Глава VI. Прощание.
Закончив выкладки, я свернула шесть листов в трубочку, связала огрызком веревки от давно занявшей место в моем безразмерном желудке колбасы, и, подумав, запихнула сверток спящему Дереку под камзол. Попробовала за обшлаг рукава, но глубины не хватает, а вот между пуговицами на застежке — самое место. Меня, правда, когда руку приблизила сантиметров на тридцать, сперва слегка дернуло, как током, и защипало кожу — охранный периметр, надо же, но я подождала — и он разобрался, что ни непосредственной, ни отложенной опасности в свертке и моих помыслах нет, и пропустил. Второй раз подобное повторилось, когда я прикоснулась к одежде. Надо же, какие интеллектуальные штучки! И это помимо того, что на стенах комнат и входах-выходах стоит многослойная защита, не видна, но чувствуется каким-то душноватым металлическим привкусом на границе сознания. Пропихнула бумажки поглубже, полюбовалась на безмятежную физиономию спящего шефа — а он ничего так, если на время забыть, какая сволочь. И не видеть ни его живой глаз — водянисто-голубая радужка и выражение, как у дохлой рыбы, ни артефактный — полное впечатление, что общаешься с киборгом.
Я тоже прилегла на ковер. А что — тепло, сухо, сквозняков нет, но воздух свежий — чего б не поспать? А то я в последнее время как мокрый сахар — не высыпаюсь. Вырубилась раньше, чем руку под голову сунула. Ну и, конечно, да, я ожидала этого — гребаный туман. Кому не спится в ночь глухую? Известно кому, Аре. Вон, маячит в тумане, задом ко мне.
— Эй, мастер пепка! Что попой повернулся, черную мессу служишь?
— Не понял? — эк он быстро в этом тумане перемещается... неорган хренов. Только маячил вдалеке — и уже нос к носу.
— Спрашиваю, что ты там, на Ирайе натворил, что тебе черноту приписали?
— Это смотря кто приписал, — слишком спокойно реагирует, жаль.
— Да тамошний главный особист.
— Дерек? — довольная улыбка. — Обидели юродивого, отняли копеечку, — пропел козлетоном. — Не дали патрона к власти привести.
— Райвана?
— Райвана не трожь. Мужик сделал все, что в его силах и даже чуть больше. Артаса.
— Ой, как интересно! Артас — это же король-лич из Варкрафта, есть даже песенка "лич кинг прикольный парень был, но гейский паладин его убил".
— Ага, убьешь его... Но нагнули изрядно. Что интересно, это сделал человек, и не попаданец, а местный. Вот оба и бесятся — и хозяин, и слуга. Самое смешное даже не это — Райван так и не понял, кого это он натянул... перед смертью. Теперь эта шайка втроем пытается "отыграть назад", ан, время ушло и оружие утрачено.
— Это те хреновины, что должны были уничтожить магию?
— Не только, но и второе не лучше... Там было Зерно Хаоса. Уж они бы с ним такого наворотили... Но получилось, как в анекдоте: один шарик сломали, другой потеряли. И к счастью. Осталось выдавить из Ирайи остатки их присутствия. Хаос...
— И тогда настанет порядок?
— Вот именно. Нет, я не против Дерека, он сейчас на своем месте, но и воли ему особенно давать не стоит. Собака хороша на цепи, а крокодил — в огороженном бассейне.
— Значит, зря я ему оружие против Пекрито сделала? Наверно, надо было пиратов поддержать?
— Пиратов? Романтично. А ты знаешь, что бедненький Пекрито — некромант и зомбодел? Что он за свою жизнь народу уничтожил больше, чем погибло при бомбардировке Хиросимы?
— За триста лет сто сорок тысяч? Ну, ладно, увеличим вдвое, учитывая неучтенку... По тысяче в год... это даже не смешно, больше погибает на МКАДе. А сколько убито в Первую Мировую войну? Более пятисот тысяч солдат и офицеров, как минимум — точного числа нет. Сколько во Вторую Мировую? Пятьдесят четыре миллиона только погибших на полях сражений, без мирного населения. Смекаешь, как говаривал Джек Воробей? Так вот, а мое оружие — это даже не Хиросима. Никому я его не дала, успокойся. А Дерека снабдила технологией огне-маго-устойчивых материалов. И воюют пускай по-старинке, канхагами да файерболами. Я отчиталась, все. Отвянь, дай мне хоть раз нормально выспаться.
— Ну-ну, спи... — протянул А.М. — Кстати, меня тут одна старуха просила тебе передать, а то она в конторские катакомбы до тебя достучаться не может. Твою мать... э... то есть Хюльдину... судить будут, по законам военного времени, да и трансвеститка одна подставилась по полной программе... Так что, если захочешь вмешаться...
— Ты поможешь?
— Нет, конечно. Но вмешивайся, я разрешаю.
Проснувшись, обнаружила, что лежу, крепко зажатая в объятьях, так, что не двинуть ни рукой, ни ногой. Судя по тому, что как в одежде завалилась, так и осталась, никто на мою, кхмы, честь не покушался. Уж не знаю, с чего на шефа нашел такой стих, но среди ночи он подгреб меня под живот, как дите — плюшевого медведя, и зафиксировал по рукам и ногам. А теперь еще и сопел, довольный, в макушку. Хотя, признаться, захват хорош — и не дернешься, и защита работает на двоих — я-то, дурища, не ставила... Хотя тут, судя по всему, не Лубянка, возможностей отдать концы гораздо больше и они разнообразнее. А уж милый гадюшник Средьмаша вообще детсадом покажется, со всеми их изотопами без контейнеров в неучтенных местах.
Но, однако, пора вставать, уже вовсю солнце светит. Если Арагорн не соврал, а ему нет никакого резона, то надо рвать когти к порталу, и выручать двух ни в чем не повинных дам. Что Кутха невиновна — это точно, а Ларут, если и виноват, то в излишней доверчивости к людям. В общем:
— Дерек, подъёооом!
Проснулся, но делает вид, что спит и не слышит.
— Руки разожми, дылда немецкая!
— Дилдо? — смешок.
— Да что хочешь, только вставать пора! И мне — гнать в Гнездо Виверны. Там, чую, с моей семейкой не все в порядке.
— С твоей? Но ведь...
— Да, я родилась не там, — тяну настолько занудным голосом, что у самой зубы свело. — Но сейчас это моя семья, и заботиться о ней — мой священный долг.
Ага, что такое долг, он понимает, уважает и все такое. Продукт куцей западной культуры. Если бы я сказала, что привязалась к ним, как к родным — элементарно не понял бы, а так — даже не возмущается, что к порталу несусь, а ведь переброска энергии жрет — закачаешься. Это почти как самолет главы государства в личных целях использовать. Сам настраивает. А вот это — фигвам, еще куда-нибудь не туда забросит. Подхожу, проверяю. Понимаю, что с этой конструкцией мне не один час разбираться, и требую с него малую клятву, что этот перенос будет именно в крепость "Гнездо виверны". Он смотрит на меня, как на чокнутую, но клятву дает. Да, в последнее время у меня обострение паранойки, и есть с чего.
Шагаю под льющееся с потолка сияние, несколько мгновений "падения" — и я в центре базальтового круга родной крепости. Встречает меня незнакомый парень с сержантскими нашивками и в зачарованной по самое нехочу кирасе. Интересное тут производство, в основном, штучное, из всех металлических изделий штампуют только гвозди (плоские), да еще солдатские миски и ложки, из магоемкой продукции — кристаллы к канхагам и махагам явно стандартизованы, зарядники к ним... а остальное — хрен разберешься с первого взгляда, как сделано, хорошо хоть, все больше заклинаний плетется на рунической основе, реально прочесть без полного "дезассемблирования". Вот и то, что у парня на кирасе наверчено — без поллитры не разберешь, а с поллитрой — не одного часа, а может, и дня дело. И парень серьезный, приметный, но ни в обороне, ни после нее я его не видала.
— Эдлэ... — делаю вопросительное лицо.
— Марен. Марен из Эсве, вэль Хюльд, — вытягивается передо мной.
— Вольно, — говорю. Собственно, не будь я магом, он был бы для меня старшим по званию, но в ситуации "сержант не-маг и капрал-маг" маг выше. — Я не заметила вас при отражении атаки тварей, вы прибыли недавно?
— Точно так, вэль Хюльд. Из "Свиного копыта".
— Много тварей на вашу долю досталось?
— Да хватило, но у вас, конечно, больше...
— Потери?
— Гарнизонных немного, а в карстах селяне все до одного погибли, у них и оружия почти не было, только у тролля брети переносная...
— Т`кхир? — неприятная догадка резанула по нервам.
— Да, а что, знакомый?
— Он меня, еще мелкую, к потолку подкидывал.
— Погиб... — Марен сочувствующе вздохнул. — Жижей от мертвых тварей залило, заживо в этом... сгорел...
— А его дочь, внук? Крипина, а вот как мальца нарекли — не знаю.
— Какая-то тролльчиха по Копыту металась, все порывалась со стены соскочить... не ваша?
— Не знаю, буду выяснять. Еще новости есть? Много я пропустила?
— Да так... — морщится. — Комиссия лютует. У вашего Ларута все бумаги перевернули, теперь на складах роются. Наблюдателей местных, из помощников, в подвале закрыли, вроде, не под арестом, а типа того, что "от возмущенного населения их прячут". А какое оно возмущенное — все на их стороне. Не нравится мне это!
— А что они говорят насчет причины "возмущенности" этого "населения"?
— Ну, как — что? Проворонили тварей... оттого подготовиться никто не успел.
— Да... плохо, что Т`кхир погиб, в любом смысле плохо. Хотите мне помочь? Кажется, я знаю, как доказать их невиновность, но мне нужен свидетель.
— После полудня смена караула, так что могу... сопроводить.
— Хорошо, — говорю. — И второго кого-нибудь позовите, для полного комплекта свидетелей.
— Можно! — обрадовался Марен. — А кого лучше?
— А кого-нибудь из комиссии...
— Ох, вэль Хюльд, удружили! — оживился Марен. — Я уж думал, придется ради справедливости приказ нарушать, и молчать о нашем разговоре.
— А, — машу рукой. — Молчать о том, что говорится здесь, бесполезно. Наверняка где-то во-он там, — указываю на потолок. — Плетение или артефакт стоит и все запоминает. И хорошо, если не в реальном времени конторским стучит, хотя, учитывая, что они сейчас в бумагах роются... нет. Пожалуй, просматривают записи раз в день и в ускоренном режиме. Так что уж отвлеки одного из них от проверки и приведи к запруде у кузни. Да, знаю, разрушенной запруде у разрушенной кузни... После полудня, но до заката.
Когда к запруде подошли эдлэ Марен и вэль Игнер (а еще взвод стрелков с канхагами рассредоточился по руинам кузни, выбирая места, откуда меня удобнее взять на прицел), я уже немножко побеседовала с рекой. Но лучше расскажу по порядку. Руины и разбитая запруда не прибавили мне оптимизма, но, по крайней мере, у нас никто серьезно не пострадал, а отстроиться заново, имея в семье трех здоровых мужиков — не проблема. Сбросила куртку и полезла в воду. Убрала с развалившейся запруды разбитое в щепу бревно и доски, которые едва держались и могли в любой момент поплыть по течению, потом устроилась рядом с остатками стенки, почти как в ванне, и слилась сознанием с рекой.
Отклик пришел сразу, речка словно ждала моего прихода. В ее сбивчивых мыслечувствах я уловила дикий восторг, какой на Земле испытывают мальчишки после просмотра крутого боевика с роботами-трансформерами, звездными войнами и нашествием зомби в одной серии. Сбивчивая и захлебывающаяся от полноты чувств "речь" струй, мгновенно сменяющиеся и наслаивающиеся друг на друга образы, общее взбудораженное состояние. Если выразить это одной фразой, она бы звучала так: "Это было круто, что ты не радуешься?!" Я мысленно хмыкнула и пустила образы смерти, разрухи, погибших и увечных людей. Река моментально ответила: "Все люди смертны". — "И притом внезапно смертны", — ответила я и показала обезлюдившие поселки, разрушенные крепости, тоскливый и долгий, серый и печальный вечер, позднюю осень, дождь, потом зиму, снег, и из года в год каждый день одно и то же. "Хочешь?" — "Нет!" — "А ведь будет! Признавайся — ты пропустила тварей по дну, ты помогла им незамеченными подойти к поселку и крепости?" Смущенное: "Да". — "И что теперь с тобой делать?" — "Развлекать?"
Да, а еще поить, кормить и танцевать... Река ведет себя не только, как ребенок, но еще и как избалованная девица. И это смертельно опасно для всех жителей черного буфера. Вспомнилось дофига эпизодов, как дети ломали бабочкам крылья, затискивали до смерти котят, заигрывали маленьких собачек, как великовозрастные дуры загоняли на покатушках лошадей, как умирали засунутые в "барбины домики" мыши и хомячки, как иссыхали в неприспособленных условиях черепахи... загнивали кактусы и засыхали фиалки... и все это с ярким, просто пронзительным чувством сожаления и дыхания пустоты... Река притихла, даже водопад с развороченной запруды стал тише и глуше. "Не надо..." — "Чего не надо?" — "Не умирайте все, это скучно". — "Мы можем и просто уйти, живи-теки одна, дружи с рыбами и зверями". — "Нет! Не надо! Не хочу одна!" Обычная детская истерика... Но вот теперь можно и договориться.
Вылезла из реки, не чуя от холода ни рук, ни ног. Как раз переговорщики подошли. Спрашивают меня, что я тут в одиночестве делала, а я говорю: "Отойдите от берега и не пугайтесь". И тут подымается над запрудой "дева вод", не полностью, правда, тело только до пояса сформировала, но уж такое, что большинство мужчин слюной изойдут, не посмотрят, что девица из воды слеплена. Повернулась к ним, и заявляет: "Звери с той стороны по моему дну прошли, я не мешала. А если хотите — ни одна тварь не посмеет ко мне в воду сунуться! Я такое могу!" Конторский хмырь на нее смотрит искоса, оценивающе так, и спрашивает: "Ведь не даром? Что ты хочешь за это?" Река, изгибаясь всем телом: "Развлекайте меня! Мне нужны песни. И сказки. И чтобы певцы и сказители сидели на берегу, и переживали все, что поют. И чтобы девушки и парни танцевали и любили друг друга — тут, рядом, у воды и в воде... да, так! И чтобы ни одного дня без песни, или сказки, или истории!"
Я подождала, послушала, как они торговались — конторская крыса отжал у реки еще и оповещение в случае, если заметит в своей долине какую-либо опасность, а река — народные гульбища на своих берегах трижды в году. Посмотрела, как скрепили договор клятвой... Машинально сгребла щепок и запалила костер. Солнце ушло за горизонт, становилось сыро и холодно, а я после "купания" одежду как следует не просушила... Потом мы со взводом бойцов из Свиного Копыта вернулись в замок, а конторские выпустили мою мать и еще троих наблюдателей. Весь следующий день прошел под знаком счетов — пришлось влезть в бухгалтерию. Тут мне, кстати, ничего не улыбнулось, Ларут действительно перерасходовал гарнизонную казну и влез в долги, но именно это помогло крепости выстоять при недавнем прорыве, ибо неизвестно, смог бы гарнизон отбиться при ограниченных запасах кристаллов-накопителей. Я, в конце концов, сбила только острие атаки, основное совершили простые воины с канхагами и брети. Так что отчет обо всем этом был составлен и отправлен в Контору. Сама комиссия после этого передислоцировалась в крепость Тенистого Лога — там четвертые сутки ждал расследования своей боголюбивой деятельности капитан Фарен.
А мы, наконец-то, смогли отправить в последний путь погибших защитников крепости. Не скажу, чтоб это было "мрачно и торжественно", но обыденным оно точно не было. Я сделала так, чтобы тела, до этого пролежавшие не один день в заморозке, сгорели быстро и без малоприятных для зрителей эффектов. С огнем мое сродство после общенья с рекой лишь окрепло. Если раньше я любила поплавать, как только удавалось добраться до более-менее чистого водоема — и меня из него было лебедкой не вытащить, если, даже стирая белье, машинально играла с водой, то теперь пришло отрезвление и сопутствующий ему сухой рисунок действительности, словно кто-то на расплывчатой акварели сделал чертеж рейсфедером. Понятно, четко, никаких сантиментов...
