Русский хан

Он, оказывается, минут пять дергал меня за рукав.

— Хан, ты где, в каких облаках витаешь?

— Хватит дергать, рукав оторвешь, чего тебе?

— Я говорю, деревня показалась, может, заедем, посмотришь как твои крестьяне живут.

— Правильно мыслишь Сеня, крикни водиле, пусть правит к деревне.

Потом выяснилось — Семен проявил инициативу, на свою голову. Карета свернула к деревне, в окружении сотни охраны и двух тигров.

Минут через пятнадцать въехали на главную улицу, под гогот потревоженных гусей. Большая чумазая свинья, лежавшая в луже, даже не повернула головы. Остановились на небольшой площади — перекрестке двух улиц, все вылезли из кареты на свежий воздух, разминая ноги. Свежесрубленные избы радовали глаз, на огородах копошился местный люд. Деревня выглядела чистенькой, подворья обихожены, за околицей виднелось пасущееся стадо коров. За огородами протекала неширокая речка, с живописными берегами поросших ивняком. На местном пляже загорала детвора, у противоположного берега мужики с матерками тянули бредень.

— Хорошо-то как — вырвалось у меня.

— Майями — поддакнул Карчи.

Семен закис от смеха.

— Образованный, блин, стал дальше некуда.

На перекресток стал собираться народ, из небольшой толпы вышел благообразного вида мужичок — поклонился и поприветствовал меня. Представился старостой. Стал спрашивать его о житье-бытье, как сев прошел, нет ли в чем нужды. Отвечал он явно уклончиво, мямлил и что-то недоговаривал. Спросил напрямую в лоб:

— Говори, какая беда у вас приключилась?

Староста, именуемый Матвеем Сиплым, поведал такое — у меня в глазах потемнело.

Седьмицу назад, прибегли шестеро конных с Тайного приказа, с мытарем Игнашкой во главе, требовали выплату.

— А чего у нас в начале лета брать, тебе, Светлый хан Владимир, мы по осени оброк платим, так ведь в нашем уложении сказано. Но мытарь и слушать ничего не хотел, да и пьяные все были. — Сильно поохальничали, двадцать курей порубали, так Бог с ними, с курями, они девок наших снасильничали, тех, кто спрятаться не успел.

Матвей рассказывал, опустив глаза, нервно теребя поясок красной рубахи.

У меня от бешенства свело скулы, я схватил Семена за отвороты кафтана:

— Это как понимать, гражданин Скуратов? — Тебя, гада, расстрелять мало, ты достукался — я обещал тебя наказать и накажу.

Оттолкнул от себя бледного Семена и посчитал про себя до двадцати.

— Скуратов, где твой мытарь и его подельники?

— Дык, с войском едут в нашей колонне, почти весь приказ здесь, сам не знаю, чо я их прихватил.

— Что ни делается, все к лучшему.

Подозвал десятника гвардейцев и поставил задачу:

— Сей момент, всех служивых приказа доставить сюда, бери полусотню и вперед.

Охранная полусотня умчалась мигом, только пыль по дороге столбом.

— Ты, Сеня, теперь главный мытарь Тайного приказа — я нехорошо улыбнулся. — Ответишь головой за своих подчиненных. — Карчи, временно будешь исполнять должность начальника, вместо Скуратова — пока не найдем замену. — Ну гляди, Сеня, на третий раз не прощу — поставлю к стенке, не посмотрю, что земляк. — Ты все понял?

— Да, хан — ответил поникший Семен.

— Что ты понял, до тебя видно до сих пор не дошло — произошла самая натуральная дискредитация власти, моей ханской власти. — Тайный приказ — опора законности и порядка, занимается мародерством и насильничает моих подданных крестьянок. — И это в мирное время, в военное за такое — расстрел на месте. Тебе, бывшему вояке, не нужно объяснять прописных истин. — Дай Бог, живы будем, лично проверю все твои кадры, а заодно всю канцелярию перетрясу.

Тут уже насупился Карчи. Весь разговор проходил за каретой, подальше от лишних ушей. Приказав толпе не расходиться, уселись на раскладные стулья, сработанные башковитым плотником Охримом. Адъютант принес холодный квасок. Примерно через час гвардейцы доставили почти всех — спецназ, по моему приказу не трогали.

— Староста, покажи на мародеров и охальников.

Матвей прошел вдоль шеренги служивых и указал на шестерых. Охрана выдернула их из строя и разоружила. Кроме Игнашки-мытаря в гоп-компании оказалось еще два русича, остальные тюрки. Объявил крестьянам:

— Вот ваши обидчики, по закону им полагается виселица.

Толпа зашебутилась, староста взял слово:

— Светлый хан, ослобони самого молодшего, он при лошадях оставался и в бесчинствах не участвовал.

Я кивнул охране.

— Этого пока в сторону. — Игнашку отдаю на ваш суд — и

охрана выкинула мытаря в толпу.

Замелькали кулаки и колья, раздался истошный вопль.

— Всем остальным отрубить головы — татары завыли и упал на колени.

Свистнули сабли, брызнули фонтаны крови, отрубленные головы преступников полетели в дорожную пыль.

Я прошелся перед служилыми Тайного приказа.

— Запомните, так будет с каждым преступившим закон и нарушившим мою ханскую волю. — Живите по совести и справедливости, несите добро людям — вот в чем смысл жизни. — А у таких уродов — кивнул в сторону казненных — один конец, на виселице или на плахе. — Запомнили? — Все свободны. — Теперь, паря, с тобой разберемся, иди сюда — о

хранники подтолкнули шестого участника.

Молодой мужик побелел, как мел.

— Не боись, вины на тебе нет, но наказать я тебя должен. — Верните ему саблю и дайте съестного на дорогу. — Теперь дуй из моего ханства на Русь, здесь больше не появляйся. — Постарайся прожить жизнь честным человеком — иди. — Да, оставьте ему коня — бросил я охране.

Крестьяне бросили терзать труп мытаря, всей толпой встали на колени.

— Чего с ними? — спросил я у старосты.

— Светлый хан, всем миром благодарим тебя за справедливый суд, дай Бог тебе и твоим близким здоровья.

— Люди, встаньте, нечего пыль собирать. Матвей, вот тебе двадцать монет серебром, раздашь семьям пострадавших. — У вас школа есть?

— Нет, батюшка.

— Тогда возьми два золотых и постройте, потом учителя пришлю. — И церковь вам нужна, возьми еще три золотых, да артель плотников в городе наймите.

По сути, ничего особенного я не сделал, однако у Матвея и многих крестьян на глазах появились слезы. У Матвея подкосились ноги — я придержал его за локоть.

— Ну, будет вам, когда церковь поставят, известите — священника пришлю.

Провожали всей деревней, в карете ехали, молча, каждый размышлял о чем-то своем. На ночевку встали недалеко от Волги. Охранники, испросив у меня разрешения, отправили пять человек за стерлядкой. За час они бреднем наловили бочку рыбы. Повара наварили и нажарили стрелядки вдоволь. На ужин через Василия пригласил Семена с шаманом. Стерляжья уха особое блюда, вкуснотища великая. Под жаренную рыбку выпили по чарке вина. После трапезы слуги вынесли пустую посуду, оставив кувшин с вином на столе. Усидев половину я занялся воспитательным процессом.

— Семен, расскажу тебе одну поучительную историю. — дело было в Башкирии, тогда я только организовал отряд спецназа, начальником назначил Савелия Хвата, сейчас он темник гвардейского тумена. — Один их его ребят, по пьянке, сорвал с местной девчонки сережки — идиот. — Мало того, он ее изнасиловать пытался, благо на крик родня прибежала. — На другой день они ко мне с жалобой, послал за охальником охрану, а он уже на березе повесился. — Савелий пришел ко мне и попросил снять его с должности — не углядел за подчиненным, значит его вина. — Стал его допытывать — оказалось, его ребята дали насильнику веревку с петлей и предложили самому исполнить себе приговор.

— Надо же, впервые слышу, — встрепенулся Карчи.

— Да, не все тебе ведомо, господин всезнайка — усмехнулся я. — Спецназовцы не стали выносить сор из избы, сделали по-тихому. — Семен, ты меня извини, с расстрелом я погорячился, а во всем остальном, сам понимаешь. — Через полгода, мытарей переведу в канцелярию, а ты сделай нужные выводы.

— Владимир, вины с себя не снимаю, такого безобразия больше не допущу, ты уж прости меня.

— Ладно, Семен, забыли, давайте по последней и на боковую.

.....

Ночью прошел мелкий дождь, прибив вездесущую пыль. Войска после завтрака, колоннами выступили в поход. Тигры трусили рядом с каретой, разминаясь после сна. Пассажиры отчаянно зевали, прикрывая рот ладонью. Из-за не застегнутой до конца рубахи, к своему изумлению увидел на шее шамана золотой крестик. Обратился к нему, насколько можно вежливей:

— Карчи, извини, но некрещеный человек не должен носить православный крест.

Реакция наступила несколько неожиданная, Карчи покраснел, а Сеня покатился со смеху.

— Достопочтенный Карчи, поведай нам о сем казусе, ты веру сменил что ли?

— Хан, он ведь жениться собрался — захихикал Семен.

— Отставить веселье, колись, Карчи, как на духу.

— Да, женюсь, это мое лично дело — и с вызовом глянул на Семена. — Очень красивая и достойная девушка.

— Ага, спортсменка, комсомолка — съехидничал Сеня.

Я никак не мог въехать в тему. Видя мое недоумение, Карчи пояснил:

— Она русская.

Все встало на свое места.

— Условие поставила, замуж за меня пойдет, если я крещусь в церкви — со вздохом пояснил шаман.

— А твои боги не будут возражать?

— Думаю уживутся — беспечно ответил шаман. — Люблю я ее, вот и весь сказ.

— Не забудь нас с ханом на свадьбу пригласить, тебе пора жениться, мы то с Владимиром давно по уши, в этом самом.

Я, Карчи понимал, найти свою истинную половинку — большое счастье. Ему всего сорок, вдовец, жена умерла лет пятнадцать назад, детей у них не было. Потому рад за него и детишек дай Бог нарожают, какая семья без них.

Солнце припекало, ехать в карете становилось жарковато — пересели на лошадей. Колонны растянулись не на один километр, шли доброй рысью — к переправе надобно успеть с запасом времени и подготовить неприятные сюрпризы монголам. На следующий день довелось на дороге встретить необычных путешественников. На обочине стояли двое ребятишек лет девяти-десяти. Как два испуганных воробышка, детишки жались друг к другу, глядя на скачущих мимо всадников. Одеты в какие-то драные одежки, на ногах разбитые опорки. Оба худющие, со следами сажи на лице. Мальчонка выглядел постарше девочки, потом выяснилось — брат и сестра.

— Стоять — гаркнул я и дернул кожаную петлю с ремешком, протянутому сквозь стенку кареты к вознице. Подойдя к ребятне и присев на корточки спросил:

— Вы чьи будете и далеко держите путь?

Видя испуг в их глазах, добавил:

— Не бойтесь, теперь вас никто не обидит, это говорю вам я — хан Булгарский Владимир.

Немного осмелев, мальчонка спросил:

— А ты не врешь, дяденька?

Охрана в седлах покатилась со смеху.

— Не вру, я самый настоящий хан.

— А скажи, как хана Владимира прозывают? — Мальчишка с подозрением поглядел на меня. Я признаться, опешил от такого вопроса

— Светлым ханом его кличут — вступил в разговор Семен.

Лица у ребят посветлели, первый испуг прошел. Малец степенно протянул мне ладошку, предварительно вытерев о полу драной кацавейки.

— Иван, сын Арефия.

Я пожал ему руку.

— Владимир, сын Михайлы, а с тобой кто?

— Сестра моя младшая Аленка — делая ударение на втором слоге.

Телохранители, наблюдавшие сцену знакомства откровенно ржали.

— А ну, цыть, прекратить смешки, я тут с серьезным человеком разговариваю.

Смех унялся, но у всех улыбка до ушей.

— А идем мы к тебе, князь-батюшка, под твою защиту. — В миру говорят у тебя люди живут хорошо и справедливый ты. — Сами мы из под Нижнего Новгорода, с деревни Благовещенки, только нет теперь нашей деревни, всю половцы сожгли. — Родители в погребе прятались, так с избой и сгорели. — Мы с Аленкой за хворостом ходили — пересидели в кустах, вот степняки нас и не заметили. — Говорили половецкий мурза Алий-бей разорил всю округу, людей побил и многих в полон увел — поведал Иван, понурясь.

— Давно в дороге?

— Третий месяц добираемся, дяденька.

-Так, все разговоры потом, объявляю стоянку — развернуть походный шатер.

Минут через двадцать наша компания сидела за столом — обедали. Детишки быстро стучали ложками, кушая теплую стерляжью уху. Карчи все подкладывал им лакомые кусочки.

— Давно, поди, не ели! — спросил шаман.

— Нет, дяденька, всего третий день. — В лесу сейчас прожить можно — я силки ставил, а Аленка щавель собирала, да коренья разные.

Острая волна жалости не отпускала меня, с тех пор как я увидел осиротевших ребятишек.

Мы с Карчи и Семеном переглянулись, видимо одни эмоции владели нами.

— Вы, ребята, кушайте, только не переусердствуйте, а не то животы заболят. — Мы пока на воздух выйдем.

Отойдя от шатра на пару шагов обратился к Семену:

— После битвы, через недельку, возьмешь спецназ, три тысячи гвардейцев с пулеметами и башкирский тумен Бахчи. — Всю орду Алий-бея в расход, его родню вырезать до пятого колена. — Самого живым в Казань, казнить перед всем народом — путь люди знают своих "героев". — Напишу указ, его объявлять по всем улусам и кочевьям. — Пусть знают, те кто пойдет на Русь погибнут сами и потеряют всех близких и дальних родстенников, вырублю гадов под корень. — Малых детей не трогать, привезти в Казань, сами воспитаем.

— Будет исполнено, Светлый хан, вот суки, что творят — прошипел Скуратов.

— Таких уродов на кол нужно сажать и живьем шкуру сдирать — посоветовал Карчи.

Я подозвал адъютанта:

— Василий, ребят посадить в крытый фургон и отправить в город, в мой терем. — Обязательно с охраной, сейчас записку напишу завхозу Митричу.

В шатре написал бумагу и передал десятнику охраны сопровождения.

— Продуктов в дорогу с запасом возьмите, а Митричу передашь, за детей головой отвечает. — Одеть, обуть, как положено, ну в записке все написал, доставить в целости и сохранности.

— Не сумлевайся, Светлый хан, сберегем.

У шатра разлеглись мои зверушки, прибежавшие из леса. Вышедший было мальчонка, увидев их, ойкнул и спрятался за пологом шатра.

— Ваня, не бойся тигров — они ручные, выходи, я вас познакомлю.

Иван, недоверчиво высунул головенку:

— Побожись, что не кусаются.

— Вот те крест — я перекрестился. — Своих не кусают, ей Богу. — Они должны тебя обнюхать и познакомиться, тогда за своего примут.

Пацанчик стоял на пороге шатра явно колеблясь, я взял его за руку:

— Идем, идем.

Мы подошли к тиграм, Сынок лежа в холке был выше Ивана.

— Звери, знакомьтесь — это Ваня, он со своей сестренкой будет у нас жить.

Сынок поднялся, обнюхал мальчика и лизнул его в ухо, тот от неожиданности упал на пятую точку.

— Вот видишь, Сынок тебя признал. — А тигрицу зовут Малышка, -

зверушка прищурила глаза и замурчала.

Ой, какие они здоровенные — растерянно сказал Иван.

— Ваня, сейчас с Аленкой поедете в мой терем, там о вас позаботятся, а вернемся из похода — грамоте обучу. — И голодать больше не будете — добавил я про себя.

— Мне, Светлый хан, воином добрым надо стать и сестру поднять на ноги.

Удивившись столь самостоятельным и взрослым задумкам на будущее, осторожно спросил: