— Я держу в ладони ваши яйца! Вы все — мои сучки! — оскалился акацки. — Что? Очкуете? Ладно, я начну первым!
Он выхватил кунай и повертел его на пальце.
— Свяжите его боем, — утерев с лица кровь, приказал Джирайя. — Его техника основана на фуин, и я найду способ ее обойти. Только дайте мне немного времени.
Акацки рассмеялся:
— Да! Конечно! Бля, жабатрахаль, ты охуеть, какой умный. Давай! Так даже пизже! Дерись за свою жизнь! Давай!
Синоби Листа налетели на Хидана, но не с целью достать, а с целью не дать причинить себе вред. Рассветник вертелся в круге своей техники, раскидывал синоби Листа, которые опасались его атаковать. Это сложно, чертовски сложно. И вот Хьюго, немного не рассчитав, попадает джукеном по руке с кунаем, которым Акацки пытается себя порезать. И в тот же момент рука сеннина вздрагивает.
Старик пытается не обращать на эти мелочи внимания, но по его телу то и дело пробегают волны боли. Невозможно биться с таким противником практически в полный контакт, и не наносить ему мелких синяков и травм. Особенно если противник целенаправленно пытается свернуть себе шею. Боль постоянно мешает сосредоточиться. Подсказки Фукасаку мало помогают. Бъякоган сейчас бесполезен... возможно... а может и не бесполезен. Хотя шаринган был бы предпочтительнее. Но судя по виду Учихи, он сейчас помочь ничем не может. Джирайя, мастер фуиндзютсу, лихорадочно придумывал способ отгородиться от техники, о которой и узнал-то не так давно. Да, у него были записи, переданные Тсунаде. Да, были кое-какие мысли по поводу всего этого. Но как же вздрагивают руки от передаваемой от противника боли.
— Может, используем обратный призыв? — предложил Джирайя, — расстояние ослабит технику.
Фукасаку едва сдержался, чтобы не отвесить сеннину подзатыльник:
— Ты чувствуешь, сколько чакры вокруг? В том числе чакры биджу! Да тебя разорвет на полпути!
Джирайя хмыкнул. Он подобрал необходимый барьер, и теперь заканчивал с расчетом всех штрихов. Борьба за собственную жизнь подстегивает к действию, и даже приходящая через технику боль становится терпимой и отступает.
— Готово! — он сложил печати и положил ладонь прямо на водную гладь. — Техника барьера!
Джирайю практически мгновенно окружил шар ярко-синего цвета, и сеннин сосредоточился на своих ощущениях, одновременно наблюдая за нукенином. Хидан получает несколько ударов, но Джирайя ни одного из них на себе не ощутил.
— Сработало! Выносите его! — выкрикнул старик.
Коноховцы только этого и ждали. Хиаши и Ироха налетели на акацки вдвоем, одновременно отрабатывая парный джукен. В исполнении двух сильных представителей этого клана это означало, что Хидан, несмотря на всю свою устойчивость и живучесть, в ближайшие минуты будет не в состоянии пошевелиться. А за ними уже подключились остальные, нанося множество ударов и порезов колюще-режущим оружием. Техниками в такой свалке синоби Листа пользоваться не стали. Сейчас Хидан не сопротивлялся, и с атакой проблем не возникло. Последняя атака, парный Горный Разрушитель от Хьюг, выбил Хидана из начертанного им же круга, и отправил в полет к тому месту, где еще недавно находился защищавший команду запечатывания барьер.
Последний представитель уничтоженного клана упал на поверхность воды.
— Ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха-ха! Пиздоголовые долбоящеры, — он сел, улыбнувшись и кивнув в сторону сеннина. — Вам не обхитрить МОЕГО БОГА!
Джирайя отпустил барьер и, согнувшись, выплюнул изо рта кровь. Утерев ее рукавом, он сказал:
— Я сумел ослабить технику, но не перекрыть ее полностью. Добейте его, пока он не в круге печати.
Оба ирьенина тут же бросились к сеннину, пока остальные продолжили атаковать акацки. Но вскочивший на ноги Хидан больше не позволял просто так себя достать. Он, будто, стал еще сильнее. Тогда как порядком уставшие коноховцы, лишенные координирующей их действия техники, действовали далеко не так эффективно, как в самом начале этого боя.
— Ничего не выйдет, — отмахнувшись от коноховцев косой, акацки отпрыгнул в сторону. — Он уже мертв. Его потуги не защитили его от силы Дзясин-сама! Они лишь отсрочили неизбежное!
— Джирайя! — подтверждая слова нукенина, заорала жаба. — Не вздумай умирать, старый извращенец!
Но старик на глазах оседал, тяжело втягивая воздух, и с трудом выдыхая обратно. Он поднял лицо и осмотрелся невидящим взором. Тихо спросил:
— Фукасаку? Ты здесь?
— Да здесь я! Здесь! Не смей умирать, парень! — частила жаба.
Ирьенины продолжали делать свое дело, но по их лицам было понятно, что они не знают, как остановить смерть старого синоби. Джирайя сплюнул кровь, и натянуто улыбнулся:
— Передай Тсунаде, что я все это время ее любил. И что мне очень жаль. А еще передай Шестому пророчество старика Гамамару. Скажи, что мой ученик понял его неправильно...
Он закрыл глаза и завалился на бок. Хидан удовлетворенно закрыл глаза и поднял лицо к небу:
— Еще одна смерть во славу Дзясин-сама! Хорошая смерть!
Хмурые и злые взгляды коноховцев собрались на Хидане. Хиаши спросил:
— Ты понимаешь, что после этого уйти отсюда живым ты не сможешь?
Хидан открыл глаза и опустил взгляд на свои руки. Его лицо выразило удивление. Техника не исчезала.
— Дзясин-сама?
За его спиной, в паре десятков метров, из-под воды поднялось несколько крупных пузырей воздуха, булькнувших, выйдя на поверхность. Акацки не обращал на это внимания, рассматривая свои руки и прислушиваясь к своим ощущениям. Что-то изменилось. Это чувство, что он всегда испытывал. Жгучее, невыносимо приятное, разрывающее изнутри чувство, воспоминание, то самое, того самого мига, момента, мгновения. Боль, освободившая его разум. Страдания, поставившие его изнывающий разум на грань безумия. Чувство, когда он убивал других ритуалом, которым взывал к своему богу. Оно всегда было мимолетным, кратковременным. Касание великого божества, на короткий миг освобождающее его, и одновременно возвращающее в то, самое страшное, самое болезненное воспоминание. Оно всегда было мгновенным.
Но не сейчас.
Его бог был здесь. Прямо сейчас. Здесь. Рядом с ним. Он был здесь. Он был здесь!
— Дзясин-сама!
Готовые атаковать коноховцы почти одновременно сделали шаг назад. Они все видели. Видели то, что нельзя увидеть. Силуэт. Нечто, что окружало нукенина Рассвета. Хьюги напрягали бьякуган, но это была не иллюзия. И это была не чакра. Не та чакра, которую они привыкли видеть.
— Дзясин-сама! — выкрикнул Хидан, оглядываясь по сторонам и не обращая внимания на врагов.
Он хотел услышать голос СВОГО БОГА.
За его спиной из-под воды всплыло еще несколько крупных пузырьков воздуха. А затем из глубины появилось еще что-то, быстро всплывающее к поверхности. Акацки все так же не обращал на это внимания. А коноховцы не спешили действовать, пытаясь понять, что перед ними происходит.
За спиной Хидана всплыл шар из туго натянутой воды. Фактически пузырь. Не слишком большой, десяток метров в диаметре. Он всплыл и зафиксировался на поверхности воды. А затем лопнул. Хидан медленно оглянулся, туда же смотрели и коноховцы.
В центре шара, присев на одно колено, сидела тяжело дышавшая Каору. Тело куноити местами прикрывал не полный покров биджу, за спиной гладил воду единственный хвост. Покров треххвостого выглядел, как чешуя, местами прикрывающая кожу, и висевшие в воздухе капли, вздрагивавшие от движений джинчурики. Рядом с Каору на воде лежали тела запечатывающей и барьерной команд. Понять — живы они или нет, было невозможно. Лопнувший пузырь выбросил в пространство столько демонической чакры, что отказывал даже бъякоган.
— Вот везучая пизд... — договорить Хидан не успел.
Каору взмахнула рукой, и струя воды, тянущая на технику "А" ранга, снесла акацки и отбросила его далеко в сторону, к самому берегу озера. Каору зарычала, пытаясь приподняться, покров вокруг ее лица зашевелился, будто формируя... что-то... нечто... голову треххвостого биджу сумел рассмотреть в хаотичных потоках воды только Какаши, да и то через с трудом запущенный шаринган.
Ставшая буквально только что носителем демона куноити сформировала небольшую, но бомбу биджу, и выплюнула ее в сторону акацки. Выстрелила, чтобы тут же упасть на поверхность воды, откашливаясь кровью. Ирьенины бросились на помощь, но были остановлены раскаленным от чакры демона воздухом, окружающим джинчурики и всех всплывших из-под воды коноховцев.
Тут уже помогли другие синоби, сдувая горячий воздух и просто вытягивая водой тела из опасной зоны. Только саму джинчурики пока трогать было опасно, но в то же время жизненно необходимо. Ее нужно спасти! Спасти любой ценой, это сейчас понимали все коноховцы, еще держащиеся на ногах.
Но акацки напомнил о себе. Напомнил волной вибрации, тех самых, что еще недавно поймали в ловушку синоби листа. Пар от попадания бомбы биджу уже развеялся. Хидан стоял на поверхности воды, практически голый, с одной косой в руке, но живой. И без единой травмы.
— Дзясин-сама!
Чакра, витавшая вокруг озера, над озером, даже та, что впиталась в воду, вся она, буквально, ожила. Зашевелилась. Дрогнула. И поплыла в сторону нукенина. Чакра, выбрасываемая биджу, живущим в озере. И та, что оставили синоби после своего боя. Природная, что была здесь всегда. Все это поплыло в сторону проклятого жреца никому не известного божества.
— Дзясин-сама! — снова выкрикнул Хидан.
Небо потемнело, а все вокруг выцвело, посерело. И Хидан получил ответ.
"Я услышал тебя"
Леденящий душу, пронизывающий насквозь голос услышали все, кто еще был в сознании. Призрачный силуэт вокруг Хидана был все менее призрачным. Это был силуэт. Человеческий, или казался таковым. Десятиметровый, примерно. С каждой секундой становившийся все более реальным.
— Дзясин-сама! Ты принял мои жертвы!?
"Я принял твои жертвы. Я доволен теми душами, что ты вознес мне" — ответило существо.
Силуэт сформировался полностью. Мужчина, если так можно сказать об этом титане. Черные сапоги синоби, переходящие в просторные штаны из поношенной черной ткани. Голый торс. На плечи накинут черный плащ до колена длинной, с мощным воротом из вороньих перьев. Бледная кожа. Кроваво-красные глаза без зрачков смотрели на своего верного жреца. Сухие черные волосы хаотично торчали во все стороны. Мужчина выглядел так, что возраст его можно было оценить в лет двадцать, не больше, если бы не некоторые детали. Морщины вокруг глаз, и мощное тело, покрытое различными шрамами практически полностью. Лицо божества неуловимо напоминало лицо самого Хидана, но и имело множество различий. В потускневшем мире это существо казалось источником тьмы. Тьма будто шла от его плаща, а сам он поглощал весь свет.
— Это еще не все, Дзясин-сама! Будут еще жертвы! Еще души! Я буду славить твое имя смертями! — нукенин со щенячим восторгом смотрел на своего идола. — И начну я с этих!
Дзясин перевел свой взгляд на коноховцев, отчего последних пробил озноб. Но это не убавило решимости дать бой противнику, кем бы тот ни был. Дзясин изменился, на лбу проросли отливающие металлом рожки, под глазами сквозь кожу проступили шипы, в губе выросло кольцо, с закрепленной на нем цепью, уходящей к уху. Так же шипы и кольца появлялись на теле, создавая симметричный рисунок вписанного в круг треугольника на груди, и просо в хаотичной симметрии по телу.
"Нет, Хидан" — остановил фанатичный порыв своего слуги и жреца Дзясин. — "Сегодня душ мне достаточно. А эти... они разнесут весть о моем пробуждении. Они станут невольными апостолами моими. Запомните мое имя, смертные. И воззовите к нему в час, когда встанете вы лицом к сильному и возжелаете смерти его. Воззовите к моему имени, желая получить оружие отмщения. Воззовите к моему имени, если боль вашу никто другой заглушить не сумеет, если страдания ваши вам не с кем будет разделить. Научу вас забирать души врагов, мстить за причиненную боль, и разделять с врагами ваши страдания. Запомните имя мое, смертные. Имя мое — Дзясин. И этоимя Бога!"
Силуэт Дзясина взорвался тьмой, поглотив за несколько мгновений все озеро. Коноховцы готовы были к нападению, сосредоточились на своих чувствах, ожидая атаки. Но ничего не произошло.
Тьма рассеялась.
Озеро успокоилось.
Они остались здесь одни.
Враги ушли.
Бой закончился.
Глава 109.
Пейн ждал увеличения давления Ки, взрыва демонической чакры, пламени, и прочих проявлений гнева и ненависти. Любых проявлений. Но то, что он увидел, его несколько озадачило.
Покров вокруг Наруто втянулся в его тело. Джинчурики опустил голову и замер без движения на несколько секунд. Затем его кожа начала бледнеть, а волосы наоборот потемнели, став кроваво красными, и, кажется, стали длиннее. И без того потрепанная в бою куртка развалилась, рассыпалась на части, обнажив мускулистый торс джинчурики. Явственно проступающая печать на животе выцветала на глазах.
Техника Тендо все так же удерживала его в воздухе, но никакого сопротивления Наруто не оказывал. Однако от ринигана не скрывались странности. Чакра. Что-то не так было с самой чакрой. Пейн не видел обычной чакры синоби, которая еще недавно была у джинчурики. В его теле осталась только мощная пульсирующая ярость девятихвостого демона.
— Это не то, чего я ожидал, — признается Пейн. И обратился к Конан, — Держись в стороне.
Куноити, не задавая вопросов, рассыпалась оригами и исчезла. Пейн сосредоточил внимание не джинчурики, и, выждав пару секунд, материализовал стержень черного металла. Бросок, и стержень влетает в плечо Наруто, на что тот, вроде как, никак не реагирует. Но, во-первых, Пейн не ощущает того, что должен ощущать, когда стержень оказывается в противнике, а во-вторых... Металл быстро разогрелся, а затем и вовсе оплавился, и все, что оставалось снаружи относительно тела, упало на землю. А то, что было внутри, расплавленной массой вытекло из раны и так же стекло на землю. Рана тут же затянулась.
А затем он открыл глаза, выдохнув что-то, что должны было быть словами, однако произнесены они были на неизвестном Пейну языке. Наруто дернулся, зарычал, его тело начали бить конвульсии. Печать на животе засветилась изнутри, начала бугриться. Конвульсии джинчурики становились все сильнее, пока в какой-то момент он не замер в одном положении. Кожа под печатью зашевелилась, будто что-то рвалось изнутри. Она начала кровоточить. Джинчурики вздрогнул, и кожа по контуру печати начала оплавляться. Секунда, и на животе Наруто образовалась дыра, в которой полыхало демоническое пламя. Контур печати пошел вверх, к солнечному сплетению и выше, к шее. И кожа там так же начала оплавляться. Под кожей будто зашевелились кости, и через несколько мгновений от живота к шее прошел разрыв. Ребра раскрылись, вырывая мясо и разбрызгивая кровь. Но вместо внутренних органов Пейн увидел столб из пульсирующей видимой обычному глазу демонической чакры.
Тело джинчурики начало деформироваться. Ринниган видел, что это напоминало появление покрова, но сейчас все было иначе. Кости и мышцы менялись, вытягивались, подражая строению тела демона-лиса. Руки и ноги становились длиннее, мускулистее, ладони превратились в ощетинившиеся когтями лапы. Шея джинчурики вспыхнула, плоть оплавилась до костей, оставив лишь позвоночный столб, из которого росли шипы, закручивающиеся и создававшие новую костяную шею, внутри которой пульсировала проклятая чакра лиса. Кости черепа захрустели, деформируясь, кожа рвалась, текла кровь. С каждой секундой голова джинчурики все больше напоминала голову лиса. С каждой секундой в нем оставалось все меньше человеческого.
