— Врачи сказали... всё произошло быстро, — услышал младший Спектр слова вдовца.
Молодой турианец едва сдержался, чтобы не вздрогнуть. Столько боли было во взгляде этого человека! Столько боли.
Он сказал то, во что хотел верить, но знал, понимал и чувствовал, что как бы там ни было — боль, которую испытала его подруга, была страшной. Пусть мгновенной, но страшной. Сильной. И эту боль причинила другая... нет, не женщина. Лицо женского пола.
Вглядевшись в висевшие на стене в простеньких рамках фотографии, Найлус замер. Это — то, что осталось вдовцу видеть каждый день. Возможно, всю оставшуюся жизнь. Зримая память. Видеть — и плакать. Видеть — и вспоминать. Видеть — и помнить.
В квартире, несмотря на присутствие многих людей, было очень тихо. Изредка можно было слышать шёпот, но никто не говорил в полный голос. Женщины плакали. Мужчины сдерживались, хотя в этот момент их за слёзы никто бы не осудил. Погибла женщина — мать. Подруга, жена. Погибла, не успев родить ребёнка. Сына, дочку — всё равно. Погибла потому, что какой-то великовозрастной дуре захотелось пофорсить.
Хорошо, что теперь эта дура будет сидеть. Всю жизнь сидеть.
Найлус чувствовал на себе взгляды пришедших в эту квартиру людей. Наверное, они многое знали. В том числе и о том, как Спектры побеседовали и с задержанными — отцом и его дочерью. Да, теперь они будут сидеть в камерах до отлёта фрегата. Надо так согласоваться с районными полисменами, чтобы тюремный транспорт ушёл тогда, когда уйдёт 'Нормандия'. С другого космодрома, конечно, незаметно. Как и положено кораблям, перевозящим преступников. На Идене их оставлять нельзя — ни девушку, ни её отца. Их ждёт неминуемая смерть. В предвоенное время к нарушениям морали и нравственности очень многие разумные начинают относиться особенно нетерпимо. А трое погибших — это слишком серьёзно.
Сарен шагнул за вдовцом к выходу. Люди расступались, пропускали, смотрели вслед. Найлус узнал родителей мужчины-вдовца и погибшей женщины — их фотографии были в полицейских 'форматках'. Как же они постарели. И теперь у них не будет внуков. Единственный сын и единственная дочь. Встретились, полюбили друг друга, объединились, родили дочку, прожили три года, ждали ещё одного ребёнка. И за секунду — всё разрушено.
Действие должно быть всегда равно противодействию. Или почти равно. Потому эта преступница будет сидеть в тюрьме и работать — тяжело и много — всю свою жизнь. Отдыха и еды — минимум. А работы — много будет. Физической. Хватит, двадцать лет отдыхала, дурачилась, баловалась. Теперь — будет работать. Много работать, — с этой мыслью Найлус вышел из подъезда.
— Най. — Сарен подошёл. — Я — с ним, — старший Спектр взглядом указал на вдовца. — А ты... поведёшь транспортёр. Если что — по связи. И — тихо.
— Сделаю, Сар. — Найлус коснулся руки напарника, шагнул в сторону, отметив, что Сарен догнал вдовца, пошёл рядом с ним. Садясь в водительское кресло 'МАКО', на обзорных экранах Найлус видел колонну автобусов, куда уже заходили люди. Много людей. Впереди колонны — две машины. Чёрные, длинные, 'универсалы'. Наверное, из похоронного бюро. Люди называют их 'катафалки'.
— Най, пропустишь эти две машины вперёд, займёшь позицию справа от первого автобуса, — раздался в спикере шёпот Сарена. — Без 'люстры' и сирены. Тихо и мягко, без резких торможений и стартов. Спокойно. Сопроводишь. Кладбище... на окраине. Пересылаю схему маршрута и карту. — Артериус помедлил, Найлус отметил появление схемы на одном из боковых экранов. Карта проявилась на втором боковом экране. — Вижу, что получил. Действуй. Ответа — не надо.
Крайк выполнил пожелание напарника, пропустил катафалки вперёд и аккуратно пристроил бронетранспортёр справа от первого автобуса. Сарен прав: этот автобус надо 'прикрыть'.
Колонна вышла на улицу, заняла крайнюю левую полосу. Найлус вёл 'МАКО' по средней полосе, смотрел на дорогу, привычно отмечая, что скорость — небольшая. Колонну пропускали — светофоры переключались на зелёный, полисмены-регулировщики останавливали потоки машин.
Меньше часа — и колонна останавливается у ограды кладбища. Выйдя из 'МАКО', Найлус отметил, что Сарен по-прежнему сопровождает вдовца, люди к этому относятся с пониманием, да и сам вдовец не возражает, может быть, ему даже легче, хотя... Сложно всё это.
Службы райцентра — постарались. Криминалисты сделали своё дело быстро — в другое время копались бы ещё несколько часов, а здесь и врачи подключились, так что похоронить погибших как можно скорее... удастся. Может быть, на этом настаивал и вдовец.
Идя следом за Сареном, в нескольких метрах от напарника, Найлус посматривал по сторонам. Обычное ухоженное кладбище, ровные ряды почти одинаковых памятников. Оркестр. Значит, фонограмма использоваться не будет. Случай, конечно, для райцентра — более чем резонансный: далеко не каждый день убивают сразу троих землян, да ещё столь варварским способом. Священнослужитель. Найлус, заметив его присутствие, не стал пытаться уяснить себе, к какой конфессии он принадлежит. Хорошо, что отпоют, выполнят весь ритуал.
Сарен — рядом со вдовцом. Найлус предпочёл не подходить к ним сейчас, остаться среди тех, кто провожал женщину и девочку в последний путь — так будет, возможно, лучше.
Священник прочёл молитву, друг семьи сказал короткую речь. Никакой заданности, зарегулированности. Всё просто и... быстро. Очень быстро. Несколько часов — и погибшие преданы земле. Всего несколько часов, а не суток.
Молодой турианец стоял так, чтобы видеть большинство людей, пришедших на кладбище. И чувствовал, что они ещё не вполне осознали факт приближения войны. Разумным свойственно не думать много и долго о неприятном, том, что причиняет душевную или физическую боль. Смерть женщины и девочки, смерть нерождённого ребёнка потрясли многих жителей района.
Найлус видел, как вдовец склоняется над гробом, как дрожат его руки, закрывающие лицо подруги белым пологом. Когда мужчина склонился над дочкой, он заплакал. Всё время сдерживал себя, а здесь... заплакал. Долго, несколько минут... Он стоял, держась за край гроба, смотрел на ребёнка и плакал. Правильно говорят мудрые: родители не должны хоронить своих детей. Дети не должны умирать прежде родителей. Правильно говорят, только не всегда так получается в реальной жизни. Никто не торопил отца. Сарен стоял в двух шагах, ближе стояли родители жены.
Под звуки траурного марша гробы опустили в могилы. Традиционные горсти земли. Слёзы, всхлипывания. Взгляды, полные боли.
— Най. — Сарен подошёл к Найлусу, отошедшему на дорогу. — У нас осталось несколько часов, проедем по городу, потом — перекусим в машине и — поедем в Константу. Надо продолжать работу. Дополнительные сутки — хорошо. Но на обстановку в Константе, надо посмотреть более внимательно. Пока будем выезжать из райцентра — приглядись к ситуации на улицах. Я поставил автоматику на фильтрацию данных — отчёты она сформирует вовремя, выделить проблемы сможет. Важно посмотреть нам самим. Так что — медленно едем, с разрешённой средней скоростью. Не спешим. Два-три круга по самым разным улицам. Повнимательнее, Най.
— Сделаю, — кивнул младший Спектр. — Война приблизилась, — сказал он, глядя на людей, проходивших мимо могил и уходивших к дороге. — На поминальном обеде будут только родственники?
— Да. — Сарен проследил взгляд напарника. — Ты прав. Война приблизилась. Очень сильно приблизилась. И быстрота, с какой были организованы и проведены эти похороны — тому доказательство. Когда начнутся бои... хоронить погибших придётся быстро. Несколько дней ждать будет уже нельзя. — Сарен шагнул на дорогу, направляясь к входной 'арке' кладбища. — Поехали.
Несколько минут они молчали. Найлус молча рулил, удерживая машину на средней полосе в потоке, следя за дистанцией до впереди идущей машины. Сарен посматривал на экраны забортной обстановки, иногда бросал короткие взгляды в иллюминаторы.
— Видишь? — Сарен указал напарнику на полицейские автомобили и пешие патрули. — Зашевелились. Почти всё — согласно большинству инструкций и рекомендаций. Им ничего не мешало делать это постоянно, на регулярной основе. Это, то, что мы сейчас с тобой видим — обычный режим несения службы. Стандартный режим, Най. Для этого у них есть всё — техника, сотрудники, топливо — всё, что хочешь, включая оружие и средства задержания. Планета — обжитая, никаких агрессивных животных. Преступность — тоже нетяжкая. Убийства, изнасилования — редкий случай. Со всем остальным, включая профилактику, районные полицейские силы могли справиться без особого напряжения. Могли, Найлус! Но не захотели. Напрягаться вообще сколько-нибудь заметно не захотели!
— Сар... Наши дела на Дальних пределах — это наши дела. Совет Цитадели в это не вмешивается — и не нужно ему это. Не сможет он это переварить.
— Найлус, не путай наши дела на Дальних пределах с тем, что происходит вне пространства Иерархии. Например, с тем, что происходит здесь. Мы должны были помогать молодым расам?
— По положению — вроде бы должны, — промямлил Найлус.
— Вот именно, Най. Пишем всякие пластобумажки, считаем их руководством к действию. А как начнём использовать — появляются проблемы. Потому что те, кто написали одни бумажки, обычно не являются теми, кто написал другие бумажки. В результате — беспорядок, плавно перерастающий в беспредел.
— Если бы я не знал тебя раньше, Сар...
— А я изменился, Най. Знаю и постоянно помню об этом. Да, я знаю, что был жесток, беспощаден, шёл по трупам и прочее. Только вот там, где я был, Най, там... Словом, врагу этого не пожелаю. Потому и смотрю на многие вроде бы обычные для большинства разумных органиков вещи несколько по-другому. И вся эта суета, — Сарен указал на экраны обзора, — меня совершенно не впечатляет. Зашевелились, стоило местного коммерческого авторитета 'прижать', выведя его и его дочь из-под влияния местных правоохранителей. Да и не только правоохранителей, как мне представляется, Най, — в голосе старшего Спектра просквозило острое презрение. — Полковник этот один чего стоит. Он учит молодёжь старью, потому что сам старый и новому научить не может, потому что не понимает. Привык делать всё так, как придётся, а не как надо. Не любит напрягаться. Вроде бы старший офицер, полковник, руководитель, а фактически, по моему мнению, я тут прикинул — любой лейтенант-турианец лучше сработает! Или ты думаешь, что внешность определяет всё? — посмотрел на напарника Артериус.
— Нет, не думаю. И понимаю, к чему ты клонишь. — Крайк остановил машину на светофоре. — Мне тоже не нравится эта показуха. Но без неё они — не смогут. Тем более, если раньше почти никогда тем, что по любым инструкциям является нормой, они не занимались. Если уж исправлять, то этап показухи — обычное дело, может быть даже необходимое.
— Считаешь, что без показухи невозможно, Най? — усмехнулся Сарен.
— Дело в том, как воспринимать то, что они делают сейчас, Сарен, — ответил Найлус.
— Тебе бы адвокатом быть, Най. — Сарен отметил, что зажёгся разрешающий сигнал светофора. — Ладно, выводи на окружную дорогу, посмотрим там и поедем в Константу.
— Ладно. — Найлус вписал транспортёр в поворот, коротко муркнул сигналом, заставляя какую-то легковушку, вылезшую на скоростную, крайнюю левую полосу, шарахнуться вправо. — Посмотрим и поедем.
Полчаса кружения по трассе, где разрешённая скорость была ограничена ста пятьюдесятью километрами в час, Спектры наблюдали за работой полицейских патрулей. Сарен просматривал на инструментроне отчёты, составленные программами слежения, и мрачнел, изредка показывая напарнику, когда машина останавливалась на светофорах, фрагменты отчётов.
— Видишь, — говорил старший Спектр. — Показуха показухой. И по-иному быть не может. Если во главе стоит такой перестраховщик, как этот полковник — не может.
— Пока будем добираться до границ района, посмотрим работу полицейских патрулей на трассах и в селениях, Сарен.
— Это — дело, — согласился старший Спектр. — Проставь на планшете отметки. Всё равно опять на светофоре стоим. — Сарен взглянул в иллюминатор. — Руки свербят, хочется закрыть бронекрышки и прижать пару-тройку патрульных, проверить их знания, а если потребуется — и умения.
— Не надо. Мы уже проверили, Сар. — Найлус смотрел на машины, замершие на перекрёстке. — Достаточно сказать, что трассу они тогда перекрывали недопустимо медленно. Качественно, конечно, перекрыли, вопросов нет, но — медленно. Одна ошибка — и вся предшествующая работа — насмарку.
— Видел, Най. Видел схему, составленную беспилотниками. Нет вопросов — медленно, — согласился Сарен. — Только если мы предъявим все эти схемы руководству Сил Полиции в Константе — этому полковнику грозит расстрел. За ним придётся расстреливать всех его пятерых заместителей — он же на них давил?
— Давил, куда же без давлежа. Авторитет, субординация, всё такое. След, конечно, тянется в Константу, не без этого. Программы слежения это чётко показывают. Не их, конечно, а наши, спектровские. Их программам до наших — как до Палавена отсюда задним ходом. Так что в Константе тоже придётся нажать. — Найлус посмотрел на экран своего инструментрона. — Не дай Духи, что там опять одну треть разумных поставим под прицел. Двое суток до отлёта — и такое.
— А так всегда бывает, Най. — Сарен бросил взгляд на экраны обзора. — Потому Жнецы появляются в самый последний момент. Разумные органики сами себя ослабляют так, как ни один флот Жнецов не ослабит. Из вот таких вот глупостей складывается столь чёткая картинка ослабления — в рамку и на стену в музей. — Сарен стукнул когтем по экрану.
— Даже не знаю, Сар. Изменился ты...
— Я-то изменился и не отрицаю этого, Найлус, — старший Спектр взглянул на вспыхнувшую 'люстрой' патрульную машину. — Вот тебе наглядный пример — увидели полисмены наш 'МАКО', решили показать свою крутость. На несколько минут, но — крутость. Вокруг — тишь да гладь, а они 'люстру' включают. Вызовов — нет, информации — нет. Показуха. Я отметил это в отчёте и в протоколе. Полковнику будет интересно узнать, как реально работают его подчинённые. Именно подчинённые, Найлус. А не коллеги. К сожалению. Поехали, выезжай на трассу. Город... Всё равно за двое оставшихся до отлёта суток мало, что изменится в лучшую сторону. Может быть, в пригородах получше будет. Там — более вменяемые полисмены, менее падкие на аппаратные игры. Посмотрим на их работу. Вряд ли беседовать будем — времени практически нет. А уж в Константе — завязнем. Чувствую, Най, завязнем.
— Постараемся не завязнуть, Сар, — ответил напарник.
— Оптимист, — процедил старший Спектр. — Мне бы твою уверенность с убеждённостью в обнимку.
Найлус промолчал. Многое Сарен говорит правильно. Очень многое. Автоматика, программы фильтрации — замечательно, но главное — то, что Спектр видит сам, своими глазами. Не только видит, но и чувствует, понимает. Опыт тоже списывать в отвал нельзя — без него многое останется скрытым, а это уже — лишние хлопоты, затраты. В конечном итоге — ошибочные действия.
