— Вы поступили как мудрая и любящая мать, ваше величество, — врачеватель счёл уместным высказать комплимент всё ещё очень раздражённой пациентке.
— Я же желаю Вилиту счастья! — голос собеседницы дрогнул. — А он, ну просто как ребёнок! В его годы Констант уже нёс на своих плечах тяжкое бремя власти...
Она сокрушённо покачала головой.
— Неужели выбор его высочества оказался настолько... неудачным? — совершенно искренне удивился царедворец, считавший младшего сына сиятельной любовницы вполне здравомыслящим для своего возраста человеком.
— Да его вообще не было! — растерянно, даже с какой-то обидой пожала плечами Докэста Тарквина Домнита. — Он сказал, что ему надо подумать, и просил немного подождать.
— Полагаю, это не так глупо с его стороны, ваше величество, — осторожно заметил лекарь. — Ваш сын вполне ответственно подходит к выбору возможной невесты.
— О, бессмертные боги! — в изнеможении закатила глаза императрица. — Да что путного он может выбрать?
— В таком случае, ваше величество, вы, проявляя свойственную вам мудрость, убережёте принца от опрометчивых решений, — многозначительно улыбнулся врачеватель. — И скажете государю только то, что посчитаете нужным.
— Это так, господин Акций, — с грустью вздохнула женщина. — Только любой матери хочется, чтобы сын понял и оценил её заботу о нём.
— Возможно, выбор его высочества окажется не таким уж и неудачным? — попытался подбодрить расстроенную собеседницу лекарь.
— Я буду молить об этом бессмертных богов, господин Акций, — тихо, но с неожиданно глубоким чувством проговорила государыня.
Сообразив, что разговор на щекотливую тему закончен, охранитель её здоровья задал несколько вопросов о самочувствии, посчитал пульс, внимательно прислушиваясь к ударам, и заметив на садовой дорожке госпожу Квантию с двумя придворными дамами, раскланявшись, покинул беседку.
В отличии от Докэсты Тарквины Домниты царедворец не сильно удивился столь экстравагантному поступку Вилита. Несмотря на богатство, знатность и кажущееся могущество, у членов императорской семьи не так часто появляется возможность выбора в по-настоящему важных вопросах.
Сейчас Констант Великий по каким-то своим, одному ему ведомым соображениям внезапно захотел узнать мнение опальной супруги по кандидатуре будущей невестки. А государыня, в свою очередь, решила выяснить предпочтение сына. Понятно, что молодой человек просто пытается воспользоваться столь странно и удачно сложившимися обстоятельствами то ли для того, чтобы предстать в глазах матери взрослым, серьёзным, способным на обдуманные действия мужчиной, то ли элементарно самоутверждаясь в собственных глазах?
Посчитав, что ему всё же удалось разгадать причины поведения любимого сына пациентки, лекарь небрежно постучал в закрытую дверь своей мастерской.
— Кто там? — недовольным голосом отозвался Мел Крис Спурий.
— Открывай, болван, — устало проворчал Акций.
Звякнул засов, чуть скрипнули бронзовые петли.
— Проходите, наставник, — почтительно поклонился молодой человек.
— Помой, — приказал врачеватель, протягивая ему поднос с пустым стаканчиком.
Умостившись в любимом кресле без спинки, охранитель здоровья государыни с наслаждением вытянул ноги. Ему пришлось простоять всё время разговора с императрицей, и он порядком устал.
"От старости не спрячешься, годы, увы, сильнее", — с чувством лёгкой меланхолии подумал царедворец и только тут обратил внимание, что ученик как-то странно переминается с ноги на ногу, мрачно уставившись в пол.
— Что с тобой? — нахмурился Акцй.
— Заходил господин Герон, — искоса глянув на наставника, пробурчал юноша. — Расспрашивал, как найти дом регистора Трениума.
— Кого? — моментально встрепенувшись, подался вперёд лекарь.
— Господина Итура Септиса Даума, — подтвердил собеседник.
— Т-а-а-а-к, — протянул Акций, со стуком опуская руки на стол. — Ты рассказал?
— Ну да, наставник, — почему-то виновато пожал плечами юноша. — А что тут такого? Он бы всё равно узнал.
"Зачем Герону вдруг понадобился регистор Трениума? — удивился про себя царедворец. — И почему он пришёл узнавать его адрес именно ко мне?"
— Ха! — понимающе фыркнул врачеватель: "Так Вилит знает, что я навещал Юлису в доме дяди, вот он приятелю и сказал. А, может, это нужно самому принцу?"
— И ещё, наставник, — шагнув к рабочему столу, Крис наконец-то поставил на него поднос. — Господин Герон приказал никому об этом не говорить, даже вам!
— Вот как! — озадаченно вскинул брови лекарь.
— Побить грозился, если кто-нибудь во дворце узнает, что он спрашивал про дом господина Септиса, — почти шёпотом добавил ученик. — Только как же я буду обманывать своего учителя и наставника?
— Ты поступил правильно, господин Крис! — поднявшись на ноги, торжественно объявил охранитель здоровья государыни. — И впредь никогда ничего от меня не скрывай. Это для твоей же пользы.
— Да, господин Акций, — поклонился молодой человек и сейчас же заканючил. — Только вы уж, пожалуйста, не говорите ничего господину Герону. А то вдруг и правда побьёт?
— Не беспокойся, — гордо вздёрнув подбородок, заявил царедворец. — Никто не посмеет тебя тронуть!
— Да хранят вас бессмертные боги, наставник, — поклонившись, облегчённо улыбнулся юноша.
— Когда он приходил? — деловито осведомился лекарь, вновь усаживаясь в своё кресло без спинки.
— Да не очень давно, — задумчиво почесал в затылке ученик. — Я уже помыл стакан, почистил его битым кирпичом, чтобы блестел, разложил всё по полкам, вот тогда он и постучал.
— А господин Герон не сказал, зачем ему дом регистора Трениума? — поинтересовался врачеватель.
— Нет, наставник, — виновато пожал плечами Крис. — Только мне показалось, что он как будто куда-то спешил.
"Тогда получается, что Герон спустился сюда уже после того, как принц поговорил с матерью, — озадаченно подумал Акций и едва не вскрикнул от внезапно пришедшего в голову предположения. — Уж не собирается ли Вилит предложить государыне госпожу Юлису в свои невесты? А что, рода она древнего, знатного. Подходит по всем статьям".
Но тут же отрицательно покачал головой, решительно возражая самому себе.
"Чего тогда он собрался ждать? Почему сразу не сказал? Ясно, что регистор Трениума лучше отдаст свою племянницу за сына Константа Великого, чем за главного смотрителя имперских дорог. Теперь уже нет сомнений, что Юлиса очень даже приглянулась принцу. Вот только браки детей — это дело родителей, и договариваться с господином Септисом положено никак не Вилиту, а по крайней мере, доверенному человеку его отца. Но зачем тогда Герону дом дядюшки госпожи Юлисы?"
Царедворцу пришлось признать, что на этот раз он уже не понимает причины столь странного поведения императорского отпрыска, и это начинало его беспокоить.
Искоса поглядывая на сурово молчавшего наставника, Крис принялся возиться с посудой, потом взялся за веник, хотя пол и без того сиял чистотой.
После долгих напряжённых размышлений Акций не нашёл ничего умнее как предположить, что принц, возможно, попытается соблазнить или даже похитить госпожу Юлису, чтобы сделать её своей тайной наложницей.
Время от времени по столице ходили печальные истории о том, как юные девицы, наслушавшись сладких посулов, сбегали от родителей, теша себя наивными надеждами на долгую счастливую жизнь с пылким возлюбленным. Большинство из этих несчастных сразу же попадали в грязные лапы людокрадов. За некоторых платили выкуп, или кавалеры бросали их как надоевшие игрушки, и они с позором возвращались домой, чтобы влачить постыдное существование никому ненужных старых дев. Если, конечно, отец, пользуясь своим неоспоримым правом, не пресекал никчёмную жизнь потерявшей честь дочери.
Конечно, госпожа Юлиса непохожа на тех восторженных дурочек, но она всё-таки женщина, а значит, неспособна к всестороннему осмыслению своих поступков ввиду превалирования чувственного начала над рациональным.
Та ненависть племянницы регистора Трениума к своему жениху, которая довольно чётко прослеживалась в письме к императрице, вполне может заставить девушку совершить какую-нибудь большую глупость. Например, поверить в обещание Вилита избавить её от брака с Аварием.
Всё же она ещё слишком плохо разбирается в законах и обычаях радлан, поэтому, скорее всего, не понимает, что даже родной сын Константа Великого не вправе вмешиваться в жизнь граждан Империи, тем более, таких богатых и влиятельных, как главный смотритель имперских дорог Постум Аварий Денсим.
Если госпожа Юлиса поддастся на уговоры принца, то окончательно испортит себе жизнь, а без того сильно подмоченной репутации его высочества Вилита будет нанесён очень серьёзный урон, что, в свою очередь, просто не сможет не сказаться на самочувствии его матери.
Уяснив это, охранитель здоровья государыни твёрдо пообещал себе непременно переговорить с её младшим сыном и постараться предостеречь от необдуманных поступков.
Но явившись на ужин, проходивший сегодня в узком, семейном кругу, Акций не увидел за столом принца.
Несмотря на весёлую мелодию двух флейт и барабана, государыня явно пребывала в скверном расположении духа. Мрачно сведя брови к переносице, она привычно полулежала, опираясь локтем на подушечку, и, изредка отрывая крошечные кусочки от мягкой булки с изюмом, отправляла их в рот.
Не решаясь прервать её задумчивое молчание неуместными расспросами, лекарь шёпотом поинтересовался у Исоры Квантии Белы:
— А почему нет его высочества?
— Он передал, что поел в городе, — так же тихо ответила придворная дама, и скорбно поджимая руки, осуждающе покачала головой. — Её величество так переживает из-за их размолвки...
— Думаю, ничего страшного не случилось, госпожа Квантия, — попытался успокоить озабоченную собеседницу царедворец. — Его высочество ещё очень молод, и ему просто нужно время, чтобы оценить правоту своей мудрой матери.
— Да услышат вас небожители, господин Акций, — вздохнула женщина.
Внезапно отбросив так и недоеденную булку, императрица села, спустив ноги с лежанки.
— Что-то мне ничего не хочется, — проворчала она, знаком подзывая Пульчиту, стоявшую у стены с сандалиями хозяйки в руках. — Доедайте без меня.
— Что с вами? — встрепенулся врачеватель.
— Ничего, — раздражённо отмахнулась Докэста Тарквина Домнита. — Я устала и хочу побыть одна.
Намёк выглядел более чем прозрачно, и охранитель здоровья государыни, проводив сочувственным взглядом царственную пациентку, вновь вернулся к прерванной трапезе, но уже без прежнего аппетита.
Расспросив дворцовых рабов, он быстро выяснил, что, вернувшись из города, принц с друзьями отправился в баню, где и пребывает до сих пор.
Подумав, лекарь решил туда не заходить, а притаился в углу за колонной. Днём его там легко могли заметить с галереи. Но с наступлением сумерек, когда единственными источниками света оставались редкие факелы да тусклые масляные светильники, два из которых горели по сторонам массивной, украшенной резьбой и металлическими накладками двери, это место идеально подходило тем, кто не желал попадаться на глаза случайным прохожим.
Едва врачеватель успел устроиться поудобнее, как из бани, держа в руках скомканные хитоны и музыкальные инструменты, одна за другой выскочили три обнажённые девицы.
На ходу одеваясь и звонко хихикая, они легко и грациозно пробежали мимо затаившегося во мраке царедворца. Узнав по серебряным пластинкам на тонких шеях дворцовых флейтисток, тот довольно улыбнулся. Кажется, основное веселье закончилось, и долго ждать не придётся.
Первым из двери появился невольник с ярко горевшим факелом, за ним вышел Вилит в сопровождении Налия Герона Рисуса и Тарберия Сциния Дуба. Всё трое в одинаковых белых туниках.
Шагнув из-за колонны, хранитель здоровья государыни негромко кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Господин Акций? — удивился принц, сразу перестав улыбаться. — Что вы делаете здесь в такой час?
— Простите, ваше высочество, — поклонился лекарь. — Не могли бы вы уделить мне немного вашего времени?
— А до завтра подождать нельзя? — недовольно нахмурился Вилит. — Всё-таки уже поздно, и я хочу спать.
— Я не задержу вас надолго, ваше высочество, — поспешил заверить его врачеватель.
— Ну хорошо, — раздражённо буркнул сын императора. — Отдыхайте, друзья. Завтра у нас много дел.
— До свидания, ваше высочество, — поклонился Герон. — Не проспите.
— Уж кто бы говорил! — насмешливо фыркнул Вилит. — Не тебя ли нам в прошлый раз пришлось будить водой?
— Это было случайно, ваше высочество! — бурно запротестовал собеседник. — Просто тогда вино оказалось слишком холодным, а девица чересчур горячей!
— Ступайте, господин Герон! — отмахнулся принц.
— Пусть Яфром пошлёт вам хорошего сна, ваше высочество, — Сциний перед уходом ограничился простым, добрым пожеланием.
Подойдя к застывшему рабу, охранитель здоровья государыни взял у того из рук пылающий факел.
— Я сам провожу его высочество до личных покоев.
Прекрасно зная, кто перед ним, невольник безропотно подчинился, и низко поклонившись, скрылся в темноте галереи.
— Что это значит, господин Акций? — резким тоном поинтересовался младший сын императора.
— Ах, ваше высочество, я очень не хочу, чтобы о нашем разговоре завтра судачил весь дворец, а послезавтра вся столица, — понизив голос, пояснил лекарь.
— Так что же такого вы собираетесь мне сказать? — не на шутку удивился молодой человек.
— Боги распорядились так, что мы с вами стали хранителями одного общего секрета, ваше высочество, — едва ли не шёпотом проговорил врачеватель.
— Вы имеете ввиду письмо госпожи Юлисы к государыне? — так же тихо отозвался Вилит.
— Да, ваше высочество, — со вздохом подтвердил собеседник.
— Если вы переживаете о том, что кто-то узнает от меня об этом, то напрасно, — нахмурился молодой человек. — Я помню о своём обещании и никому ничего не скажу.
— Тогда позвольте узнать, ваше высочество, — наконец-то решился задать самый неудобный вопрос царедворец. — Зачем вам понадобился дом регистора Трениума?
Принц встал и пристально посмотрел на своего выжидательно помалкивавшего спутника.
— А вот это не ваше дело, господин Акций, — даже не подумал отнекиваться юноша.
— Вы встречались с госпожой Юлисой? — лекарь чувствовал, что переступил некую запретную черту, однако почему-то никак не мог остановиться.
— И это не ваше дело, — криво усмехнулся принц. — Вы должны охранять здоровье моей матери, а не следить: с кем и когда я встречаюсь.
— Так я этим и занимаюсь, — добавив в голос укоризны, пояснил врачеватель. — Ваша царственная матушка очень сильно разволновалась после того, как до неё дошли те грязные слухи, что весьма негативно сказалось на самочувствии.
— Вы на что это намекаете, господин Акций? — Вилит зло прищурился, сразу став удивительно похожим на своего великого отца.
— После своего выступления в Сенате госпожа Юлиса сделалась довольно популярной в Радле, ваше высочество, — царедворец говорил медленно, вкрадчиво, тщательно подбирая слова. — Поэтому её величество очень сильно расстроится, если столичные сплетники вновь начнут упоминать ваше имя, особенно вместе именем племянницы регистора Трениума. А поскольку мой священный долг заботиться о здоровье государыни, я взял на себя смелость предостеречь вас от поступков, способных её огорчить. Нижайше прошу прощения, если мои слова показались вам слишком дерзкими. Я не поэт и не оратор, а всего лишь скромный лекарь, поэтому мне трудно отыскать более подходящие для подобного случая выражения.
