— Где чудовище? — спросила она, с трудом выговаривая слова.
— Смотря кого ты имеешь ввиду, — грустно усмехнулся мужчина. Голос у него оказался таким же писклявым как у Тулаума, а лицо столь же одутловатым.
Молодая женщина огляделась. Она находилась в маленькой комнате с голыми кирпичными стенами. Свет падал сверху из квадратного забранного решеткой отверстия в потолке. В стене напротив располагалась низкая дверь из толстых, кое-как оструганных досок с маленьким окошечком.
— Там, — Анукрис нахмурилась, потирая разламывавшуюся от боли голову.— В храме чудовище.
— А! Это Раномин,— понимающе кивнул мужчина. — Страж покоев.
"Ужасный Мин! — она вздрогнула. — Кто мог так оболгать имя животворящего бога плодородия?"
— И он человек, — покачал головой собеседник. — Почти.
Девушка вспомнила черную кожу, оскаленный рот, полный острых, как у крокодила зубов, острые когти и задрожала.
— Ты еще встретишься с настоящим чудовищем, — мужчина осторожно взял её за запястье и нахмурился.
Она с удивлением рассматривала его одежду, чем-то напоминавшую старую куртку Алекса, в которой парень ходил на острове. Только у незнакомца её покрывали странные квадратные заплаты.
Он удовлетворенно кивнул, отогнул край одной из них и убрал туда пузырек.
— Пить хочешь?
— Очень, — попробовала улыбнуться Анукрис, чувствуя страшную жажду.
— Сейчас принесу, — мужчина поднялся.
— Как мне вас называть, господин? — спросила девушка, когда он подошел к двери.
— Якуануб, — чуть помедлив, ответил тот. — Я помощник Повелителя.
"Проклинающий Ануба!" — мысленно повторила пленница.
Мужчина вышел, закрыв дверь на засов, оставив её одну.
Анукрис попыталась сесть. Голова закружилась, она привалилась спиной к стене и закрыла глаза. Боль, исчезнувшая в блаженном беспамятстве, вернулась вновь. Болело все, казалось, что она жива только по прихоти богов, вздумавших проверить, сколько мучений может вынести человек. Оглядев себя, девушка убедилась, что лишена какой-либо одежды. От вида собственного тела, покрытого многочисленными синяками и ссадинами, на глаза навернулись слезы. Она всхлипнула и, подняв глаза к потолку, с удивлением заметила рядом с окном странный рисунок, напоминающий глаз в треугольнике.
Стукнула дверь, вошел Якуануб с кувшином и миской. Увидев, что пленница сидит, он покачал головой, что-то прошептав.
Девушка безучастно посмотрела не него.
— Ешь и пей, — сказал мужчина.
Анукрис поставила чашку с кашей на колени и с жадностью припала к кувшину, где оказалась простая чистая вода.
Якуануб присел на корточки и, глядя на неё снизу вверх, тихо спросил, коверкая либрийские слова.
— Ты жила в Нидосе?
— Да, — ответила девушка на том же языке. — Четыре года.
Мужчина быстро поднялся, выглянул за дверь.
Вернувшись, он наклонился над ней.
— Ты что-нибудь слышала о Пелие, сыне Такуса? Это мой отец. Его дом в квартале Зенас, за площадью Великого флота?
— Прости, но это имя мне незнакомо, — развела руками Анукрис.
— А об Гарии его дочери? — в глазах собеседника еще теплилась надежда на чудо.
Но девушка опять покачала головой.
Якуануб скорбно поджал губы.
— Нидос город большой, — видя его огорчение, виновато проговорила она и, желая как-то приободрить, спросила. — Твой отец был капитаном?
— Почему ты так решила? — вскинул брови мужчина.
Пленница растерянно пожала плечами.
— Не знаю. Просто в тех местах много домов капитанов.
Не в силах сдержать волнение, Якуануб схватил её за плечи.
— Я вспомнил! Все вспомнил! Он плавал на корабле "Одинокая звезда". Спасибо тебе, девочка!
— Как же ты здесь оказался? — спросила Анукрис.
— Как-нибудь расскажу, — он посмотрел на дверь. — Слушай меня внимательно и запоминай. Быть может, проживешь подольше.
Молодая женщина всхлипнула.
— Лежи и ни в коем случае не вставай! Кричи, когда он будет тебя осматривать! Но только там, где действительно больно. Помни, он легко угадает любую фальшь.
Якуануб встал, выпрямился и, глядя вперед, громко сказал по-келлуански:
— Когда будешь иметь счастье лицезреть Повелителя смерти, будь почтительна так, словно разговариваешь с самим Келл-номархом.
Он быстро покинул комнату, оставив пленницу в полном недоумении. Девушка легла и принялась медленно есть кашу, хотя аппетит от всего услышанного у неё пропал полностью. Оставив больше половины, Анукрис поставила чашку на пол и стала ждать.
Голова болела так, что глаза закрывались сами собой, но сон не приходил и, помучившись, она вновь смотрела в потолок на таинственный, невиданный знак. Но даже думать не хотелось. Становилось все холоднее, девушка вытащила из-под себя жесткое шерстяное одеяло, вроде того что когда-то просил достать Алекс. Но и это не помогало. Кожа покрылась пупырышками, а зубы начали выбивать дробь. Даже ненависть к проклятому чужаку, по чьей вине она оказалась в этом страшном месте, ушла. Осталась только бившая тело дрожь.
Пленница не расслышала, как раскрылась дверь. Чьи-то сильные руки сорвали одеяло. Открыв глаза, она увидела недавнее чудовище. Оскаленная пасть на черном лице щерилась треугольными зубами, на щеках бугрились страшные шрамы, но Анукрис уже ничего не боялась.
— Поверни её, Раномин! — раздался надменный голос.
Страж покоев развернул дрожавшее тело, и молодая женщина увидела высокого худого старика в длинной рубахе с широкими рукавами. Подол непривычного одеяния покрывали странные знаки, вышитые золотом и серебром, а на груди висел золотой медальон в виде человеческого черепа с красными камешками в глазницах.
Пленница смотрела на него отстраненно, словно издалека, как будто происходящее её совсем не касается. Черное чудовище отступило к стене, поставив возле лежанки резной табурет и почтительно приложив ладони к груди. Анукрис увидела, что они очень похожи на человеческие, только указательный палец как бы прирос к среднему, а безымянный к мизинцу. От этого создавалось впечатление, что их только три. Но она не заметила никаких когтей. Могучее тело стража покоев покрывали многочисленные шрамы, а из одежды присутствовала только грубая набедренная повязка на чреслах. Но это ужасное лицо... Девушка с трудом отвела от него взгляд.
Повелитель смерти опустился на табурет и, положив ей на лоб узкую ладонь, что-то пробормотал на загадочном языке.
— Якуануб! — громко позвал он.
В комнату вошел знакомый мужчина и опустился на колени.
— Слушаю, Повелитель.
— Видишь, что она больна?
— Да, Повелитель.
— Ты знал об этом?
— Я говорил вам.
Старик нахмурился.
— Мои инструменты.
Страж покоев метнулся в коридор и поставил перед стариком оббитую кожей шкатулку. Повелитель смерти вытащил оттуда странную трубку из слоновой кости. Приложив широкой конец к груди пленницы, другой он прижал к своему уху.
— Дыши!
— Что? — не поняла девушка, с трудом разбирая его слова сквозь стук собственных зубов.
— Надо добавлять "Повелитель"! — зарычал Раномин.
— У неё жар, — недовольно сказал старик, поднимаясь и глядя на Якуануба. — Что я буду делать с этим мясом?
Не поднимаясь с колен, тот спросил, глядя на Повелителя с собачьей преданностью:
— Разве ваше несравненное искусство не может вернуть ей здоровье?
— Это займет время, — нахмурился старик, возвращаясь на табурет. — А здоровая молодая женщина мне нужна через пять дней. Звезды не могут ждать. Проще заказать новое мясо.
— Ваша воля священна, Повелитель, — помощник согнулся в поклоне, коснувшись пальцами подола непонятного одеяния хозяина. — Но позволено ли мне будет сказать?
— Говори! — кивнул старик.
— Вы говорили о неминуемом возмездии всем близким Тусета...
— Её смерть может быть полезной, — нахмурился Повелитель.
— Сейчас любая смерть будет только подарком, — продолжил Якуануб. — Взгляните на неё?
Старик пристально взглянул на дрожащую девушку. С трудом разобрав последние слова помощника, измученная Анукрис проговорила сквозь дробь, выбиваемую зубами:
— Убей меня, п-пожалуйста! Я ум-м-моляю!
Повелитель заколебался.
— Будет так любопытно узнать, что же получится из этого опыта, а потом...
Он умолк.
— Повелитель, — робко проговорил Якуануб.
— Говори!
— Вы в бесконечной мудрости своей говорили о повторяющемся цикле светил.
— Да! — встрепенулся страшный старик. — Надо взглянуть на звезды!
— Что делать с ней? — помощник кивком головы указал на девушку.
— Будешь лечить! — решительно заявил Повелитель смерти, поднимаясь. — Убить её я всегда успею.
Что происходило дальше, Анукрис помнила плохо. Суетились какие-то люди. Завернули её в противно пахнущие бараньи шкуры, приложили к ногам нагретые кирпичи, засунув деревянную трубку в рот, напоили каким-то удивительно горьким настоем, от которого сразу стало теплее, утихла дрожь.
— Согрелась? — Якуануб сидел у изголовья лежанки и смотрел на неё усталыми глазами. Только сейчас девушка разглядела на желтоватом лице странные круглые шрамы на лбу и возле глаз.
— Немного, — еле ворочая языком, ответила девушка.
Он взял с низенького столика серебряную коробочку и вытряхнул на ладонь знакомую горошину, только более темного цвета.
— Выпей, станет легче.
— Зачем? — с трудом проговорила Анукрис. — Он все равно меня убьет.
Лекарь-тюремщик наклонился к её уху.
— Я постараюсь оттянуть время.
— А потом? — безнадежно усмехнулась она.
— Здесь не бывает "потом", — грустно покачал головой мужчина. — В этом месте есть только "сейчас".
Девушка понимающе кивнула.
Якуануб положил в открытый рот горошину и поднес плошку с теплой водой.
— Прежде чем ты уснешь, выслушай меня внимательно, — проговорил он, поправляя ей одеяло. — Как проснешься, по нужде сходи вот сюда.
Помощник Повелителя показал серебряный стакан.
У Анукрис глаза полезли на лоб.
— Я должна сюда пописать?
— Да, — подтвердил её Якуануб. — По жидкостям, выходящим из организма, можно узнать, чем болен человек, и как его лечить.
Чувствуя, что засыпает, пленница кивнула.
Очнувшись, она никак не могла сообразить, где находится? Память возвращалась медленно и бестолково, как бредущий из кабака матрос, которого швыряет из стороны в сторону, и самая широкая улица кажется узкой.
Анукрис откинула с груди тяжелое овчинное одеяло и тяжело вдохнула прохладный ночной воздух. Большая луна смотрела на неё сквозь прутья решетки. Девушка спустила ноги с лежанки и едва не наступила на серебряный стакан.
Какое-то время она смотрела на него, ничего не понимая. Потом вспомнила, для чего здесь эта посудина. Выполнив указание Якуануба, пленница с трудом вскарабкалась на лежанку, едва не задохнувшись от запредельных усилий. Повернулась на бок и заметила стоявшую на табурете у изголовья миску с остывшей комковатой кашей и кувшин.
Молодая женщина с трудом заставила себя немного поесть, но воду выпила всю. Шерсть оказалась мокрой от пота. Хорошо еще у стены лежало свернутое одеяло. Анукрис накинула его и замерла, свернувшись клубочком. Вспомнила надменное, холодное лицо Повелителя смерти. Для него она просто "мясо". Стоит ли жить, находясь в полной власти такого человека?
Отчаявшись, девушка попробовала заснуть, но вернувшаяся боль во всем теле прогнала сон. Вместе с муками пришла ненависть к тому, по чьей вине она оказалась обречена на такие мучения. "Будь ты проклят, чужак! — беззвучно шевелились спекшиеся от жара губы. — Пусть поразит тебя проказа! Чтоб твоя душа никогда не попадет на Поля Блаженных, тело сгниет, а дух вечно блуждает по пескам, не находя покоя!" Какие только казни не призывала она на голову Алекса, какие пытки не рисовала в своем воспаленном сознании! Но вскоре сил не осталось даже на ненависть. Пленница лежала под одеялом, то закрывая, то вновь открывая глаза.
Небо за решеткой посерело, когда она услышала приближающиеся шаги. Вошел Якуануб с корзиной и, взглянув на неё, растянул губы в робкой улыбке.
— Как ты себя чувствуешь?
— Плохо, — прошептала Анукрис.
Помощник повелителя потрогал её лоб, чуть сжал запястье, озабочено нахмурился.
— Я принес тебе молоко и свежий хлеб.
— Мне ничего не нужно, — чуть слышно возразила девушка.
— Ты должна пересилить себя и есть, — настаивал Якуануб. — Иначе умрешь.
— Меня все равно скоро убьют, — пробормотала она, закрывая глаза. Вдруг Анукрис почувствовала на щеке чье-то дыхание. Старательно выговаривая либрийские слова, помощник Повелителя смерти сказал:
— Если повезет, это случится не скоро.
Она приподнялась на локте, посмотрела в усталые, словно присыпанные пеплом глаза и взяла чашку с молоком, в котором плавали размокшие кусочки белого хлеба.
Забирая посуду, мужчина строго напомнил:
— Не забывай, что я тебе вчера говорил!
Анукрис хорошо запомнила его слова. Когда тонкие, длинные пальцы Повелителя смерти ощупывали избитое тело, девушка то и дело вскрикивала от боли, даже если она казалась вполне терпимой.
Потом старик долго разглядывал стакан с мочой, щуря глаза и принюхиваясь.
— Сделай, как я тебя учил, — приказал он Якуанубу. — Вечером доложишь.
Тот рухнул на колени и принял сосуд.
— Слушаюсь, Повелитель.
Закончив осмотр, старик сполоснул руки в серебряном тазике, который держал Страж покоев.
— Мне нужно здоровое мясо! Разве Убисту не говорил этим придуркам?!
Поскольку Повелитель не обращался ни к кому конкретно, все присутствующие промолчали.
— Ты закончил вычисления? — обернулся старик к помощнику.
— Да, Повелитель, звезды говорят, что следующий благоприятный срок наступит через тридцать два дня.
— Что-то очень долго, — пробормотал старик, качая лысой головой. — Принесешь расчеты, я сам проверю.
— Да, Повелитель.
— Смертельных повреждений внутренних органов, кажется, нет, — он свел вместе седые, кустистые брови. — Если так, я смогу её вылечить.
— Вы все можете, Повелитель! — раболепно сказал Якуануб, целуя край странного одеяния своего грозного владыки.
— Не все, — поправил его довольный старик. — Но очень многое. Я придумал новое лекарство...
— Ваша мудрость безгранична, Повелитель!
— Молчи!
Помощник робко втянул голову в плечи.
— Будешь давать его каждое утро.
— Выполню, Повелитель.
— Не забывай записывать все изменения в самочувствии этого мяса.
— Твоя воля священна, Повелитель.
— Пойдем, я научу тебя, что делать.
Оставшись одна, Анукрис скоро впала в беспамятство. Визит страшного старика окончательно подорвал душевные силы девушки. Четыре дня пленница находилась между жизнью и смертью. Как потом рассказал Якуануб, в бреду она металась по лежанке, то и дело падая на пол. Кричала, посылая проклятия то червям, то какому-то Алексу.
Но боги не позволили ей уйти на Поля Блаженных, не испытав всех мук, которые они приготовили для бывшей служанки Тусета.
Очнувшись, девушка увидела помощника Повелителя смерти. Опираясь грудью о табурет, тот стоял на коленях, сцепив руки, и медленно раскачивался, беззвучно шевеля губами. Мучила страшная жажда. Анукрис хотела окликнуть его, но сил не хватало даже на это.
