Под действием силы тяжести в четверть g Гейдж опустилась на новый пол ледяной пещеры. Она посмотрела на куполообразный потолок и вздохнула; пройдет много лет, прежде чем она снова почувствует волнующую свободу свободного падения.
Неделю спустя из плоскости системы вылетела ракета скримов, сверкая спичечной искрой света ВЕС-привода. Она летела на полной скорости.
Обратный отсчет производился мягким, обнадеживающим женским голосом. Гейдж лежала рядом с Моро в темноте ее иглу. Она баюкала его на сгибе своего плеча; его голова казалась легкой, хрупкой при силе тяжести в четверть g.
— Итак, у нас есть две недели форы, — сказала она.
— Ну, мы надеялись на большее.
— Намного больше.
— Но они должны были обнаружить ВЕС-привод, — сказал Моро. — Могло быть и хуже. Скримы, должно быть, забрали человеческий корабль, чтобы запустить его так быстро. Итак, двигатель ракеты должен быть рассчитан на человека и ограничен тягой в одно g.
Скримы, очевидно, были вынуждены согласиться с доводом Маккензи, что преследование на корабле с гипердвигателем невозможно; только другой корабль с ВЕС-приводом мог преследовать Хирон, ползя за карликом-разбойником через обычное пространство.
Женский голос выдал последние предупреждения, и обратный отсчет достиг нуля.
Ледяной мир содрогнулся. Гейдж почувствовала, как будто огромная рука надавила ей на грудь и ноги; внезапно голова Моро отяжелела, волосы стали колючими, а ледяной пол под ее обнаженной спиной стал твердым и бугристым. Крыша ее иглу застонала, и на мгновение она подумала, не обрушится ли та на них.
Включился ряд капсул с ВЕС-двигателями, увеличив ускорение Хирона до полного g, чтобы соответствовать ракете.
Если анализ Маккензи был верен, Хирон не мог обогнать ракету, а ракета не могла догнать Хирон. Это была патовая ситуация.
Гейдж погладила мышцы груди Моро. — На самом деле, это отличное решение скримов, — пробормотала она. — Погоня займет годы, но в конце концов ракета должна настигнуть нас.
Моро оттолкнулся от нее, перевернулся на живот и обхватил ее подбородок ладонями. — Ты слишком пессимистична. Мы летим к звездам.
— Нет. Просто реалистична. Что произойдет, когда мы доберемся до Тау Кита? Мы не сможем замедлиться, или ракета настигнет нас. Хотя мы, возможно, проживем еще годы, скримы уничтожили нас.
Моро извивался на полу, потирая локти, которые, казалось, уже болели от того, что он поддерживал свой вес при новом режиме тяги. Он обеспокоенно потянул себя за губу.
Гейдж позволила себе забеременеть от Моро. Зигота была заморожена и помещена в небольшое хранилище среди других.
Только после сохранения своей зиготы Гейдж усомнилась в собственных мотивах зачатия. Как долго она рассчитывала пробыть здесь? На какое будущее, по ее мнению, мог надеяться любой из них?
Шесть месяцев спустя ракета увеличила свое ускорение до двух g.
Гейдж решила, что скримы поступили разумно; они дали ракете возможность перестраиваться в полете.
Колонисты провели еще одно совещание, чтобы решить, что делать. На этот раз они сидели на голом полу своей затемненной ледяной пещеры; их элегантный амфитеатр с нулевой гравитацией был бесполезно подвешен высоко на одной из стен пещеры.
Некоторые хотели встать и сражаться. Но им нечем было сражаться. А Хирон с его грузом людей, должно быть, гораздо более хрупок, чем прочная ракета.
Некоторые хотели сдаться. Они все еще находились всего в пятидесяти световых днях от Солнца. Может быть, они могли бы сдаться и вернуться на оккупированные миры.
Но большинству эта идея была невыносима; лучше было бы умереть. В любом случае, полуразумная ракета скримов вряд ли могла взять пленных.
Они проголосовали за то, чтобы бежать при двух g.
Им пришлось заново отстраивать свою колонию. Роботы-дроны ползали по разбитой поверхности ледяного мира, доставляя водяной лед к ВЕС-двигателям. Щиты вздымали крылья электромагнитного потока вокруг ледяного карлика; вскоре они должны были двигаться со скоростью, близкой к скорости света, и разреженное межзвездное вещество ударялось бы о Хирон, как о стену.
Прекрасная ледяная пещера была заброшена. Она не смогла бы выдержать нагрузку в два раза больше силы тяжести. Во льду были прорыты новые туннели; были выдолблены новые дома, выполненные полусферическими для максимальной прочности. Колонисты повсюду развесили фонари, но, несмотря на это, Гейдж нашла их новый мир-муравейник мрачным, вызывающим клаустрофобию. Она почувствовала, что у нее падает настроение.
За один день перегрузки увеличились до двух g.
Только самые сильные могли ходить без посторонней помощи. Остальным требовались палки или инвалидные кресла. Сломанные кости, отказавшие колени и лодыжки были обычным явлением. Те, кто, как Гейдж, вырос в мирах с низкой гравитацией или в невесомости, страдали больше всего. Импровизированные подразделения АВТ были вынуждены бороться с чумой слабеющих сердец и замедленным кровообращением.
Это было похоже на старение за двадцать четыре часа.
Гейдж и Моро попытались заняться сексом, но это было невозможно. Ни один из них не мог выдержать вес тела другого. Даже лежать бок о бок, лицом друг к другу, через несколько минут становилось невыносимо. Они нежно прикоснулись друг к другу, затем легли на спину в пещере Моро, держась за руки.
Еще через три месяца Марис Маккензи пришла навестить Гейдж. Маккензи передвигалась в инвалидном кресле; ее большая, хрупкая, красивая лысая голова откинулась на спинку кресла, как будто мышцы на шее были перерезаны.
— Ракета снова изменяется, — сказала Маккензи. — Она по-прежнему сохраняет свой профиль с двумя g, но ее двигатель работает скачкообразно. Мы думаем, что она перепроектирует свой двигатель; вскоре она собирается перейти на еще более высокие ускорения. Намного выше.
Гейдж лежала на своем тюфяке; ей казалось, что она может ощутить каждую морщинку в ледяном мире под своей ноющей спиной. -Ты не должна удивляться. Это был всего лишь вопрос времени.
— Да. — Маккензи слабо улыбнулась. — Думаю, я нас подвела. Мы могли бы просто оставаться на нашей тихой орбите между Сатурном и Ураном, никого не беспокоя, летая в этой прекрасной ледяной пещере в свободном падении.
— Скримы в конце концов нашли бы нас.
— Мы расходуем так много воды. Это разбивает мне сердце. Мой прекрасный океан выброшен в космос, потрачен впустую. Но мы можем двигаться быстрее. Мы все еще можем обогнать эту чертову штуку.
Гейдж знала, что это правда.
Когда-то великая единая энергия подпитывала расширение самой Вселенной. В сердце каждого ВЕС-привода лед Хирона сжимался до условий, напоминающих начальную сингулярность — Большой взрыв. Фундаментальные силы, управляющие структурой материи, сливались в единую, Великую, объединенную теорией суперсилу. Когда материи было позволено снова расшириться, фазовая энергия разлагающейся сверхсилы, выделяющаяся подобно теплу от конденсирующегося пара, использовалась для выброса материи Хирона при действии ракеты.
Но ничто из этого не имело значения.
Гейдж вздохнула. — Мы уже забросили половину наших туннелей из-за крошечных уклонов, которые даже не замечали при одном g. Мы медленно умираем при двух g, несмотря на нашу АВТ. Мы больше не можем терпеть. Я думаю, этот последний маневр ракеты станет для нас концом.
— Не обязательно, — сказала Маккензи. — У меня есть другая идея.
Гейдж медленно повернула голову; ей пришлось обращаться со своим черепом так же деликатно, как с фарфоровой вазой. — Твоя последняя была прикольной. Что теперь?
— Загрузка.
Это не было универсально популярным вариантом. С другой стороны, альтернативой была смерть.
Восемьдесят человек предпочли выжить, как могли.
Когда подошла ее очередь, Гейдж в одиночестве направилась к модифицированной машине АВТ, расположенной в центре лабиринта туннелей. Робот-хирург аккуратно имплантировал сенсорную панель в ее мозолистое тело, нервный мостик между двумя полушариями ее мозга. Он также незаметно прижал подушечки для инъекций к ее предплечьям.
Вокруг нее, в импровизированном лазарете, люди умирали по своей воле.
Гейдж, по правде говоря, тоже. Все, что от нее останется, будет копией, отличной от нее.
Сенсорный датчик на мозолистом теле загрузит копию ее сознания примерно через восемь часов. Гейдж вернулась в свою пещеру, со вздохом легла на спину и заснула.
Она открыла глаза.
Ей больше не было больно. Она была в невесомости. Это было восхитительно, словно купаться в сахарной вате. Она была в ледяной пещере — нет, в виртуальной реконструкции пещеры; стены и домики были просто слишком гладкими и правильными. Без сомнения, реалистичность деталей вернется, когда их умы будут работать над этим общим миром.
К ней подошел Моро; он снова принял грубую виртуальную форму головы без тела, с которой впервые столкнулась Гейдж. — Привет. — Он ухмыльнулся.
— Я только что умерла.
Моро пожал плечами. — Кому ты говоришь. Мы все сейчас находимся в убежище. — Это было защищенное от радиации убежище, которое они поспешно построили в самом сердце ледяного мира; в нем находилось твердотельное хранилище данных для поддержки их нового виртуального существования, то, что осталось от их растительности, их драгоценная кладка человеческих зигот, вмурованных в лед. — Наши тела были измельчены, сырье хранится в резервуаре внутри убежища.
— Ты умеешь обращаться со словами.
— ...Мы достигли тысячи g, — сказал Моро.
Виртуальные рефлексы Гейдж не совсем сработали, поэтому она заставила свой рот открыться. — Тысяча?
— Это то, чего требует от нас ракета. Все наши туннели обрушились.
— Мне они все равно никогда не нравились.
— И дроны должны укреплять структуру самого Хирона; эта штука не была создана для этого и могла разрушиться под нагрузкой.
При тысяче g коэффициент замедления времени, который они накопили бы, был бы чудовищным. Гейдж поймала себя на том, что размышляет об этом, о своей растущей изоляции от дома в пространстве и времени, не более чем с легкой отстраненностью.
Гейдж потерла виртуальные ладони рук. Ее плоть казалась резиновой, расплывчатой; это было похоже на легкую анестезию. Возможно, так оно и было, каким-то виртуальным способом.
— Пошли, — сказала она. — Давай посмотрим, какая здесь еда.
Погоня снова зашла в тупик.
Гейдж сидела под виртуально изображенным небом, наблюдая, как звездный свет изгибается дугой вокруг корабля. Это было прекрасное зрелище; оно напомнило ей кольца Сатурна.
Их скорость уже была настолько близка к скорости света, что внутри Хирона время текло в тысячу раз быстрее, чем за его пределами. Все, кого Гейдж знала в Солнечной системе, должно быть, давно умерли, несмотря на АВТ.
Она задавалась вопросом, продолжается ли оккупация скримов. Возможно, нет. Возможно, к настоящему времени у людей уже были собственные корабли с гипердвигателями.
Эта одинокая драма могла оказаться последним, бессмысленным актом исторической трагедии, которую еще предстоит разыграть до конца.
Большинство из восьмидесяти удалились на виртуальные игровые площадки, погрузившись в свои собственные океанические воспоминания, забыв о Вселенной снаружи, изолированные даже друг от друга.
Но Гейдж все еще была здесь.
Она подумала, что надвигаются новые проблемы.
Она разыскала Марис Маккензи.
— Мы продвигаемся чертовски быстро, — сказала она.
— Я знаю. — Марис Маккензи выглядела оживленной, заинтересованной. — Это способ путешествовать между звездами, не так ли? Перевозка живых, хрупких людей через обычное пространство на межзвездные расстояния всегда была несбыточной мечтой. Люди — это мешки с водой, неоправданно хрупкие. Космический корабль — это не что иное, как водопровод. Люди гадят в непомерном количестве, бесконечные горы...
— Да, — терпеливо сказала Гейдж, — но мы все равно не можем остановиться. Куда мы движемся? Тау Кита давно позади нас. И не забывай, что мы направляемся за пределы плоскости эклиптики; скоро мы вообще покинем пределы Галактики.
— Хм. — Маккензи выглядела задумчивой. — Что ты предлагаешь?
Гейдж настроила симуляцию пилотского кокона своего старого грузового корабля; в течение субъективных дней она наслаждалась виртуальной камерой, снова была дома.
Но она стала нетерпеливой. Ее контроль и скорость реакции были ограничены.
Она освободилась от кокона и нашла способы напрямую взаимодействовать с сенсорами Хирона, внутренними и внешними.
ВЕС-привод ощущался как огонь в ее животе; блоки датчиков, расположенные спереди и сзади, были ее глазами.
Это было странно, и сначала у нее болело все ее воображаемое тело; но постепенно она привыкла к своей новой форме. Иногда было странно возвращаться к стандартной человеческой конфигурации. Она поймала себя на том, что смотрит на Моро или Маккензи, все еще видя массивы звезд, единственную, неумолимую искру преследующего света, наложенную на их лица.
Гейдж была хорошим пилотом. Она была готова поспорить, что была лучшим пилотом, чем ракета скримов. Если бы она научилась пилотировать Хирон, возможно, ей удалось бы найти способ избавиться от ракеты.
Она смотрела вперед, сквозь редеющие звездные поля на краю Галактики. Она должна была найти что-то, какую-то возможность обмануть ракету скримов, прежде чем они покинут главный диск.
Черная дыра и ее звезда-компаньон лежали почти прямо на пути Хирона.
Дыра имела четыре мили в поперечнике и массу примерно как Солнце. Ее спутником был красный гигант, огромный и холодный, его внешние слои были настолько разрежены, что Гейдж могла видеть звезды за пределами его массы.
Гейдж нашла свой шанс.
Она вызвала Марис Маккензи. Бледное изображение лишенной тела головы Маккензи проплыло над изображением дыры и ее спутника.
Дыра вызвала приливы света в гиганте. Вещество вырывалось из гиганта в виде огромного, невероятного вихря, который двигался вокруг экватора гиганта. Вихрь подпитывал аккреционный диск вокруг дыры, светящуюся плоскость из обломков, которая простиралась дальше, чем орбита Земли вокруг Солнца.
Часть вещества гиганта попадала прямо в дыру. Падение придавало дыре угловой момент, заставляя ее вращаться быстрее. Из-за падения дыра вращалась необычно быстро, тридцать оборотов в секунду.
— Выслушай меня, — сказала Гейдж.
— Давай, — сказала Марис Маккензи.
— Если черная дыра не вращается — и она не заряжена — тогда у нее сферический горизонт событий.
— Верно. Это решение Шварцшильда для уравнений Эйнштейна. Сферически симметричное...
— Но если дыра вращается, все становится сложнее. — Это называлось решением Керра-Ньюмана. — Горизонт событий немного отступает внутрь. А за горизонтом событий есть другая область, называемая эргосферой.
Эргосфера скрывала горизонт событий. Она касалась сферического горизонта на своих полюсах, но выпирала на экваторе, образуя сплющенный сфероид.
— Чем больше вращение, тем шире эргосфера, — сказала Гейдж. — Дыра впереди имеет четыре мили в поперечнике. Она вращается так быстро, что глубина эргосферы на экваторе составляет сто сорок ярдов.
