Совсем молодой мужчина, сидящий у дома на скамейке с кувшином пива и связкой вяленой рыбы... Вполне довольный жизнью парень с холеными усиками на упитанной морде. Одет в дорогую одежду, а его новенькие сапоги из тонкой кожи стоят не меньше, чем зарабатывает за месяц работы хороший гончар. Отчего-то у меня с первого взгляда создалось впечатление, что этот мужик — типичный захребетник. Неужели парень с пивом и есть отчим Зяблика? Надо же, я представляла себе мужчину постарше. А этот парень слишком молод, да и рановато в его возрасте проявлять такую жестокость к детям. Хотя, если судить по его наглой самоуверенной физиономии, то следует признать — от такого можно ожидать чего угодно.
Мужик, в свою очередь, посмотрев на меня и покосившись на стоящих за моей спиной Кисса и мальчишек, поинтересовался без особого интереса:
— Чего надо?
— Надо бы с хозяевами поговорить — сказала я.
— Ну, я хозяин и есть — отхлебнул из кружки мужик. — И зачем я вам понадобился?
— Мне бы хотелось с хозяйкой поговорить. Она дома?
— А где же ей быть? Здесь где-то вандалается. Эй, — повысил голос парень, — эй, жена, тут тебя спрашивают.
На крыльцо вышла женщина, вытирающая мокрые руки полотенцем. Худая, с невыразительным лицом, на вид куда старше своего так называемого мужа. Она недовольно уставилась на нас: что, мол, пришли, я вас не знаю и не звала... Неужели это и есть мать милого Зяблика, чудесного кудрявого малыша?
— Вы кто такие? И что вам надо?
— Вообще-то мы к вам — шагнула я навстречу женщине. — Я насчет вашего сына...
— Какого сына? — взвилась женщина. — Ничего не знаю! Мой бездельник давно убежал куда-то из дома, и с той поры глаз не кажет! Где шляется, с кем — не знаю! Если он что у вас украл, то я за то не в ответе!
— Сбежал, говорите? А может, вы его выгнали?
— Это он вам такое сказал? Врет! Никто его не гнал! Сам сбежал!
— Слышь, краля, — сунул мужик себе в рот полоску вяленой рыбы, — слышь, ты чего у нас позабыла?
— Что позабыла? — повернулась я к нему — Да вот хочу тебя спросить: это ты ребенка из дома выгнал?
— Слышь, краля, пасть захлопни, а не то я сейчас и тебя отсюда выгоню. Вместе с твоим мужиком и с твоим выводком.
— Что вам здесь надо? — стала повышать голос женщина.
— Я пришла к вам с плохой вестью. Понимаю, вам, как матери, страшно будет услышать подобное, но... Ваш сын погиб. Его убили.
Лицо у женщины дрогнуло. Как бы сознание не потеряла от подобной вести... Но помолчав немного, женщина произнесла тихим голосом:
— Нет...
— К сожалению, это горькая правда.
— Погиб... Если это правда... Что ж, значит так угодно было Высоким Небесам.
— Ты что, глухая? Или не поняла? — теперь уже я повысила голос. — Твой сын погиб! Его убили!
— Я слышала. И я не глухая. Теперь буду знать... Если это все, что вы хотели мне сказать, то уходите.
— Эй, вы, потише там орите — вмешался мужик, сдирая чешую с рыбы. — Дайте спокойно посидеть. Охота нашла глотку драть — идите за ворота!
— Вы что, не хотите даже узнать, как погиб ваш сын? — я старалась не обращать внимания на этого человека. — И где это случилось?
— Ты чего развопилась? — мужик снова налил себе в кружку пива из кувшина. — Не твой ведь парень помер. Вон их каждый год сколько на небо уходит... Одним больше...
— Что?
— Что слышала! Разоралась, как оглашенная! Заняться больше нечем?
— Я сказала, что сын этой женщины умер... И в том, что произошло с ребенком, есть немалая доля вашей вины! — я чувствовала, что до этих людей не доходят мои слова, и злость начинает потихоньку разгораться во мне пока еще тихим огоньком... Вон, и Кисс, хотя не произнес ни слова, а начинает тревожно поглядывать на меня.
— Тоже мне, беда великая! Этот щенок на меня все время волчонком глядел, по папаше слезы проливал, да жрал в три горла!
— Прежде всего это человек, а не щенок!
— Конечно, не щенок — согласился парень, обсасывая оторванный рыбий плавник. — Из щенка можно собаку выкормить, на цепь посадить, и она дом сторожить будет. А от этого дармоеда какой прок? Один убыток. Только скулил постоянно, да соседям на меня жаловался, плел невесть что, а те и рады насчет меня свои языки почесать! Это что, ничего не значит? Интересуешься, с чего я его за ворота выставил? Да на кой он, шкет мелкий, мне нужен? Это даже его мамаша поняла, и со мной согласна была. Полностью. Вот и вытолкал его, сопляка этого, в три шеи. Кому он сгодится, тот пусть его, засранца, себе и подбирает. А раз он помер, так это даже лучше — отныне и забот нет. И с чего это ты устроила тут вопли на всю Рябиновку? За своими семейными лучше приглядывай. Я ж не спрашиваю у тебя, краля, отчего твои выпоротки ни на тебя, ни на твоего мужика нисколько не похожи. Нагуляла, поди, невесть от кого, а мужу наплела басен с три короба! Он, дурак такой, уши и развесил... Слышь, мужик, поинтересуйся у своей бабы, отчего это ваши сопляки в проезжего молодца удались, а не на тебя мордой смахивают!
— Что? — я уже с трудом сдерживалась. — Что ты сказал?
— А что, разве не так? Что, правда глаза колет? — мужик довольно ухмыльнулся. — А насчет того засранца, что сбежал, да помер где-то... Слышь, краля, если ты такая жалостливая, то дай денег — поминки по нему справим. Погуляем! — и мужик снова взялся за кувшин.
Чувствуя, как на меня наползает с трудом сдерживаемая волна холодного бешенства, и с трудом отодвинув ее в сторону, я шагнула к скамейке, вырвала из рук мужика кувшин и с силой опустила на его голову это изделие местных гончаров. Затем схватила растерявшегося мужика за отвороты мокрой рубахи и рывком сорвала его со скамейки.
— Погуляем, говоришь?! — зашипела я, глядя в растерянное лицо мужика. — Как бы у тебя эта гулянка поперек горла не встала! Это же ты, ты ребенка из дома выгнал! Если б не ты, дерьмо, то он был бы жив!
— Убивают! — внезапно завопила до того молчащая женщина, и, сбежав с крыльца, вцепилась в меня. — Отпусти его, слышишь!
Ах, вот даже как! Я почти что отшвырнула в сторону растерянного мужика и повернулась к женщине. Баба была в ярости. Только вот скорби о погибшем сыне у нее было не заметно. Куда больше беспокойства о молодом муже...
— Ты что, не поняла? У тебя сына убили, а тебе до того что, и дела нет?!
— А это не твое дело! Убирайся отсюда!
— Не волнуйся, уберусь, ни за что здесь не останусь! Только вначале ответь мне, почему ты не защитила своего сына от своего так называемого мужа?
— Не твое дело! Ты пришла, сказала что хотела — и ладно! А теперь вам пора и честь знать. Вон отсюда!
— Я тебе уже сказала — уйду, не беспокойся! — я сдерживалась, хотя от такого разговора волна темной злобы снова стала подступать ко мне. — Только вначале ответь, отчего ты сына на этого кобеля паршивого променяла?
— Чего, самой не ясно? — взвизгнула баба. — Допрашивать она меня вздумала! Я, может, не могу жить одна! Да и не хочу! Ты себе вон какого парня отхватила, а мне что, нельзя? Вон он у меня какой красавец писаный, не хуже твоего!
— Сравнила волка с крысой! Да на кой тебе этот поганец сдался? У тебя был сын, ты понимаешь — сын, а ты сменяла его на этого...
— Не твое дело, поняла? Мужиков на всех не хватает! То война, то мор, то еще что!.. Мне что, одной оставаться? Хватит, нажилась уже с больным мужем! Сколько лет его болячки лечила, аж до сей поры с души воротит!.. Во как надоело! Убирай за ним, ухаживай, следи!.. Теперь для себя пожить хочу! Что, не имею права?
— Как хочешь, так и живи! Это не мое дело! Но я тебя, дрянь, спрашиваю: как ты могла ребенка из дома выгнать?
— Мой сын, как хочу, так и воспитываю! Ты меня не учи, а лучше за своими короедами смотри. И за мужем приглядывай, а не то уведут! А детей себе я еще нарожаю! Ну, помер парень, ну, жалко, только вот тебе до всего этого не может быть никакого дела! И пошли все со двора, жалельщики! Вон, и ворота не закрыты! Давайте, идите отсель!
— Нарожаю, говоришь... И не мое, значит, дело... — я, с трудом сдерживаясь, шагнула к женщине, и та, что-то разглядев на моем лице, испуганно отступила назад. — Ладно. Согласна. Не мое. Только вот это тебе от меня на память — и я отвесила бабе такую оплеуху, что та чуть ли не кубарем покатилась по земле, взвыв при этом дурным голосом. Интересно, чего в этом вое больше: испуга, обиды или жалости к себе?
Так, а где же второй, это индюк неощипанный, муженек молодой? Надо же, какой герой — за пивную кружку схватился! Больше того: попытался было швырнуть ее в меня, храбрец этакий! Вот только с перепуга он не сумел размахнуться, как положено, и тяжелая глиняная кружка пролетела далеко в стороне от моей головы.
— О, вот уж о тебе-то, милок, я точно не забуду! — подошла к старающемуся отползти в сторону мужику и за шиворот подняла его на ноги. — Постараюсь, чтоб и ты меня крепко запомнил. Навсегда. Так что прими лично от меня. На долгую память — и я несколько раз с силой врезала ему коленом между ног. Честно скажу: жалеть его я не стала. Во всяком случае, помнить кое о чем он будет всю оставшуюся жизнь, причем о многом мужику придется вспоминать с тоской... Надеюсь, Зяблик ничего не имел бы против такого моего поступка...
— А теперь послушайте меня вы оба — сказала я, глядя на подвывающую бабу и ее молодого мужа, который лежал согнувшись на земле и не мог даже вздохнуть. — Запомните: отныне ни у одного из вас не будет детей. Никогда. Если сумеете отмолить ваш грех, который вы совершили в отношении ребенка, если смилостивится Пресветлая Иштр над вашими грешными душами — что ж, ваше счастье, может, дети у вас когда и будут, а так... Не достойны вы иметь детей ни сейчас, ни в будущем.
— Я не виновата — всхлипнула женщина. — Это он выгнал...
— А ты не возражала. Слова поперек ему не сказала. Знаешь: мужики приходят и уходят, а наши дети остаются с нами. Но тебя отныне это касаться не должно. Твой ребенок, чудесный мальчик умер, а других тебе уже не дождаться... Ты, так называемая мамаша, даже не поинтересовалась, что же с твоим сыном произошло...
В этот момент заскрипели плохо смазанные петли на воротах, и на двор вошли несколько человек. Как видно, их привлекли шум и крики. Судя по всему — соседи. Конечно, в таком тихом месте любой семейный скандал становится общим достоянием. Естественно, как же тут не пойти с разборками. Мало ли что...
— Ну, что тут опять у вас происходит? — заговорил седой мужчина. — Отчего опять шумите? Соседка, почему у вас каждый день крики?
— Помогите, убивают! — снова взвыла женщина. Как видно, появление соседей придало ей храбрости. — Это она, это все она! Вот эта сумасшедшая баба меня чуть не убила! И моего мужа тоже! Глядите, люди добрые, что она со мной сделала! Вы только посмотрите! — тут женщина отняла руку от левой стороны лица, и продемонстрировала всем кровоподтек, набухающий на глазах и отчетливо наливающийся багровым цветом. — И мужа моего чуть не убила! А ведь пыталась!..
Но вопреки призыву женщины соседи не собирались сломя голову бросаться ей на подмогу. Больше того: никто не накинулся на меня с вопросами. Люди просто стояли, ожидая объяснений. Что ж, можно и сказать.
— Мы пришли к ней, к этой... бабе, хотели сказать, что у нее сын погиб. А ей хоть бы хны. Вот я и не сдержалась...
— Как погиб? — ахнула одна из подошедших женщин. — Где? Когда это случилось?
— Недавно. А что случилось, и как произошло — про то вам лучше не знать. Крепче спать будете. Вы, если я правильно поняла, соседи этих... Так что же вы в свое время ребенку не помогли, а? — и не слушая ответа я прошла к воротам, мимо стоящих людей. Кисс и мальчишки, которые за все это время не произнесли ни слова, последовали за мной. Надо поскорей уйти отсюда, а не то сорвусь...
Я шла, почти бежала, стремясь как можно быстрее уйти отсюда, из тех мест, где выкинули из памяти славного малыша... Кисс и мальчишки шли за мной, ничего не говоря. И что тут скажешь? Шла, и ругала себя: зачем, ну зачем я сюда приходила, на что надеялась?! Неужели на то, что мать и отчим Зяблика раскаются в содеянном? Если так, то я совсем не знаю людей. Так, главное для меня сейчас — не натворить глупостей...
— Погодите — раздался за нашими спинами женский голос. — Да постойте же!
Нас догоняла женщина, та самая, что спрашивала, как погиб Зяблик. А этой что надо? Я сейчас далеко не в добром настроении и отнюдь не в том состоянии духа, чтоб выслушивать чьи-то запоздалые объяснения.
— Постойте... — женщина запыхалась, догоняя нас. — Скажите, что с ним случилось? Как он погиб?
— Кто?
— Карон.
— Не знаю такого — отрезала я.
— Зяблик как-то сказал, что его зовут Карон — подал голос Лис.
— Зяблик... — губы женщины тронула улыбка, а из глаз покатились слезы. — А что, и верно... Похож...
— Я не поняла, что вам от нас надо? Говорить о... Зяблике ни с кем из вас я не хочу.
— Не уходите! Я знаю, слова тут не помогут, но... Видите ли, когда мальчика выгнали из родного дома, то он, в основном, жил у меня. Если б не этот оглоед, его отчим... У меня все одно своих детишек пятеро, а младшенький — тот и вовсе был с Кароном одного возраста. И Карон... Он такой хороший ребенок, добрый, ласковый...
— Был.
— Что? А, да, конечно... Был... Карон как пропал, так мои детки его все ищут. Где только не бывали, да все без толку! Надеялись, что вдруг он домой вернется... Мы даже к стражникам обращались за помощью, да только все напрасно... Если б Карона отыскали, то я бы его у себя оставила. Такой ребенок хороший, а с моим младшеньким они вообще были не разлей вода! Как я сыну скажу, что Карон умер? Он же его каждый день ждет... Вот беда какая!
— Если дело обстояло так, как вы говорите, то отчего же вы раньше ребенка у себя не оставили?
— Так он все время к матери рвался — любил ее... Не могла я его удержать. Вот его этот... В общем, чуть не убил. Вот Карон и сбежал. Испугался, видно, здорово...
— Убить такую мать надо... А отчима — тем более!
— Мать Карона... Даже не знаю, что с бабой в последнее время произошло! И сынок-то у нее был долгожданный, долго они с мужем ребенка вымаливали. Только вот как умер у нее муж, так баба и задурила. Все твердила, что не хочет оставаться без мужа... А всегда найдутся желающие обзавестись домиком в столице, особенно если у самих в кармане пусто. Да и денежки у вдовы водились... Вот и приглядела она себе этого молодого кобеля, даже сына на него променяла! Одно слово, что муж! Мало того, что этот так называемый муж значительно моложе ее, так он еще и подружку на стороне имеет, чуть ли не в открытую к ней ходит! А эта безголовая клуша все терпит, и лишь одно твердит: зато я при муже, не в пример вам!.. Да по мне так уж лучше одной жить, чем с тем, кого она к себе в дом привела!..
Не знаю отчего, но мне вдруг вспомнилась сестрица. Она тоже готова была отдать все ради своего мужа, никчемного человечишки... Но сестрицу я оправдывала: любовь у девки к молодцу-красавцу, а тут... Нет, о чем таком я думаю?! Да их даже рядом нельзя поставить, сестрицу и эту женщину!.. Или все же можно?.. Пресветлые Небеса, не допустите, чтоб с сестрицей произошло нечто подобное! Ведь она у меня совсем неразумная, несмотря на свой возраст! Прав был Кисс, когда говорил, что в семьях, где есть батт, многие дети вырастают совсем неприспособленными к жизни...
