Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
"Ибо там есть могущественные и богатые люди, искусные в обращении с оружием и воинственные, у которых есть множество лучших круглых кораблей (navium) и галер, и у них есть опытные моряки, которые знают все морские пути и часто проникали в земли сарацин в поисках выгоды".
Яков считал их людьми, лучше всего подготовленными для помощи в будущих крестовых походах и поддержки христианских колоний Леванта — как подразумевалось, даже лучше, чем венецианцы, которые приобрели свою заморскую империю, действуя в качестве грузоотправителей и союзников крестоносцев 2. Генуя была "обручена" с морем так же, как Венеция и больше, чем Барселона. Горы отрезали ее от любой перспективы жизнеспособной эксплуатации ее внутренних районов более эффективно, чем лагуны, изолировавшие Венецию: Генуя никогда не обладала своего рода "сухопутной империей" за пределами Лигурийского побережья, которую Венеция позже создала в нижней части долины реки По. Не существовало и возможности для тесной взаимозависимости с сельской местностью, которая, как мы видели в главе I, отличала Барселону. Морское призвание было неизбежным. "Genuensis ergo mercator" (генуэзец, следовательно, купец (лат.)) уже в XIII в. вошло в поговорку, а неформальные генуэзские купеческие колонии были по крайней мере столь же обширны, как и венецианские и каталонские: консулы "per diversas mundi partes" (в различных частях мира (лат.)) получали письма от коммуны в 1220-х гг.
Более того, история Генуи вплоть до того времени во многом напоминает имперскую предысторию Венеции. Генуя возникла позже, после долгого пиратского ученичества, проведенного в погоне за богатствами и торговлей западно-средиземноморского мусульманского мира X и XI вв. Однако ко времени Первого крестового похода, в 1095 г., положение Генуи как сообщества дальних торговцев и грузоотправителей, напоминающих венецианцев, укрепилось. Генуя получила такие же уступки, как Венеция и Пиза, в первых государствах крестоносцев. Географические условия были сопоставимы в Венеции и Генуе, пунктах приема и распределения в самых дальних уголках могучих заливов, где привезенные издалека товары могли быть выгружены для доставки в центры с высокой плотностью населения и обширным потреблением в Северной Италии или для перевозки грузов по традиционным сухопутным путям на север. Венеция находилась в таком же отношении к устью реки По, как Генуя к устью Роны. Таким образом, оба города были привержены агрессивной политике в отношении конкурирующих портов на берегах своих заливов. Генуя сражалась с Пизой на условиях приблизительного равенства и опередила Марсель, а Венеция сокрушила Зару и Феррару. Генуя тиранила свою "Ривьеру", в то время как Венеция боролась за контроль над Иллирией и Далмацией. Оба города стремились утвердиться в своих соответствующих сферах в качестве основных поставщиков ключевых продуктов или монополизировать перевозки, прибегая при необходимости к силе. Заглядывая за пределы этих "внутренних" баз в "домашних водах" Адриатики и Тирренского моря, венецианцы и генуэзцы в равной степени осознавали, как и все итальянские торговцы, что самые большие прибыли высокого средневековья можно было получить в левантийской и византийской торговле, которая представляла самые богатые рынки и приносила одни из самых ценных товаров. Никто не гнушался сражаться ради этих завоеваний.
Таким образом, Генуя выглядела готовой к имперской судьбе. Действительно, к концу XII в. казалось, что она могла опередить Венецию и Барселону и основать морскую империю. Вероятными жертвами стали Корсика и Сардиния. Бонифачо, первая и последняя из суверенных заморских колоний Генуи, расположенная на южной оконечности Корсики, господствующей над Сардинским проливом, была основана в 1195-1197 гг. Контекстом была борьба между Генуей и Пизой — или, скорее, между могущественными генуэзскими и пизанскими семьями — за контроль над производством и торговлей Корсики, которая своим производством продуктов питания, вина и шерсти могла бы восполнить отсутствие у Генуи внутренних районов. Еще более привлекательной была Сардиния, которая была крупным производителем серебра и соли. На обоих островах неспокойное состояние племенных территорий и ожесточенность войн на побережьях затрудняли эксплуатацию. Бонифачо был ключом к стратегии прямого контроля и исключения пизанцев, которая потенциально носила имперский характер. Поначалу поселение представляло собой всего лишь замок, построенный так, чтобы стать неприступным, за неизбежные огромные затраты, в масштабах, которые, должно быть, требовали коллективных действий, а не просто частного авантюризма. В окрестностях замка планировалось создать сельскохозяйственную колонию из 1200 генуэзских и лигурийских поселенцев с земельными наделами, которых они первоначально были обязаны обрабатывать самостоятельно, получая щедрые финансовые льготы во все возрастающих масштабах, зависящие от вступления в брак и продолжения рода. Управление колонией должно было строго контролироваться из Генуи в лице подесты, при назначении которого поселенцы не имели права голоса 3.
Возможно, что изначально Бонифачо вообще никогда не был отправной точкой заморской империи. В каком-то смысле поселение было еще одним опорным пунктом Генуэзской Ривьеры, аванпостом "генуэзского материка". На практике, конечно, его военный и аграрный характер быстро ослабли. Вскоре он стал коммерческим форпостом, функционировавшим исключительно как перевалочный пункт; более того, он становился все более автономным, так что, оставаясь в теории суверенной колонией, он стал напоминать типичное генуэзское заморское купеческое сообщество, связанное с метрополией не более чем изменчивыми настроениями. Бонифачо называли "морским глазом" (oculus marinus) Генуи, но этот глаз был странным. Прямая эксплуатация почвы в узкой и неблагополучной прибрежной полосе вокруг Бонифачо быстро оказалась непрактичной и ненужной, поскольку корсиканцы были готовы увеличить производство. Привилегии поселенцев, дававшие им ограниченный иммунитет от налогов на торговлю, стимулировали участие в коммерции, возможность для которой давала им близость Сардинии. Контроль из Генуи, даже над столь близкой колонией, для этого сотрясаемого войнами и раздираемого фракционной борьбой города оказался невозможным. На протяжении большей части Пизанских войн, которые продолжались с перерывами до 1288 г., жителям Бонифачо приходилось в значительной степени полагаться на собственные силы для защиты, и они вознаграждались все более щедрыми законами, которые к концу XIII в. предоставили фактическую административную и судебную независимость. Лишь в XV в. Генуя стала обладать значительной юрисдикцией во внутренних районах. Практиковалась форма колониальной эксплуатации коренного населения, но по контракту и за плату. Закупалась сельскохозяйственная продукция, а домашняя работа выполнялась нанятыми сельскими служанками при относительно небольшой помощи со стороны завезенных рабов 4.
История Бонифачо иллюстрирует своеобразный характер Генуэзской "империи", в которой государство "отсутствовало" или в которой оно "отмерло". Несмотря на сравнения с Венецией и Барселоной накануне их имперской карьеры, Генуя отличалась от них в решающем отношении. У нее не было ни короля, как в Барселоне, который мог бы проводить "политику" зарубежной экспансии и командовать ею и контролировать ее, ни, как в Венеции, сплоченной элиты с общим, трансцендентным чувством идентичности, которая могла бы оживлять имперские действия и превратить экспансию в государственный акт. Таким образом, Венецианская империя была создана практически мгновенно, после Четвертого крестового похода, когда Венеция получила часть расчлененной византийской территории. Дож Венеции стал "господином одной четвертой и одной восьмой империи Романии"; оммаж какому-либо сюзерену был явно исключен, и отныне большинство венецианских приобретений считались областями расширения венецианского суверенитета. Большинство завоеваний было совершено коллективными усилиями и управлялось проконсулами, присылаемыми из метрополии; если только местные династии, такие как Сануди на Наксосе, не узурпировали власть, венецианские колонии оставались частью единой и во многом единообразной административной системы. Даже венецианскому кварталу Константинополя не разрешалось более чем один раз избирать своего подесту. Генуэзцы не проводили внешней экспансии ни с такой главной целью, ни с таким общепринятым методом. Этот процесс был разрозненным, хаотичным, пестрым. Он зависел от разногласий внутри Генуи. Многие колонии были основаны вынужденными покинуть родину военачальниками — Гримальди в Монако, где их потомки правят и по сей день, Дориа на Сардинии, Бокканегра на обоих концах Средиземноморья, на островах Эгейского моря и в кастильском порту. Другие были делом рук соперничающих купцов, конкурировавших со своими соотечественниками так же, как и с иностранцами, или спасавшихся от бурной борьбы генуэзских фракций, которая временами ограничивала кредит и тормозила торговлю. Третьи были владениями безродных кондотьеров, как Лесбос Франческо Гаттилузио, или, как Хиос, как мы увидим, продуктом гражданских войн в Генуе. Короче говоря, Генуя была амебой с почти безграничной способностью к самовозпроизводству. Ее колонии часто, как и потомки амеб, в точности воспроизводили образ своего родителя. Но они лишь изредка или слабо контролировались из метрополии. Генуя никогда не обладала последовательным "руководством сверху", как Венеция. Конституция слишком часто менялась. Генуэзцы без особого протеста подчинялись деспотам или иностранным властителям, которых венецианцы ненавидели с вероисповедной страстью; однако правление одной системы, а тем более одного человека, редко длилось долго.
Суверенные колонии
Все купеческие кварталы выходцев из других стран в средние века пользовались защищенным статусом, и многие имели некоторую степень самоуправления или даже привилегии экстерриториальности, но генуэзцы основали лишь немногие и поздние колонии полностью суверенного типа по венецианскому образцу. Исключением были: большая и эффективно самоуправляющаяся генуэзская колония Пера, примыкающая к Константинополю по ту сторону Золотого Рога; Каффа и ее владения на северном берегу Черного моря, в том, что генуэзцы называли "империей Газзарии" — землей хазар; и Хиос, принадлежавший Генуе остров, который производил мастику, контролировал подходы к Черному морю и являлся морским эмпорием для торговли в Малой Азии. Четвертым имперским владением, просуществовавшим очень недолго, был Кипр, приобретенный в конце XIV в. в приблизительном подражании Хиосу.
Все эти колонии попали в руки генуэзцев в результате косвенного процесса, а возможно, и сознательного подражания восточно-средиземноморской империи Венеции. Венецианская гегемония нанесла ущерб генуэзской торговле, но не разрушила ее. Когда в середине XIII в. эта гегемония ослабла и Латинская империя, с судьбой которой она была связана, сначала пошатнулась, а затем, в 1261 г., окончательно пала, очевидный интерес Генуи заключался в предотвращении любой возможности повторения такой участи. Средства достижения этой цели — сильные, постоянные колонии, напрямую зависевшие от Генуи и неуязвимые для изменчивых прихотей и меняющихся идентичностей местных правителей — применялись лишь постепенно и с некоторой неохотой. Генуя не "сменила" Венецию на Востоке и в некотором смысле не стремилась к этому. Но в меньших масштабах три основные генуэзские колонии действительно составляли "империю", которая, несмотря на все сказанное, в некотором смысле напоминала Венецианскую.
Первый генуэзский квартал в Византии был основан в начале второй половины XII в., но только в 1202 г. Генуэзская коммуна была удовлетворена его местоположением, целостностью и обороноспособностью. Катастрофа Четвертого крестового похода привела к тому, что генуэзцы были изгнаны в пользу венецианцев в течение двух лет. Впоследствии, хотя генуэзские торговцы продолжали торговать в Константинополе, генуэзского квартала, похоже, не существовало до тех пор, пока венецианцы и их союзники оккупировали город. Постоянная генуэзская колония, расположенная в Пере, возобновила свое существование только в конце 1260-х гг. Примерно тем же временем датируется основание Каффы. Конечно, контекст был тот же: византийский реванш, свержение Латинской империи, разрушение венецианской монополии, избирательное предпочтение Генуи и, в данном случае, допуск и поощрение генуэзцев в Черном море. Точно так же в 1267 г. квасцовый центр Фокея в соответствии с даром Византийской империи стал феодальным владением семьи Заккария, которая в 1304 г. распространила свое господство и на Хиос.
Однако во всех этих случаях генуэзским колониям потребовалось много времени, чтобы вырваться из-под власти местных доминирующих держав — Византии в случае Перы и Хиоса-Фокеи, монголов в случае Каффы. Пера и Каффа были коммерческими "завоеваниями". Став незаменимыми, генуэзцы добивались уступок или незаметно узурпировали автономию. Этот процесс мог быть болезненным. Например, к тому времени, когда в 1280-х гг. начинается основная сохранившаяся серия нотариальных записей, Каффа, по-видимому, установила фактическую прямую зависимость от Генуи; но если ее статус был гарантирован, ее выживание было сомнительным. Нападения монголов вынудили покинуть город в 1307-1308 гг. Только в их отсутствие генуэзцы стали полностью цениться материковыми ханами. Генуэзцы получили возможность вернуться, их поощряли создать свои поселения в других портах Черного моря, на Азовском море, и совершать поездки по среднеазиатским торговым путям, и их настойчивость была вознаграждена. Отношения с монголами снова испортились из-за войны в 1340-х гг. После этого, пока существовала власть монголов, они ограничивали свою враждебность периодическим поощрением венецианских соперников Генуи.
Тем временем в Пере произошла аналогичная, даже более впечатляющая стабилизация и рост. Ее коммуна с середины 1320-х гг. вела себя как самостоятельный традиционный средиземноморский город-государство, слабо связанный с Генуей и почтительно относящийся к Византии, но сознательно отличающийся от обеих. К середине XIV в. византийские императоры, похоже, отказались от эффективной власти в Пере. Тем временем с Хиоса в 1329 г. были изгнаны Заккария, ставшие жертвами собственных распрей, ненависти хиосцев и византийского завоевания. Но годы правления Заккария вызвали у генуэзцев неизгладимый интерес к Хиосу. Несмотря на междоусобицы и войну с Арагоном, интриги в Генуе по возвращению Хиоса не прекращались, и были организованы по меньшей мере две неудачные экспедиции, пока в 1346 г., наконец, не было предпринято успешное завоевание. Характерно, что это была не государственная экспедиция, а частное предприятие компании независимых предпринимателей. Добровольцы, собравшиеся для вылазки против Гримальди из Монако, но обманутые в своих ожиданиях, были направлены на восток, за плату от государства, для защиты Каффы. Судя по всему, они случайно остановились на Хиосе как альтернативном месте для выхода своей энергии, возможно, главным образом для того, чтобы не допустить его попадания в руки венецианцев. А может быть, монегасская экспедиция (или, по крайней мере, Каффинская) была уловкой, призванной скрыть истинные намерения завоевателей. После завоевания, продолжавшегося менее четырех месяцев, под командованием находчивого и дальновидного Симоне Виньозо, захватчики с трудом установили контроль: только в феврале 1347 г. они договорились об эффективном разделении власти между собой и коммуной Генуи, суверенитет которой они признали; между 1347 и 1349 гг. местные и византийские войска изгнали их из Фокеи; и какое-то время, в середине 1350-х гг., им приходилось платить дань Византии. Но через несколько лет Хиос был умиротворен и управлялся как заморская территория Генуи, подобная венецианскому Криту или Арагоно-каталонским Балеарским островам.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |