Оксана помолчала.
— Трансляцию не могу, — призналась она. — Я... я когда-то давно песню нашла в Сети. Случайно. На русском. В одном месте написано, что ее древние космонавты перед стартом пели, еще когда небо над Русским Миром не таким твердым было. В другом — что студенты какого-то космического университета перед сессией. Я ее запомнила на память. А потом решила, что в космос никогда не полечу, психанула и стерла. Потом поняла, что дура, а найти больше не смогла.
— Тогда пой по памяти, — предложила Хина. — Студенты... Как мне помнится, у студентов в те времена имелась традиция петь под гитару. Попытаюсь аранжировать. Только настучи мотив.
— Ага...
Оксана повозилась в своем мешке, дотягиваясь до наглазников. Хина расстегнула свой виртуальный мешок, высвободила руки и извлекла из воздуха странный инструмент — с плоским корпусом, смахивающий на восьмерку с приделанной палкой, с натянутыми струнами. Ухватившись за него в неудобной позиции, она взяла несколько мелодичных аккордов.
— Так?
— Ага, примерно.
— Давай, начинай. Подгоню мотив под тебя.
— Ладно.
Отсчет в канале показывал Т минус тысяча шестьсот с небольшим. Оксана снова помолчала, потом глубоко вздохнула и негромко запела.
— Снился мне космодром безграничный,
Степь с травою под небом сухим.
Там моторы ревут флегматично
И струится из дюз белый дым...
Аккорды хининой гитары подстроились под нее, вплелись в голос, удивительно гармонично дополняя и поддерживая его.
— Там ракеты на каждой платформе,
Подготовлены к старту, стоят,
И одна с безразличьем притворным
Ожидает, конечно, меня...
В гитарные аккорды вплелись новые ноты — пронзительное пение скрипки.
— Снится мне, как взлетают ракеты,
Как приветствует нас Млечный Путь,
Как сдаются Вселенной секреты,
Звездный пруд приглашает нырнуть,
Как кометы хвостом дружелюбно
Нам виляют и лают вослед,
Как Троянцы с Ахейцами бубном
Астероидов шлют нам привет.
Мелодию поддержали звучные аккорды рояля, гитара почти пропала на его фоне.
— Нам квазары сигналят морзянкой,
Черных дыр бездна нам не страшна,
И изысканною куртизанкой
Притворяется страстно Луна...
Я проснулся в домашней постели,
Но по-прежнему тот космодром
Мне маячит сквозь сосны и ели,
Окружившие старый мой дом.
Скрипка и рояль внезапно стихли и снова осталась одна лишь гитара, резкая, уверенная и... юная.
— Знаю, что мне за путь предназначен,
Чашу эту я выпью до дна.
Взнос начальный уж мною уплачен.
Жди меня, куртизанка-Луна.
Жди нас всех, куртизанка-Луна!
Оксана смолкла, и вместе с ней, торжественно ударив последним аккордом, оборвалась и мелодия. В отсеке снова воцарилась тишина, но сейчас она почему-то уже не казалась давящей и угнетающей.
— Р-романтика... — проворчал Алекс. — Вековой давности. А потом оказалось, что Луна — вовсе не нежная куртизанка, а весьма суровая мистресс, и стелет весьма жестко. И что там самое место для тюремных колоний. Убивать таких романтиков надо при рождении.
— Так и поселения в Поясе тоже сначала не слишком от тюремных отличались, — фыркнула я. — И где бы ты был сейчас, если не они? Даже и не существовал бы, наверное.
— В любом споре последнее слово остается за чикой, — Алекс показал мне язык. — Следующая реплика мано начинает новый спор. Так что я просто захлопну варежку, но внутри останусь при своем мнении.
Оксана хихикнула.
— А я все равно хочу на Луну слетать. Пусть даже там бывшие тюрьмы.
— Слетаешь, — пообещала я. — Хотя постоянный вектор все равно гадость, пусть даже в шесть раз слабее, чем на вашей чокнутой Терре. Привыкнешь к безвесу — никогда больше в колодец спускаться не захочешь. Ох, не могу дождаться. Скорее бы...
Помогла ли песня, сама ли я успокоилась, но нервное напряжение ушло, и остаток времени я провела просто в полудреме. И когда неожиданно включился невидимый динамик, я даже вздрогнула от неожиданности.
— Т минус сто, — сказал холодный синтезированный голос. — Приготовиться к старту. Приготовиться к старту. Занять свои места. Убедиться, что страховочные ремни надежно застегнуты. Желаем приятного полета. Голосовой отсчет включен. Восемьдесят пять. Восемьдесят четыре...
368.038 / 05.06.2098. Космодром Донпу — околотерранское пространство. Алекс
Если вы никогда не стартовали с поверхности планеты через атмосферу, то и не пробуйте. По крайней мере, на ракете с вертикальным взлетом. Удовольствие сильно ниже среднего, честно скажу. Во-первых, весь разгон идет на собственных горячих движках. Соответственно, мощная вибрация и рев, не глушащиеся никакими усилиями наглазников, поскольку передаются через кости черепа, выматывают душу все время активного разгона. Во-вторых, взлет с поверхности требует гораздо большего времени ускорения, равно как и более высоких перегрузок — долгие шесть и даже семь-восемь вжэ не являются чем-то экстраординарным. Причем если в безвесе наибольшие нагрузки испытываешь только во время прохождения разгонных блоков, а в паузах можешь передохнуть, в атмосфере они постоянны. В общем, стандартные четыре на четыре на дальнем старте в безвесе покажутся вам райским блаженством относительно старта с Терры.
А теперь добавьте нашу накопившуюся вымотанность от постоянного вектора и полную непривычку Оксаны к нагрузкам. Даже такая мужественная юная чика, как она, поддержанная терранскими медицинскими изысками, не смогла перенести нагрузку. По наблюдениям Хины, непрерывно мониторившей ее, насколько позволяли примитивные наглазники, она потеряла сознание на восемнадцатой секунде. Я оказался крепче — продержался тридцать две секунды и вырубился только на полвминуты. Потом подействовали впрыснутые аптечкой стимуляторы, и я снова очухался в ревущей и трясущейся реальности. Лена, к моей черной зависти, сознания не теряла ни на секунду, о чем, правда, сильно жалела впоследствии.
Разгон, как и предупреждал управляющий операциями, шел в странном режиме: пять вминут разгона сменились тремя полного безвеса, после чего нас снова начало размазывать по спинкам кресел. Цикл повторился трижды. Тональность и характер вибрации по ходу дела менялись — то ли движки работали в разных режимах, то ли отстыковывались внешние модули. Скорее, второе: после очередного цикла с камеры в локальном канале вдруг пошла картинка: внешняя оболочка слетела, и мы увидели звезды. Разгоняемый модуль медленно вращался вокруг продольной оси, и вскоре мы увидели Терру — коричнево-бело-голубая поверхность, затянутая слоями облаков и причудливыми узорами атмосферных явлений. Одновременно с картинкой прорезалась радиосвязь. Хина немедленно вцепилась в ближайший ответивший спутник, чтобы установить канал с Мисси.
— Ни один пункт наблюдения, ни на земной поверхности, ни орбитальный, не передают данные о вашей траектории, — проинформировала та, устраиваясь в кресле рядом со мной и аккуратно придерживая шляпку. — По крайней мере, я не вижу. Как и раньше, проскальзывают только отдельные следы, которые, не зная ситуации, можно интерпретировать как поврежденные данные. Я бы сказала, кто-то очень хорошо постарался, встраивая фильтры практически вплотную к радарным массивам. Вряд ли такое возможно без тщательной координации на самом высоком уровне, возможно, межгосударственном.
— Но зачем? — сквозь зубы поинтересовался я, борясь с ускорением, чтобы с трудом набирать воздух в грудь. — Контрабандисты же...
— Вероятно, все то же самое. Судя по оговоркам встретившихся вам людей, космодром Донпу используется не только контрабандистами Чжунго и даже не только властями Чжунго. Очень высока вероятность, что его задействуют и операторы из других частей света, в том числе с негласного одобрения государств, формально поддерживающих эмбарго. В таком случае вряд ли Донпу — единственный тайный космодром. Походит на то, что официально декларируемая картина терранского мира очень сильно отличается от фактической. Я уже анализирую все доступные источники информации с этой точки зрения и нахожу немало интересного. Но вам сейчас не до меня. Я передала информацию о вашем старте и Курту, и в Пояс. Курт в бешенстве и в восхищении одновременно. В бешенстве — потому что явно имел на вас планы на Терре. В восхищении — потому что вы, как он выразился, красиво натянули нос всем шакалам, включая его самого. Проигрывать он умеет, надо признать. Ваши адвокаты пока что не среагировали, и ответа из Пояса тоже нет.
— А что девочки из дорма?
— Я переслала сообщение в Кобэ-тё. Они визжат от радости и посылают вам поцелуи. Особенно Набики Алексу. Напоминает, Алекс, что ты обещал ей этти, и требует назначить точку рандеву в космосе. На летних каникулах выбьет из родителей деньги на тур и прилетит.
— Ничего я ей не обещал, — пробурчал я, чувствуя неземное блаженство от охватившего меня безвеса. — И вообще, у нас тут кризис мирового масштаба, а ей этти не терпится. Перебьется с тренажерами. Как Окси?
— Пульс слабый, но стабильный. Следящие лазеры плохо видят сквозь веки, но на свет, кажется, зрачки реагируют. Выдержит, не беспокойся. Только не надо ее будить раньше времени.
— Куда мы летим и когда стыковка? — поинтересовалась Лена. — Есть прогнозы?
— Доступные через ваши наглазники навигационные системы не предназначены для слежения за объектами с космическими скоростями. Очень большая погрешность, не могут точно спрогнозировать траекторию. Но я уже вижу большое количество трафика, характерного для активных объектов. Мы движемся в населенном слое над северными регионами САД. Рабочего тела у нас тоже вряд ли осталось больше, чем на одно ускорение, скорее, на торможение при стыковке.
— Могу предположить четыре платформы, являющиеся вашей целью, — Мисси включила на стене перед нашими глазами карту орбитальных окрестностей. — Первая из...
И она пропала.
И картинка с внешней камеры пропала одновременно с ней.
— Нет связи! — встревоженно сказала Хина. — Ни одной передачи во всем спектре. Нас что-то блокирует... но я не понимаю, что.
Свет мигнул и погас, и одновременно с ним пропал локальный инфоканал. Кромешная тьма в отсеке прояснилась, когда наглазники переключились в режим ноктовизора, но смотреть было не на что. В отсеке не имелось ни одного ручного устройства диагностики или управления.
Но прежде чем я успел запаниковать, в наглазниках вспыхнул значок широковещательного канала.
— Привет, путешественники! — весело сказал ни кто иной, как Бернардо, включая видеотрансляцию. — Как самочувствие после разгона? Интересный жизненный опыт, ага?
— Бебе! — пораженно сказала Лена. — Ты... откуда... как...
— Вэлкам на бот "Гаврона", консулы. Вас как встретить, в соответствии с полным дипломатическим этикетом? Или поцелуя в щечку на пороге достаточно?
— Я тебе такой поцелуй устрою! Что происходит? Какой "Гаврон"? Мы же на платформу... какую-то прилететь должны!
— Я взял на себя смелость, — Бернардо широко ухмыльнулся, — слегка ускорить ваше путешествие в цивилизованный мир и лишить удовольствия общения с неотесанными терранскими варварами-контрабандистами. Так что я перехватил ваш модуль. Только пришлось отключить ему систему управления, а заодно и все остальное, чтобы он ненароком не начал маневрировать у меня в трюме. "Гаврон" — штука крепкая, но реактивный выхлоп во внутреннем пространстве ему все равно не понравится. Погодите, сейчас люк вручную открою. Комбезы загерметизируйте, здесь чистый бездых.
— Стоп! — скомандовал я. — Во-первых, почему мы должны тебе доверять? Во-вторых, с нами террик. Чика. Она в спасмешке, у него ресурс максимум десять вминут.
— Доверять мне придется, потому что сейчас я являюсь гарантом вашей личной безопасности во время переговоров, — Бернардо посерьезнел. — Выхода у вас особого нет, потому что вас ожидает небольшая разъяренная толпа, жаждущая то ли линчевать вас, то ли просто обругать с ног до головы до потери сознания. Что же до чики...
— Подожди, Бебе, — перебила Лена. — Какая толпа? За что линчевать?
— Потерпи несколько вминут. Загерметизируйте комбезы и мешок, вскрываю люк.
Мы поспешно захлопнули забрала, а Лена выдернула из мешка Оксаны шнур принудительной герметизации. Что-то пронзительно заскрипело, зашипело, но звук быстро заглох. Мешок Оксаны раздулся, на нем замигала ослепительная вблизи вспышка SOS-маяка. Я поспешно отключил его. Тьму отсека прорезала лишь чуть более светлая линия, превратившая в овал. Потом снаружи ударил свет яркого фонаря.
— Ну, выбирайтесь, деятели, — сказал Бернардо. — Чао, кстати. Помощь нужна?
— Выключи! — недовольно сказала Лена. — Только контраст создаешь. Алекс! Отстегиваемся. Аккуратнее с Окси...
— Ага.
Я отстегнул ремни — пришлось повозиться, чтобы разобраться в незнакомых пряжках. Освободившись, я слегка толкнулся руками, чтобы развернуться в блаженном безвесе, где наконец-то можно нормально двигаться... и всем телом и башкой впечатался в стену отсека так, что мне на мгновение вышибло дыхание. Шлем не позволил удариться головой по полной программе, но из глаз все равно посыпались искры.
— Алекс? — встревоженно спросила Лена. — Ты... яххп!
Глухой удар прервал ее слова.
— Лена, замри! — приказал я. — Жива?
— Ох... что случилось? Что меня ударило?
— Стена. Слушай внимательно. Мы отвыкли двигаться в безвесе. И мышечную масса нарастили. Шевелись очень осторожно. И очень медленно. Нам нужно с нуля учиться перемещаться, или мы просто убьемся о ближайшую стену при первом же толчке. Видела терриков, впервые в безвес попавших?
— Не особо. Ни разу, если точнее.
— Не переживай, я видел. Больше никогда в жизни над ними смеяться не стану. Медленно. Степенно. Аккуратно. Поняла?
— Каждый раз на новом месте меня бьет стена, — пожаловалась Лена. — На Терре в больнице макушкой приложилась, теперь плечом, почти из сустава выбила. Бебе! Раз уж взялся гарантировать нашу безопасность, в темпе лезь сюда. Оксану нужно перетащить в гермоконтур, и быстро. Мы не в состоянии, у нас рефлексы с ума сошли.
— Как дети малые! — сокрушенно заявил Бернардо, появляясь в подсветке моего шлема. При его виде я даже вздрогнул, но тут же сообразил, что его дрону просто больше незачем имитировать человека. В числе прочего и комбез в бездыхе носить не обязательно. Хотя его губы, шевелящиеся синхронно речи по радио, все равно выглядели невозможным сюром. — Кого вы с собой приволокли? Террик? Зачем?
— Потом объясним. Бери ее! И в темпе, в темпе! У нее уже, наверное, пол-ресурса выдышано!
Неопределенно хмыкнув, Бернардо утащил мешок с Оксаной, снова заставив меня поежиться. Вид голого человека в бездыхе вызывал рефлекторное содрогание всего тела вместе со стремлением немедленно спасать. Но в спасении в данный момент нуждались мы. Несколько вминут ушло на то, чтобы в тесном пространстве отсека хотя бы приблизительно вспомнить навыки движения. Проклятые мышцы, перетренированные тремя с половиной внеделями в постоянном векторе, бросали нас, словно катапультой. Каждый толчок ногами и руками, каждый жест оборачивались такими ускорениями относительно всех трех осей, что мы только чудом не убились. Я снова поклялся про себя, что больше никогда в жизни не стану насмехаться над неуклюжим терриком, даже мысленно. Когда тела немного вспомнили старые рефлексы, мы подобрали Хину и выбрались из модуля.
