| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Сожженная деревня осталась, наконец, позади. Миновали два абсолютно одинаковых холма, пологих, с кругленькими вершинами и частыми зарослями ежевики на их склонах. Между этими холмами пролегала удобная дорога, по которой и двигались. Временами из-под каменей — рыхлых, желтоватых, покрытых оранжевыми лишайниками, появлялись тени мелких духов. Скалились на Саена и резко подпрыгивали, будто дразнились. Но Саен даже не поворачивался в их сторону, хотя меч духов не убирал. Дымчатое лезвие совсем немного рассеивало мрачность и редкую туманность этого холодного дня.
Перевал закончился резко и неожиданно, и перед ними открылась низкая долинка, в которой находилась еще одна деревня. И эта деревня пока что была цела.
Ее окружали воины Тханура и соседнего удела. Белые плащи, серые плащи. Кольчуги, кожаные доспехи. Как все это отличалось от Каньона Дождей, каким хмурым и странным казалось сейчас, при мрачном, сером свете холодного осеннего дня. Зачем тут столько воинов? Почему взяли деревню в круг?
Саен поднял руку и еле слышно проговорил:
— Стой...
Птица, как всегда, не столько услышала, сколько угадала. Пока что их не заметили, пока что пара высоких, раскидистых сосен, что стояли у края дороги, надежно закрывает и Саена и Птицу от чужих взоров. Но воины совсем близко, гораздо ближе, чем хотелось бы.
Послышались странные звуки, как будто кто-то лил что-то в траву. И тут Птица увидела крепкого мужчину, отливающего всего в десятке шагов от них. Он смешно пыхтел и что-то порывался сказать худому, жилистому подростку, стоявшему неподалеку. Птица хмыкнула, Саен предостерегающе поднял руку.
— Надо убираться отсюда, Дитгун, пока не подохли мы. Спалить это гнездо мертвяков и убираться к Гуссовой матери, — мужчина завязал штаны и обернулся. Бородатый, щекастый. Нос здоровенный, нависает над самыми губами.
Тот, кого он назвал Дитгуном, лишь кивнул, но ничего не ответил.
— Давай-ка, собирай вещи. Орун и его ребята уже согнали всех в дом старейшины. Да и что там сгонять, когда полдеревни подохло? Время только зря тратят, дураки. Орун — самый большой дурак, это каждый знает. Возятся с этими вонючими крестьянами, цепляют заразу. В прошлый раз половина отряда передохло. А мы с тобой застряли тут. И все почему? Потому что Орун твой брат, а мой племянник, и мне, видите ли, следует приглядывать за вами обоими. Потому что отец ваш, магистр, приходится мужем моей сестры, которая отправилась в мир Невидимых почти двадцать лет назад, родив такого придурка, как ты...
Дитгун опять промолчал.
Что там дальше вещал щекастый мужик, Птица уже не услышала. Да и не надо было. Саен повернулся к ней, побелевший, с черными глазами и резко сказал:
— Сейчас разгоним их. Покажем, на что мы с тобой способны. Я поеду вперед и убью Оруна — он командует отрядом. Птица, ты помнишь, как я убивал драконов? И как мы убили Загуиса? Людей Игмагена убивать не надо, но надо заставить их нервничать. Посеять панику. Держись рядом со мной, всегда рядом и делай то, что скажу.
Саен пустил вороного легкой рысцой и пронесся мимо бородатого мужика. Тот выпучился, ругнулся. Птица поскакала следом, стараясь не отставать. Деревенское кладбище выехало из-за хилой рощицы — свежие могилы, знаки колеса над некоторыми. Совсем новенькие знаки. Ряды темных холмиков — следы властной и жестокой красной лихорадки. Чуть дальше — деревянные плетни, крытые соломой и дранкой дома. И воины — больше двух десятков, с луками, с мечами. Стоят кругом, готовые выстрелить в любого, кто осмелиться выбраться из деревни. Хотя, судя по всему, выбираться уже некому. Ни одного человека на грязных улицах. А сама деревенька крошечная, дворов десять, не больше.
Рванул воздух тяжелый собачий вой — и тут же захлебнулся диким визгом и утих. Ругнулся кто-то, Птица скорее поняла, чем услышала — воины устали и плохо себя чувствуют. Руки, что сжимают стрелы и луки, дрожат от слабости и напряжения.
— Всех собрали, дома пусты, — послышался чей-то крик.
— Разводи огонь, что ждешь? И уезжаем отсюда.
— И не будем ждать, когда все сгорит?
— Нет, дери его зменграхи. Уносим ноги, пока живы. Зажигай!
Птица слышала разговор еще издалека. Саен погнал коня и мгновенно оказался у самых деревенских ворот — темных, распахнутых, покрытых простенькой резьбой.
— Ты кто такой? — закричал тот, кто велел поджигать.
Это оказался рослый, немного раскосый мужчина с приплюснутым носом и выступающей вперед черной, коротковатой бородой. Голова его, гладко выбритая, казалась бугристой и неровной.
— Кто отдал распоряжение сжигать зараженные деревни? — громко спросил Саен.
— Как ты смеешь задавать вопросы, бродяга? А, ну-ка, — бритоголовый поднял ладонь и легонько махнул ею.
И тут же на Птицу и Саена нацелились несколько луков. Птица дернулась.
— Снимите девчонку, — резко крикнул лысый и повернулся в сторону деревни.
Щелкнула тетива, Птица испуганно прижалась к лошадиной холке. Стрела бессильно упала в траву. Воин выругался. Саен вдруг протянул руку — и лук в руке воина разлетелся на несколько кусков. Сухие щелчки — и тетива вместе с остатками того, что когда-то было луком, повисла в руке незадачливого стрелка.
— В следующий раз это будет голова вашего Магистра Оруна, — негромко проговорил Саен, повернулся и дымчатый клинок, мгновенно появившись, рассыпал вокруг слабые багровые искры, — заберите отсюда ваших людей. Вы все равно мертвяки, между вами нет ни одного здорового. Заберите людей и оставьте деревню.
— Да кто ты такой? Валите его, ребята... — хрипло крикнул Орун, хватаясь за меч на поясе.
У ворот деревни Птица видела только пятерых воинов. Не так уж и много, особенно если считать, что лука у одного не стало. Саен убьет их всех? Она не двигалась, лишь растеряно вертела головой и часто дышала. Орул сделал несколько шагов навстречу Саену. Двое воинов выпустили по стреле, но те лишь упали около копыт коня. Теперь стало понятно, как Саен это делает. Это такая же стена, что когда-то защищала Птицу от химаев. Саен умеет ее создавать не прибегая к заклинаниям.
Орун ругнулся, но тут же осел, схватился за грудь и рухнул в грязь. Лужа под его животом громко хлюпнула и разошлась брызгами.
— Ваш магистр мертв. Меня зовут Моуг-Дган, и я не позволю вам сжечь деревню. У меня есть лекарство, люди будут здоровы. Я мог бы поделиться лекарством и с вами, но только если вы сложите оружие и поможете восстановить то, что вы поломали.
— Да пусть пошлют тебе проклятие все Знающие, ты, самозванец! — рявкнул кто-то за спиной. Просвистел кинжал, но также бессильно врезался в землю за спиной у Птицы.
Для того, чтобы понять, что это тот самый бородатый мужчина, который отливал на склоне, не пришлось оборачиваться. Чувства обострились, реальность сдвинулась и Птице казалось, что она одновременно и в собственном теле и где-то вне его. Потому происходящее виделось словно бы со стороны. Вот Саен сделал еле заметное движение — никто его не уловил, кроме Птицы, движение вне тела, движение духа, мысли — и бородатый отлетел, стукнулся затылком и отключился.
Вот воины вытянули мечи, но воспользоваться ими не успели, повалились на землю, один за одним. Кто-то схватился за голову, кто-то закричал дико и страшно.
— Пропустите меня и позвольте помочь жителям деревни, — мрачно произнес Саен, вперив решительный взгляд в уцелевших двоих солдат.
Один из этих них отбросил меч, опустился на колени, поцеловал медный знак колеса на груди и сказал:
— Моуг-Дган — один из Знающих, да пошлет Создатель ему удачи. Вверяю Моуг-Дгану свою душу и свою силу. Только круги Мгамга уже начерчены, вот-вот забьет барабан. Мы не простым огнем сжигаем деревню, мы пытаемся остановить болезнь с помощью древнего обычая Мгамга. Таково тайное распоряжение Праведного Отца Игмагена, это он так велел. Мы всего лишь подчиняемся, Праведный Моуг-Дган.
В этот момент раздался странный звук, глухой, тягучий и низкий. Один, другой. Одинаковые промежутки тишины между звуками буквально дергали слух, точно рыболовные крючья, что цепляются за коряги. Бам... Бам... Бам...
— Начали бить барабаны Мгамга, уже слишком поздно, Моуг-Дган, — повторил человек.
Саен обернулся к Птице и велел:
— Будь здесь, держи стену, которая будет тебя защищать. Ты ведь поняла, правда, девочка? Ко мне не лезь, теперь тут будет слишком жарко.
И Саен, спешившись, шагнул за ворота деревни.
Бум-бум... бум-бум... бум-бум... Ритм изменился, потянуло жарким воздухом, пахнущим чем-то приторно-сладким, тошнотворно-сладким... Раздался испуганный крик какого-то ребенка — или Птице это послышалось. И впереди деревни, в самом центре взметнулось пламя — круглой дорожкой побежало оно, обрисовывая линии четырех колец, затрещало, зашумело.
Темные, быстрые тени духов замелькали в пламени, изгибаясь и заставляя огонь подниматься все выше и выше. Воины, что окружали деревню, вдруг засуетились, заспешили, бросились на противоположный склон — Птица хорошо видела небольшие силуэты тех, кто стоял с другой стороны деревенского забора.
Фигура Саена скрылась за стеной огня, но движения его меча огнь и дым не могли спрятать — быстрой полосой он сверкал то тут, то там. Шипели тени, рассыпаясь в клочья, натужно стучал барабан. Как Саен станет справляться с такой бедой? Разве кто-то сможет преодолеть настолько сильное колдовство? Птица съежилась и постаралась сделать стену вокруг себя крепкой. Очень крепкой и очень прочной... Двое воинов, что признали в Саене Моуг-Дгана, тоже бросились вверх, на холм. Удирали так, что только пятки сверкали. Птице отчаянно захотелось присоединиться к ним, но она не могла бросить Саена. Тревога, беспокойство одолели ее, она дрожала без остановки. Стучала зубами и без конца сжимала и разжимала пальцы рук.
А между тем Саену удалось погасить первое кольцо — он, наконец, разогнал, развеял тех Невидимых, что разжигали пламя. Черный след-пепелище проходил через край деревеньки, захватывая два дома, огородик между ними и хлипкие, низкие сарайчики, в которых не было уже, видимо, даже скота. Огонь гас нехотя, потрескивал ворчливо, лизал быстрыми языками уцелевшие стены домов, доставая до крыш. В одном месте все же вновь запрыгали огненные языки — загорелась солома на крыше. Саен метнулся, вытянул ведро воды из колодца, плеснул.
Птице отчаянно хотелось помочь ему, она чувствовала, что стена слабеет, и у нее самой не хватает сил удерживать ее так долго. Она спешилась, но не решалась убрать стену. Топталась на месте, успокаивала лошадей и то и дело повторяла: "Создатель, помилуй".
Барабанный ритм вдруг сменился — три удара, пауза, три удара, пауза. Буб-бум-бум... бум-бум-бум... И тут же за спиной Саена вспыхнул новый круг. Слишком близко, почти рядом, почти захватывая Знающего в плен. Появились новые Невидимые, призываемые барабанным боем, свежие, сильные, наглые. Их не так сильно пугал меч духов, они не сдавались так быстро, как те, что разводили первый круг. И Саен плясал рядом с огнем, стараясь спасти дома и жалкие квадраты огородиков.
А барабанный бой завораживал и замедлял сердцебиение. Убирал из головы все мысли, делая ее легкой и пустой, точно бубен. Птица поймала себя на желании притопывать в такт гулких, ритмичных звуков, тряхнула головой, потерла глаза. Только не сходить с ума в этом пожаре... только не сходить с ума... только не сгореть в огне...
Что же она стоит прямо перед деревней? Надо убегать, спасаться вместе с воинами. И Саену надо помочь, он сражается изо всех сил, он почти одолел Невидимых второго круга, и огонь почти погас. Но ритм барабана снова сменился, и третий круг запылал яростно и жарко, взметая пламя до самого неба и с огромной скоростью набрасываясь на крыши домов, сараи и плетни. Где-то завыли собаки, загоготали гуси. Выскочили на улицу несколько кур, растеряно бросились вдоль дороги. Хлопая крыльями и вытягивая головы, куры пытались найти спасение в оранжевом круглом пекле.
А Саен уже слишком выдохся, и сил у него почти не осталось. Как же он сможет одолеть новых Невидимых?
Глава 17
Медленный барабанный звук врезался в голову и оседал, точно тяжелый ил на дне реки. По-гиб-нет... по-гиб-нет... по-гиб-нет... Звуки складывались в знакомые слова, и чудилось, барабаны предрекают смерть Саену. Ему бы найти того, кто управляет колдовством, барабанщика Мгамга найти.
И тогда прекратился бы этот жуткий ритм, наступила бы тишина и пришла с реки влажная прохлада, убирающая огонь и жар. Только где можно найти барабанщика? Как его увидеть в дыму и пламени? Пространство замерло, стало слишком тяжелым и слишком гулким. Пламя — точно неугомонный зверь, прыгало в бешеной пляске, поднималось до неба. Третий круг, следом четвертый — и в четвертом круге уже тлели бревна квадратного, высокого сруба старейшины. Нарядное крыльцо дымилось, ставни, крепко закрытые и заколоченные, исходили смолой и потрескивали от жара.
Бум-бум-бум... бум-бум-бум — стучало назойливо в висках. Не видно барабанщика ни за плетнем, ни в серых пепельных кругах, что успел загасить Саен. И Птица даже не могла его почувствовать, потому что вокруг колдуна Мгамга стояла... Да, точно такая же стена, как и вокруг Птицы. Он в безопасности, а силы ему придают Невидимые, которых он призывает ритмом. И найти его можно только с помощью еще кого-то сильного, умного, обладающего магией...
На-ба-ра... На-ба-ра... Знакомое имя так легко вплелось в ритм, напоминая о милосердной, доброй богине Любви, которая обещала непременно помочь. Которую боятся в Линне все, от малого до большого. Надо только...
Птица заторопилась. Схватила седельную сумку, развязала шнурок, стягивающий горловину, просунула руку до самого дна. Маленькая куколка из волшебной травы, та самая, которую когда-то передала Хамуса — она все еще лежала в рюкзачке. Птица сама ее туда положила, так было принято в Линне — брать с собой маленькие талисманчики, амулеты и обереги. А куколка была именной, в каждой маленькой бусине на ее шее был сокрыт свой собственный узор — слабые разводы разных цветов, несущие определенное послание.
Саен не заметил эту куколку, да и не мудрено, вещица была не больше ладони Ежа. Растопыренные руки из сушеной серой травы, ноги, спрятанные под крошеным лоскутом ткани, изображающим юбку, на голове вместо волос — тонкие черные нити. Кукла-растрепуха — вот как надо было бы назвать этот оберег.
Птица почему-то точно знала, что надо с ним делать. Теперь заклинания читать нет необходимости, теперь собственная сила буквально забурлила от одного прикосновения к кукле. Надо просто поднести эту вещицу к огню, и когда трава начнет тлеть — снять с шеи бусины и произнести определенные слова, призывая богиню.
Птица уже не держала стену. Она бежала вниз, к чуть тлеющим углям первого, погашенного круга. На-ба-ра... На-ба-ра... Жар все еще стоит в воздухе, оседая горьким пеплом на языке. Назойливо врезается в мозг бой барабана. Ноги наливаются тяжестью, и силы потихоньку тают.
На-ба-ра. На-ба-ра.
Куклина рука задымилась сразу, запахло терпким, легким, необыкновенно приятным. Захотелось дышать и дышать тлеющей травой. Бусины легко оказались в руках, и незнакомые раньше слова сами собой сорвались с языка.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
