Другой серый кардинал

— Слишком много допущений, если бы не одно "но".

— Ты думаешь?..

— Именно. Мангекё шаринган дарует невероятные способности. Никогда не знаешь, что получишь в дар, хотя, возможно, мои личные способности — Сусаноо и Аматерасу — я получил, зная, что именно они достались Мадаре. К тому же для Хатаке этот глаз не родной, ему могло просто не достаться всех знаний о тонкостях использования этой техники.

— Думаю, все это было бы вполне возможно, если бы он имел хоть какие-то шансы выжить. По словам Хатаке, который ссылается на Нохару, шансов выжить у него просто не было. К тому же, тебе ли не знать, что нужно сделать, что бы получить Мангекё?

— Убить друга... Это сделал Хатаке, а не Обито. Однако тут большую роль играют чувства именно владельца додзюцу, особенно Учиха: нет разницы, как умрет друг, важен сам факт смерти перед глазами. Своими ли руками, своим ли бездействием, беспомощностью — в такие моменты мы не видим разницы. Но как он мог видеть её смерть? Даже если предположить, что он все же выжил, шанс встретить свою команду самостоятельно, с учетом протяженности фронта — стремится к нулю. Его пришлось бы не только удачно реанимировать, но и в критическом состоянии доставить именно к моменту смерти Нохары. Слишком много допущений...

— Это верно, тут всего слишком много... Это самый глупый, зависящий от слишком многого вариант.

— И именно по этому...

— И именно по этому я не буду о нем забывать.

— Кхм... — Кагами поперхнулся. Судя по всему, он изо всех сил прячет улыбку. Как я его понимаю, ситуация из разряда "и смех, и грех", — Твоя... Осторожность — порой доходит до абсурда. Я скорее поверю, что шиноби чужой Деревни, с запасом чакры не уступающим Каге, давным-давно пересадил себе шаринган и несколько лет оттачивал свои навыки гендзюцу на джинчуурики.

— Этот вариант я тоже запомню. Потому что нормальных объяснений у меня нет, — а нечего надо мной смеяться!

— Кхм...

— Если мы все обсудили, то я, с твоего позволения, пойду. Дела, знаешь ли.

— Не думал я, что когда-нибудь скажу это, но ты приходи, если что.

— Не думаю, что стоит нервировать других старейшин чаще необходимого — это ты со мной давно знаком, а другим от моего присутствия может только поплохеть, — чуть слышно хмыкаю, вставая.

— Что верно, то верно, — улыбается в ответ. На удивление хорошо поговорили — в кои-то веки можно слегка расслабиться и не пытаться держать себя в жесточайших рамках: мы видели друг друга как на официальных приемах, так и в госпиталях, некоторое соперничество сопровождало наши взаимоотношения всю жизнь, так что с почти с самого начала разговора можно было не накручивать себя. Слишком хорошо мы друг друга знаем, а слепота старого знакомого позволяет многое скрыть. Хороший вечер. А ведь сначала я думал его разозлить неуважением и получить повод поскорее уйти, что бы "не успеть" передать послание Орочимару.

— И последнее. Я был против, но прямой приказ Хокаге игнорировать не могу, — уже добравшись до выхода, обернулся я.

— Чем же заслужил твое недовольство Пятый? — приподнял бровь Кагами.

— Так как оба расследования зашли в тупик, и так и не было найдено ничего компрометирующего ваш клан, Пятый решил сделать в вашу сторону жест доверия — ведь в обычное время вы бы просто так подобные действия не проглотили, и он считает нужным "загладить вину" перед Учиха.

— Так что же он решил сделать?

— Учиха Микото получает доступ в палату Узумаки Кушины.

— О... Неожиданно. Я передам это Микото-чан. До свидания, Данзо.

— До встречи, Кагами.

* Я не знаю, какими способностями владел Кагами. Про него вообще очень мало известно. В одной из предыдущих глав я упоминал о нем, о его слепоте и утраченном Мангекё. Короче, пусть будет стандарт, это уже ни на что не влияет.

Глава 15.

После того, как очнулась Кушина, мне пришлось ждать почти три дня, пока она придет в себя и меня допустят в палату для разговора. Нет, я все понимаю: выходить из комы всегда тяжело, прибавить к этому стресс, общую ослабленность организма, необходимые процедуры... Да что и говорить, с тех пор, как она пришла в себя, Кушина спала почти по двадцать часов в сутки. Ну а мне приходилось терпеть — как-то не хочется настраивать против себя бывшую джинчуурики.

Когда мне передали, что Тсунаде соизволила уточнить время приема, я едва сдержал вздох облегчения. Побросал все дела и поспешил в госпиталь.

Стоявший на входе в отделение боец коротко поклонился и жестом пригласил следовать за собой. На скамейке около палаты сидела Тсунаде и увлеченно делала пометки в свой планшет. Судя по стопке отчетов от ирьенинов, находящихся рядом с ней, она только приступила к работе.

Когда я подошел вплотную, Тсунаде, наконец, заметила меня, встала, бросила отчет на лавку и раздраженно похлопала по руке планшетом.

— Вы просили о разговоре? Сейчас она в состоянии вести диалог, но, все же, я прошу вас закончить его как можно быстрее. Пойдемте.

Пройдя в палату, я наткнулся на настороженный взгляд от Кушины, баюкающей спящего сына. После пары жестов и выразительных взглядов, Тсунаде забрала ребенка и отнесла в соседнюю комнату. После её возвращения все внимание вновь оказалось направлено на меня.

— Здравствуйте, Кушина-сан.

— Здравствуйте, Данзо-сан. Присаживайтесь, пожалуйста, — она указала на стул неподалеку от кровати, — О чем вы хотели поговорить?

— О вашем сыне, Кушина-сан. Вернее, о надежности его печати.

— Что заставило вас сомневаться в её надежности? — нахмурилась она.

— Позвольте, я поясню. Видите ли, в Конохе осталось очень мало специалистов в фуиндзюцу, а те, что есть — в основном владеют только прикладной частью этого искусства. В том числе и я: я могу по внешнему виду печати примерно представить её функцию, прикоснувшись — выяснить, какой объем чакры необходим для активации, как её активировать и как её обезвредить. При всем при этом я негласно считаюсь едва ли не лучшим в этой области. Однако, я понимаю, что это далеко не так: при всем моем опыте, я — практик, а не теоретик. А в случае с печатями биджу нужно очень хорошо знать теорию. В Корне есть целых два теоретика, и они изучили печать вашего сына. Они не стали глубоко забираться в её структуру, осмотрели только внешние её слои. Я решил, что раз пока что все работает — то будет лучше ничего не трогать.

— Раз вы решили, что она надежна, то в чем смысл нашего разговора?

— Статистика и случай, вновь подтвердивший его. Если конкретнее, то меня крайне взволновало происходящее в Суне.

— Простите, я несколько ограничена в знаниях о происходящем вне Деревни, — Кушина беспомощно развела руками.

— Я поясню. Чуть меньше года назад, в Суне сменился джинчуурики. До того момента, в течение нескольких десятков лет, Шукаку сдерживался дальним родственником нынешнего Казекаге, Сабаку но Расы. Однако, из-за урезания бюджета, Казекаге принял решение поднять среднее качество шиноби, посредством джинчуурики. С помощью одной из старейшин Деревни, он перезапечатал биджу, в своего собственного сына, — Кушина болезненно скривилась, — Ради этого ритуала он устроил своей жене преждевременные роды, которые сказались как на здоровье недоношенного ребенка, так и на здоровье матери — говоря прямо, она довольно быстро скончалась. В целом, ребенок оказался на удивление здоровым для подобной ситуации, но вот после ритуала начались проблемы.

— Проблемы?..

— По какой-то причине печать оставила доступ чакре биджу в организм джинчуурики. Я не знаю, чья это вина: старейшины, что поставила ненадежную печать, Казекаге, приказавшего сделать её неполноценной — я просто не знаю. Однако сейчас, по докладам, Сабаку но Гаара не может спать. Песок, всегда окружающий его, неоднократно калечил окружающих. Его с большими трудностями удается кормить. Судя по некоторым признакам, биджу не только шлет ему кошмары и пытается подчинить его во время кратких попыток уснуть, в полнолуние он поднимает его агрессивность до апогея. В это время рядом с ним может находиться только его дядя, и то, с большим риском для жизни, — к концу моего монолога, Кушина была бледнее мела. Подождав, пока она придет в себя, продолжил.

— В чем никогда нельзя было отказать вашему клану, так это в искусном использовании печатей. Ни вы, ни Мито-доно никогда не попадали под влияние биджу, кроме специально спровоцированных случаев. Однако, как старейшина Деревни, как глава Корня, в конце-концов, как человек, которого волнует судьба джинчуурики, я хочу задать один простой вопрос: вы абсолютно уверены, что печать сможет защитить разум вашего сына? Повторюсь, я не сомневаюсь в надежности печатей Узумаки, но эту печать наносили не вы, а ваш муж, причем в ситуации, которую сложно назвать идеальной.

Кушина на несколько минут задумалась. Постепенно к ней вернулся естественный цвет лица, и она медленно, глядя мне в глаза, кивнула.

— Да, я уверена в этой печати. Во всяком случае, раньше, чем в десять-пятнадцать лет, печать не выпустит ни капли чакры Кьюби. Она устроена так, что именно в этот период начнет понемногу выпускать чакру биджу, что бы он смог ею овладеть. Доступ в подсознание будет так же закрыт до этого момента.

— Замечательно. Я рад, что мне не придется переходить к крайним мерам.

— Поясните?

— В отличие от мастеров фуиндзюцу, мастера ментальных техник встречаются у нас намного чаще. Если бы не то, что вы живы, и вы уверены в надежности защиты разума вашего сына, мои сотрудники применили бы к вашему сыну технику защиты разума, "Ментальный лабиринт". Это гордость Корня, смесь фуиндзюцу и ментальных техник. Она бы дополнила защиту разума, даруемую вашей печатью, и даже если бы биджу имел до этого возможность говорить с вашим сыном, после применения техники это стало бы невозможно. Я до сих пор не сделал это по той простой причине, что опасался и опасаюсь возможного конфликта двух печатей.

— Спасибо, что дождались моего пробуждения, — неловко поклонилась женщина.

— Не стоит. Теперь я, наконец, могу снять дополнительный круг охраны из наших специалистов, готовых к применению техники.

— Еще раз спасибо вам.

— Не за что. У вас есть какие-то вопросы, или я могу идти? Отвечу, по возможности, честно, — Кушина на секунду замялась.

— Есть, несколько. Первый — не могли бы вы поподробнее пояснить суть техники? Я не сильна в этой области.

— Начну несколько издалека. Есть множество вариантов того, как выглядит внутренний мир человека — это зависит как от самого человека, так и от того, кто в этот мир попал: вполне возможно, что для каждого из них он будет выглядеть по разному, но не в этом суть. Я использую один из самых простых примеров — поверьте, бывают такие варианты, что их и вспоминать-то, ну никакого желания не возникает. Представьте себе почти голую степь — именно так выглядит внутренний мир новорожденного. Растения — знания, инстинкты, рефлексы, данные от рождения. Некоторые из них представляют собой нечто похожее на вековой дуб — это незыблемые, безусловные данные, как рефлекс на боль — крик и попытка уйти от нее. С взрослением появляются новые и новые "деревья", они растут и занимают все больше места. А теперь представьте себе, что представляет собой запечатывание биджу: если человек уже взрослый, имеет немалый багаж знаний и умений — запечатывание представляет собой попытку впихнуть в образовавшийся "лес", в лучшем случае, огромную клеть, не заботясь о, так сказать, экологии. Деревья гнутся, ломаются, начинают болеть, гнить, распространяют свою "болезнь" все дальше и дальше, вызывая, тем самым, безумие. Последствия вы представляете. Напротив, если подобная клеть окажется в сознании маленького ребенка, то, обычно, ему просто нечем защитить свою личность, не на что опереться — у него сама личность-то еще толком не сформировалась. Как раз такой случай сейчас с джинчуурики Шукаку. Я слабо себе представляю, что они хотели получить в итоге, давая ребенку доступ к чакре биджу сразу: понемногу, что бы привыкал, в течении десятка лет — я бы понял. А так имеется всего два правдоподобных варианта: или он станет безумцем, которому помогли сойти с ума и дают убивать неугодных по указке, что бы лет через десять заменить на нового, так как этот "не оправдал надежд", либо практически изолировать его от общества, годами обучая противиться воле биджу. Это в том случае, если у него окажется достаточно силы воли и поддержки со стороны, что бы не сойти с ума до того момента, как он сможет понять, чего конкретно от него хотят учителя. И если он сможет их не убить. Именно поэтому, в идеале, на роль джинчуурики стараются брать детей от пяти до десяти лет: с одной стороны, у них еще достаточно "места" в сознании, что бы клеть не разрушила ничего важного, с другой — их разуму есть, за что цепляться под давлением биджу. Однако, подобрать именно тот момент, когда оба этих параметра находятся в оптимальном соотношении — чрезвычайно трудно, тем более имея не самую совершенную печать. Это вам скажет любой шиноби Кумо, и, с некоторых пор, Суны. Наша техника ограничила бы участок сознания вашего сына, в котором находится биджу. О способе можно догадаться по названию — лабиринт заглушил бы все попытки Кьюби докричаться до вашего сына, оградил бы от попыток влиять на него. Все это очень образно, но такова суть большинства ментальных техник, и восприятия человеком подсознания в частности. Еще какие-то вопросы?

— Зачем... Почему вы это делаете? Сейчас я нахожусь не в том состоянии, что бы хоть как-то влиять на ситуацию, но, тем не менее, получаю от вас, от того, от кого меньше всего её ожидала, поддержку. Почему? Почему у меня не забрали сына, не отдали его в приют, поменяв фамилию? Почему я получаю далеко не дешевое лечение? Почему я имею доступ к сыну? И что будет со мной... С нами, дальше? У меня есть свои мысли, но, все же, ответьте.

— На то есть несколько причин, как практичных, так и сугубо личных. Если я бы я отказал вам в общении с сыном, то настроил бы вас против себя. Когда-нибудь ваш сын узнал бы о своих родителях, в частности о том, что его разлучили с вами, и это явно не прибавило бы ему лояльности к Деревне. Оставляя его с вами, я могу быть уверен, что его круг общения, и, как следствие, круг влияющих на него людей — будет крайне узок. Думаю, вам уже объяснили, почему. Оплатив ваше лечение, я получу как вашу благодарность, так и признательность вашего сына, в будущем — он будет знать, кто помог его матери, когда это было необходимо. После вашего выздоровления, вам будет предоставлено жилье, — я мельком глянул на Тсунаде, — некоторая охрана, и выдана возобновляемая миссия А ранга с ежемесячной оплатой на тот период, пока ваш сын не станет генином: вашей задачей будет уход, забота, и обучение вашего собственного сына, — я позволил себе слегка улыбнуться в ответ на вымученную улыбку Кушины.

— Это было... Честно, как вы и сказали. Однако, вы упомянули еще и личные мотивы, но ничего конкретного не сказали.

— Да, это тоже есть. Можете считать, что я вам сочувствую, — на меня удивленно уставились две пары глаз. Пришлось пояснить.