры попросили офицеров предоставить им доступ ко всем базам в режиме чтения. Несколько минут — и турианцы разместились за временно свободным столом, пролистывая на экранах настольных инструментронов архивные записи и прогоняя их через программы сравнения, имевшиеся на наручных инструментронах. Зашелестевший принтер стал выплёвывать на поддон листы пластобумаги. Сарен бросил на принтер короткий взгляд, убедился, что запас чистых листов достаточен для длительной работы.
— В полдень — пересменка, — тихо сказал Найлус.
— Там и ознакомим всех офицеров с данными. Хотя бы первый шаг к коррекции ситуации будет сделан, — проговорил Сарен. — Най, не отвлекайся, времени мало, а данных для обработки — очень много.
Крайк едва заметно кивнул, касаясь когтями сенсоров клавиатуры.
— Спектр, стритрейсерша просит вас о встрече, — подошедший сержант козырнул Сарену. — Просит, Спектр, — повторил он.
— А мне-то что за дело, сержант? — Спектр, продолжая читать информацию с экранов, поднял взгляд на офицера. — Сидит? Сидит. И будет сидеть. Долго будет сидеть. Устраивать разнообразие осуждённым — не в правилах Корпуса. Можете ничего ей не передавать. И я бы посоветовал вам контролировать её в камере, а не общаться с ней.
— Хорошо, Спектр, — сержант отошёл к стеклянной стене, взглянул на экраны. — Чёрт, неужели действительно у нас мало времени осталось?
— Очень мало, сержант, — подтвердил Найлус с молчаливого согласия Сарена. — И потому нам всем придётся поработать. Очень много поработать, — младший Спектр продолжил набирать на клавиатуре команды.
Полуденная пересменка продолжалась два часа вместо обычных пятнадцати минут. Найлус раздал офицерам сшиватели с листами пластобумаги, Сарен попросил ознакомиться с содержимым папок здесь и сейчас. Крайк прошёлся между рядами, убедился, что все офицеры получили свои папки, вернулся к столу, сел, сложил руки на столешнице и взглянул на плафоны. Почему-то мерцание потолочных светильников сейчас его успокаивало. Офицеры просматривали папки, но почти никто ни с кем из соседей не разговаривал. Похоже, собранные материалы Сарен оформил настолько индивидуально, что мало кому из полисменов хотелось бы делать их предметом обсуждения даже с сослуживцами.
— Эти материалы мы подготовили на основании информации из всех доступных нам баз данных, — сказал Сарен, когда понял, что присутствовавшие офицеры уже в достаточной степени ознакомились с выданными им материалами. — Очень многое нам удалось узнать благодаря помощи членов экипажа и команды фрегата 'Нормандия', — он помедлил, окидывая зал взглядом. — Времени до Вторжения осталось очень мало. А сделать предстоит очень много. Происшедшее сегодня показало, что возможности делать свою работу кое-как — больше нет. Поэтому — помните, что написано на ваших машинах, коллеги. За работу. Настоящую работу. — Сарен сел на своё место, взглянул на полковника, стоявшего у входа в зал, перевёл взгляд на Найлуса. — Я всё согласовал относительно этих двоих задержанных. Группы конфискации уже работают. Родные и близкие погибших получат... компенсацию максимально быстро. А потом... потом эти двое будут оплачивать им... пенсии. Всю жизнь.
— Надо бы проехать к мужу и родителям погибшей, Сар, — тихо сказал Найлус.
— Едем. — Сарен встал. — Ты прав. Заодно — посмотрим, как выполняют свою работу полисмены района.
— Маскироваться не будем? — спросил Найлус, устраиваясь в водительском кресле 'МАКО' и включая двигатели.
— Бронетранспортёры космокласса тут по трассам не ездят ежечасно. — Сарен раскрыл инструментрон, вывел на его экран карту обстановки в районе. — Поехали на штрафплощадку. Продадим машину на запчасти, всё же родным погибшей будет полегче. На первое время.
— Принял. — Найлус вывел транспортёр со стоянки, встроил машину в поток. — Я удостоверился — тот офицер всё сделал правильно.
— Это — хорошо. — Сарен бросил взгляд в иллюминатор. — Беспилотники — пусть один останется на штрафплощадке, а другой посмотрит на райцентр с максимальной высоты. Третий — в резерв. Пусть покрутится в пригородной зоне.
— Выполнено. — Найлус простучал когтями по сенсорам бокового пульта. — Светофоры работают в нормальном режиме. Все излишества вроде 'зелёной волны' отключены.
— Пусть водители привыкают. В войну... будет тяжелее. — Сарен опустил взгляд на экран инструментрона. — Я когда увидел отлетающую коляску...
— Знаю, Сар... — Найлус, остановив машину на светофоре, обернулся. — Мы будем беречь наших турианок. Эта предстоящая война... Десять, сто наших войн на Дальних Пределах... И всё равно их, этих войн, мало будет, чтобы осознать гибельную силу предстоящего столкновения...
Старший Спектр промолчал, глядя в экран инструментрона. Найлус дождался, когда загорится разрешающий сигнал, нажал на педаль, давая возможность машине уйти с перекрёстка одной из первых. Изредка на обочинах встречались полицейские машины и мотоциклы. Крайк отмечал, что и обычные водители стали меньше лихачить: присутствие стольких патрульных на улицах райцентра дисциплинировало лучше, чем лекции и призывы.
Сарен прав, бронетранспортёры космического класса были редкими гостями на улицах райцентра, несмотря на близость к космопортам. Потому неудивительно было внимание к проезжающему 'МАКО' со стороны пешеходов и водителей.
Свернув в переулок, Найлус прижал машину к обочине, открыл дверцу, но выходить не спешил.
— Сар, взгляни. — Найлус посмотрел на обзорные экраны.
— Вижу. А чего ты ждал? Вести разносятся по такому маленькому городу достаточно быстро. Механики и инженеры штрафплощадки, к примеру, плюс эксперты — они что, бесчувственные? Вот потому и обступили машину этой гонщицы.
— Не надо, Сар, — тихо произнёс Крайк.
— Ладно, исправляюсь, стритрейсерши. Хотя и их тоже не надо обижать — вполне адекватные разумные. По большей части, — сказал Сарен, выходя из бронетранспортёра. — Офицер полиции тоже здесь, так что проблем не будет. Эксперты, насколько я могу судить, работу закончили. Собрали достаточно информации. Так что эта машинка вполне может превратиться в гору запчастей.
— Нам только надо будет дать разрешение, Сар, — из машины вышел младший Спектр. — Если уж мы забрали это дело, то и отслеживать всё придётся.
— Будем, Най. — Сарен направился к воротам штрафплощадки. Высоченные фигуры турианцев привлекли внимание людей, собравшихся вокруг спортивной машины, офицер полиции, что-то набиравший на клавиатуре ридера, поднял голову.
— Здравия желаю, — учтиво откозырял он подошедшим Спектрам. — Эксперты работу закончили, — он подал другой ридер. — Их разрешение на работу с машиной.
— Ладно. — Сарен посмотрел на собравшихся, прошёл к машине, заглянул под капот, в салон. — Личные вещи эксперты забрали?
— Да. В ридере — список и акт, — подтвердил полисмен.
— Добро. — Сарен открыл багажник, царапнул когтем задний номерной знак. — Тогда — тянуть не будем. Разбирайте машину. Запчасти — описать, проверить и — сразу в продажу.
— Тут... — полисмен замялся.
— Если есть желающие купить сразу — пусть покупают, — сказал Сарен, — проследите, офицер. А нам надо выехать по делу.
— Мы тут... открыли счёт в районном банке, — к старшему Спектру подошёл инженер, подал лист пластика. — Помогите им... — он подождал, пока Сарен просмотрит текст. — Всех своих знакомых мы известили, все знают, все помогут. А этой семейке... гореть в аду!
— Конфискуйте у них всё, Спектры. Заелись они! — сказал кто-то из техников.
— И правда, заелись. Восемь машин и все — элитные! Ни одной простой машины. Отмазывал дочку каждый раз... И вот... — другой инженер открыл дверцы машины. — Приступайте, — кивнул он нескольким техникам. Те достали из кофров инструменты, и машина стала быстро лишаться внешнего лоска.
Сарен поднял голову, посмотрел на летавший над штрафстоянкой беспилотник. Самолётик продолжал снимать всё происходящее, записывать картинку и звук.
— Спектр, — к Сарену подошёл заведующий штрафстоянкой. — Нам... удалось прогнать журналистов со стоянки и с её периметра, но... может быть...
— Мы просмотрим отснятый материал, только потом, может быть, дадим кое-что районной журналистской общине. Из своих запасов, — ответил Артериус. — Не раньше.
— Понимаю. Интересы следствия, — заведующий отошёл, вернулся в свой балок-офис. Бросив взгляд на машину, уже лишённую крышки капота, крышки багажника, ветрового и заднего стекла, обеих дверец, Сарен повернулся и направился к выезду со штрафплощадки. Найлус последовал за ним.
— Едем к родным погибших... — Сарен пристегнулся, подождал, пока напарник включит двигатели. — 'Люстру' не включай. Максимально тихо и спокойно. Насколько это вообще возможно, — турианец помедлил, пробежался когтями по сенсорам виртуальной клавиатуры. — Убить троих — и не поморщиться! Куда катятся разумные?!
Найлус пробежал когтями по сенсорам. Транспортёр влился в поток, свернул налево, прокатился под эстакадой, уходившей на юг, остановился у пятиэтажного жилого дома.
— Я... я не знаю, Сар. — Найлус смотрел на экраны, смотрел в иллюминаторы машины и медлил. — Может, мы там... лишние?! Ведь это... уходя от нас, она сбила их...
— Если бы это было так... Многое было бы по-другому, Най. — Сарен смотрел в иллюминатор и видел небольшую — несколько десятков человек — толпу у второго подъезда. Разные люди, очень разные. Несколько военных, несколько ополченцев, есть полицейские — не патрульные, обычные офицеры.
Рука Сарена легла на рычаг замка двери. Секунда — и турианец выходит, делает шаг от машины, уже не сомневаясь в том, что его заметят и, возможно, узнают. Рядом встаёт Найлус. Сарен не оборачивается — он уже знает: напарник преодолел свой страх, поборол свои опасения.
Их обоих заметили. Намного раньше, чем Спектры подошли вплотную к людям, обступившим крыльцо подъезда.
— Мы уже знаем о том... что вы наказали их обоих, — сказал пожилой мужчина, обернувшись к Сарену. — Спасибо вам.
— И не думайте, что вы поступили неправильно, — женщина средних лет взглянула на Найлуса, шедшего в шаге от напарника.
— Вы поступили правильно. У меня брат двоюродный работает в управлении, — сказал молодой человек в спецовке техника. — Он рассказал мне. А я рассказал всем. Всё, как было — так и рассказал. Вы поступили правильно, — повторил он. Люди начали расступаться, пропуская Спектров к двери.
Люди стояли на лестнице, стояли у двери квартиры. Найлус шёл за Сареном. Ему очень хотелось стать меньше ростом. Чтобы смотреть на всех, кто собрался здесь не с высоты двух метров, а хотя бы вровень с ними. Чтобы не чувствовать себя столь неуютно.
Полиция опять опоздала. Опять. Входили полицейские начальники 'в положение' папаши-бизнесмена, в одиночку воспитывавшего дочь, но старательно державшегося от собственной, своей родной дочери на солидном удалении. Получается, что у него с полковником полиции, руководителем сил полиции районного центра было больше взаимопонимания, чем с собственной дочерью?! Как так может быть?! Ведь это же дочь, это же его ребёнок, родной ребёнок! Его воспитывать надо, учить, а не только обеспечивать и 'отмазывать'!
Сарен поклонился мужчине в чёрном траурном костюме — мужу погибшей женщины. Что-то сказал ему — тихо-тихо. Найлус не прислушивался, понимал и знал, что Артериус скажет всё так, как надо. Крайк видел, как Сарен передал вдовцу тот самый листок пластика. Мужчина кивнул, пожал руку старшего Спектра, что-то сказал ответно.
Сарен подошёл к стене. Простые незатейливые любительские снимки. Это — почти всё, что осталось от трёх людей. Женщины, маленькой девочки и ещё не рождённого, но уже жившего ребёнка. Секунда — и их нет в этом мире. И больше — никогда не будет. Ещё сегодня утром этот мужчина держал на руках свою трёхлетнюю дочку и улыбался своей молодой жене. Целовал её, наверное, говорил ласковые слова. У каждой пары они свои, уникальные, неповторимые. Женщина улыбалась. Ей было... приятно. Она была счастлива. Вышла погулять с дочкой, хотела перейти дорогу. Не в неположенном месте, а по ясно обозначенному, увешанному яркими, легко читаемыми знаками, пешеходному переходу. Ступила на проезжую часть, понимая, что водители увидят коляску, увидят её, беременную и всё поймут, притормозят, пропустят. Секунда — и всё.
