Авгур

Я думал о том, что кончается век,

и слушал соседей вполуха.

Ай да Пушкин, ай да сукин сын! Андрей щелкнул пальцами и самодовольно хмыкнул. Мысленно продекламировал еще раз и решил, что надо продолжать в том же духе. Снова оглядел окружающие ландшафты. Овражек, чахлая рощица, извилистая речушка. Не Дон, конечно, но все-таки. Нормально, все пригодится...

Голоса за спиной стали заметно громче. Один из футбольных экспертов поднялся и, пошатываясь, пошел по проходу. "Штук пять бери! "Балтику", лучше тройку!" — крикнули ему вслед. Ага, подумал Андрей, отлично:

Не глядя в окно на излучины рек,

послали кого-то за пивом.

Пока он подбирал рифмы и втискивал их в размер, посланец вернулся со звенящим пакетом. Еще он притащил жареную рыбу самого плебейского вида. Определять сорта на глаз Андрей не умел, но, вспомнив обычный ассортимент общепита, решил, что художественное допущение будет вполне уместно: "В меню у соседей, как водится, хек..." Ну, и каким боком этот кулинарный шедевр теперь привязать к миллениуму?

В меню у соседей, как водится, хек,

отрезок людской круговерти.

Да уж, скептически подумал Андрей, пытаясь представить "отрезок круговерти" в строгом геометрическом смысле. Фигня какая-то получилась, скажем со всей писательской прямотой. Скрестил ежа и ужа. Нет, это четверостишье вычеркиваем. И вообще, костер высокого вдохновения уже того... шипит и стремительно угасает.

Андрей приподнял повязку. Узор совсем побледнел и почти вернулся в нейтральное состояние. Ну, что поделать, Некрасова из него не вышло. И Абая Кунанбаева тоже. Страшная вещь — искусство, даже мерцающий обломался...

На станции Евдаково задержались всего минуты на две, и выходить на улицу Андрей поленился. Хотя кое-кто из соседей успел метнуться и закупить еды у местных бабулек, которые атаковали состав как партизаны — колчаковский бронепоезд. Разносолов не наблюдалось, в основном предлагали вареную картошку с укропом. В общем, станция была небогатая. Архитектура тоже не поражала воображение — жемчужиной ансамбля был одноэтажный домик, где находилась касса.

Тем удивительнее смотрелось появление новой пассажирки в вагоне. Она вошла за секунду до отправления и остановилась в проходе. На ней была короткая юбка, туфли на каблуке, а из багажа — небольшая дамская сумочка. Среди плацкартных матрасов незнакомка смотрелась довольно дико — примерно как любовница олигарха, которая вдруг решила проехаться на трамвае. Мужики, сидящие в трениках вдоль прохода, пялились на нее, открыв рот. Барышня прошла мимо них, морщась от специфических ароматов, и остановилась возле Андрея.

— Это сорок первое место? — вежливо спросила она.

— Д-да, — пробормотал Андрей. — Да, наверно. Я на верхнем, сорок втором, а нижнее — сорок первое.

— Вы разрешите?

— Пожалуйста...

Незнакомка села вполоборота к нему, оперлась локтем о столик и эффектно скрестила ноги. У нее было запоминающееся лицо — высокие скулы, чувственный рот и миндалевидные глаза зеленого цвета. Узор на руке не виден — несмотря на жару, девушка была в темной блузке с длинными рукавами.

Старичок на соседней лавке замер, забыв про свою наяду. Судя по отрешенному взору, новые строчки генерировались в рекордных количествах. Андрей молчал, не зная, что говорить. Ценители футбола и пива сориентировались быстрее. Один из них — невысокий крепыш в застиранной майке — подошел, картинно оперся руками на две верхние полки и сообщил:

— Девушка, вы очень красивая! Не хотите к нам присоединиться?

Барышня подняла на него глаза и несколько секунд разглядывала, как редкое насекомое. Потом спокойно сказала:

— Нах...!

Глаза у парня вылезли из орбит. Показалось, что сейчас он ее ударит, и Андрей панически пытался сообразить, как можно этому помешать. Но секунды тянулись, а крепыш ничего не предпринимал. Потом вдруг икнул и пробормотал:

— Извините...

И поплелся на свое место. Дамочка проводила его глазами и мило улыбнулась старичку-стихотворцу. Тот испуганно отодвинулся — в его представлениях о женской природе происходил, похоже, парадигматический сдвиг. Да и другие пассажиры начали отворачиваться, словно разом утратили интерес к таинственной незнакомке. Барышня достала из сумки зеркальце и придирчиво осмотрела себя, как будто предыдущее общение с народом могло подпортить ее безупречную внешность. Потом светским тоном осведомилась:

— Ну что ж, Андрей, давайте поговорим?

— Давайте...

И только потом до него дошло, что она обратилась к нему по имени. Сердце екнуло, а под бинтом возник неприятный зуд. Можно было поспорить — узор стремительно наливается красным.

— Откуда вы меня знаете?

— Ну, Андрей, вы теперь достаточно известная личность. Впрочем, если это так интересно, то мне о вас рассказала одна коллега. Она вас недавно видела... гм... ну, скажем, по телевизору.

Он моментально вспомнил черноликую ведьму, которая вчера изучала его с экрана. Кстати, та похожа на эту — не чертами лица, а чем-то другим. Выражением глаз, наверно...

— Что вы хотите?

— Мне кажется, у вас по отношению к нам возникло предубеждение. Причем, совершенно безосновательно...

— Извините, — сказал Андрей, — но у меня по отношению к вам ничего еще не возникло. Я не знаю, кто вы, и что вам нужно. И вообще, я только школу закончил. У меня неокрепшая подростковая психика. Меня нужно холить, оберегать и лелеять, а не пугать шаманскими плясками...

Она усмехнулась.

— Не прибедняйтесь. Впрочем, намек понятен. Ну, что ж, давайте сформулируем так: мы — это те, кого интересует природа времени.

— Исчерпывающе, — буркнул Андрей. — Она, вообще-то, многих интересует.

— Да, но не все ее понимают. Кроме того, наш интерес сугубо практический. Прикладной, если угодно.

— Серьезно? Может, поделитесь? В доступных терминах, так сказать, в научно-популярном-ключе...

— Пожалуйста. Представьте, что вы едете в поезде...

— Очень сложно представить, — сказал Андрей.

— Ценю ваш юмор, — сказала ведьма. — Так я продолжу?

— Прошу прощения.

— Если на повороте вы посмотрите назад из окна, то увидите хвост состава. А еще дальше — рельсовый путь, по которому поезд уже проехал. Это прошлое, оно неизменно. Те участки, что ближе к нам, можно рассмотреть хорошо. А те, что дальше — уже почти что неразличимы; они теряются в серой дымке, которую обычно называют историей. Это понятно?

— Вполне, — пожал плечами Андрей. — Не такая уж свежая аналогия. Америку вы для меня не открыли. А если посмотреть из окна вперед по ходу движения, то, значит, увидим будущее?

— Теоретически — да. Но существует одна проблема. Рельсы впереди еще не уложены. Будущее еще не возникло.

— И как же поезд идет без рельсов?

— Будущее формируется непрерывно. То есть, в рамках нашей метафоры, перед электровозом движется путеукладочный кран.

— Ну, предположим. И что из этого следует?

— Итак, мы знаем, что прошлое уже не изменишь. А вот с будущим есть разные варианты. Можно уложить совершенно прямые рельсы и ехать, соответственно, прямо. А можно уложить закругленные — и скорый поезд под названием "Российская Федерация" начнет сворачивать в сторону. Поэтому представьте, что каждый день водитель путеукладчика получает конверт с печатью. В конверте — новое техзадание. Там указано, какие рельсы использовать. То есть, намечен ближайший курс.

— И кто его выбирает?

— А вот здесь начинается самое интересное. Машинист электровоза, вероятно, считает себя самым главным человеком на поезде. Этот седовласый мужчина, дирижирующий на досуге оркестром, действительно имеет особые полномочия. Например, он может гудеть. Ну, в смысле, подать гудок — очень громкий, такой, что все в округе вздрогнут от неожиданности. Или, например, он может резко нажать на тормоз, и пассажиры попадают друг на друга. Но курс определяет не машинист — из его кабины вообще ничего не видно, кроме путеукладчика. Так что, инструкции отправляет не он.

— А кто же? — спросил Андрей.

— Ну, на этот счет существуют разные мнения. Скажем, сторонники теории заговора пытаются доказать, что инструкции приходят с другого поезда. С конкурирующего маршрута. И, дескать, именно поэтому наш экспресс вот-вот упрется в тупик.

— А на самом деле?

— Это сложный философский вопрос, — она кокетливо улыбнулась. — Но почему бы не допустить, что и в наших вагонах есть достаточно разумные люди, способные выбрать правильный курс?

— То есть, мы сейчас... э-э-э... катимся в правильном направлении? Ну, спасибо, что успокоили. А то, знаете, смутные сомнения иногда возникали...

— А вы, значит, хорошо в этом разбираетесь? — она слегка подалась вперед, и глаза ее хищно сузились. — Ваш колоссальный жизненный опыт позволяет вам судить в масштабах страны?

— Ну... — Андрей немного смутился.

— Вам в эти годы плохо жилось? Лично вам, Сорокину Андрею Сергеевичу? Вы стояли на паперти? Пахали с утра до вечера? Теряли здоровье на рудниках? Нет, Андрей. Вы гоняли мяч, смотрели кино и — ах да, едва не забыла — ходили в школу. Ходили, да — но не для того, чтобы усваивать знания, а чтобы трепаться с друзьями на переменах и заигрывать с одноклассницами. Так, может, не стоит рассуждать о вещах, которые лежат за пределами вашего понимания?

— А может, обойдемся без лекций? — он почувствовал злость. — Да, мне пока похвастаться нечем, но я, вроде, и не лезу на ведущие роли. И, в отличие от вас, не претендую на то, чтобы, сидя в вагоне, отдавать указания машинисту. Почему вы, собственно, так уверены, что видите намного больше, чем он?

— Так ведь, Андрей Сергеевич, — она расслаблено откинулась на сиденье, — все зависит от того, как смотреть. Можно, например, из окошка высунуться — и уже будет видно гораздо лучше. А можно и не высовываться, просто внимательно приглядеться — и, я вас уверяю, иногда такие чудеса открываются...

Он достала из сумочки тонкую сигарету, спокойно прикурила и выпустила струю пахучего дыма. Никто из соседей даже не повернул головы. Мимо с каменным лицом прошла проводница и тоже ничего не сказала.

— Все это звучит круто, — сказал Андрей, — но, если честно, намеки мне уже надоели. Ничего необычного я за окном не вижу.

— Ну что ж, давайте посмотрим вместе.

Поезд замедлил ход. Андрей взглянул на часы и припомнил график движения, который от скуки выучил чуть ли не наизусть. Никаких остановок в это время предусмотрено не было. До станции Лиски ехать еще, как минимум, полчаса. И, тем не менее, состав аккуратно затормозил и теперь торчал на заброшенном полустанке. Здесь не было ни перрона, ни будочек, ни других подобных сооружений — только запасная колея, заросшая бурьяном. И на этой колее стоял еще один поезд. Серый вагон, торчавший прямо напротив, был похож на рефрижератор. Сексапильная ведьма бросила окурок на пол и небрежно поинтересовалась:

— Скажите, Андрей, вам что-нибудь говорит аббревиатура БЖРК?

Он хотел сказать "нет", но в голове вдруг начали всплывать фрагменты воспоминаний. Впрочем, "воспоминания" — не самое подходящее слово: Андрей был уверен, что раньше ни о чем подобном не слышал. Это его "паутина", набухшая под бинтом, каким-то образом гнала в мозг необходимую информацию. Теперь он ясно видел, что соседний состав выглядит все-таки не вполне заурядно. Хотя бы из-за того, что спереди прицеплены сразу три тепловоза...

— БЖРК, — повторил он. — Боевой железнодорожный ракетный комплекс. Да ладно, откуда он здесь, южнее Воронежа? Им же, вроде, по стране уже не разрешают кататься? Держат на постоянных базах — в Перми, в Красноярске и, кажется, еще в Костроме. Ну, и правильно, там одна ракета — больше ста тонн, не считая прочей аппаратуры. Такой вагончик обычную колею, наверно, раздавит нафиг...

— Ну, я же вам обещала — чудеса иногда случаются. Чего не сделаешь, чтобы произвести достойное впечатление...

Она потянулась, как домашняя кошка, и Андрею показалось, что тонкая блузка сейчас порвется, обнажив высокую грудь.

— Она выдержит, — успокоила его ведьма.

— Что, простите?.. — Андрей испугался, что она прочла его мысли.

— Я говорю, колея должна выдержать. А если и развалится — восстановят. В первый раз, что ли? В общем, вас это не должно волновать. Ну что, я вас убедила?

— Пожалуй, — сказал Андрей. — Только я не понял, к чему эти... гм... масштабные демонстрации? Неужели все ради меня одного? Как-то несколько непривычно...

— А вы привыкайте, — сказала она, уставившись ему прямо в глаза. — Вы ведь теперь фигура. И, помимо собственно воли, можете повлиять на безопасность нашего поезда. Не только этого, в котором мы сейчас страдаем от духоты, но и, так сказать, в фигуральном смысле.

— Не понял.

— Ну, вот представьте себе картину. Пассажир в плацкартном вагоне лезет в свой чемодан и вдруг находит там автомат. Да еще и с подствольным гранатометом. Откуда он там взялся — неважно. Может, враги подбросили. Но теперь в вагоне среди обычных людей сидит один с боевым оружием. Это ведь потенциально опасно, вы не находите? Пусть даже в данный момент стрелять никто не желает. А ведь ваши, Андрей, нынешние способности — это штука посильнее подствольника.

— И что вы мне предлагаете?

— Вот скажите, зачем вам ехать в Москву? Там довольно нервная обстановка, все застыло в неустойчивом равновесии. До думских выборов меньше полугода осталось, а там и до президентских недалеко. Все на взводе, бросают друг на друга косые взгляды, чуть что — готовы в горло вцепиться. В этом гадючнике только мерцающих не хватало. Представляете гремучую смесь? Может так рвануть, что осколков не соберешь.

— Во-первых, я не в Москву еду, а в Эксклав. Через Москву — транзитом...

— А вдруг осмотритесь и решите задержаться подольше? Да и в Эксклаве, знаете, ситуация неспокойная. Еще один нервный центр. Оно вам надо?

— А что мне делать? Дома я не мог оставаться.

— Я понимаю, Андрей, — это прозвучало неожиданно мягко. — Поверьте, я вам от души сочувствую. Но вы же умный человек и сами наверняка осознали, что пока не можете контролировать свои способности в должной мере. Вспомните "жигули" во дворе. Кстати, один из тех, кто сидел в машине, после общения с вами испытал настолько глубокий шок, что его психика претерпела необратимые изменения. Проще говоря, молодой человек превратился в овощ...

— Он был бандит! Он все там были бандиты...

— Он убил кого-нибудь? Изнасиловал? Нанес тяжкие телесные повреждения? Нет, он был просто накачанным дураком. Но вы сочли, что это достаточная причина. Вы ведь мерцающий, а значит, теперь имеете право распоряжаться чужими жизнями?

Андрей угрюмо сопел. Повисла долгая пауза. Потом она заглянула ему в глаза и погладила по руке.

— Андрей, вам надо многому научиться. Чтобы из-за вас не страдали люди. И это вполне решаемая задача! Просто вам нужна помощь. В одиночку с этим не справиться. Андрей, позвольте мне вам помочь!