А Фло умирала. Девочка последовала за ней в запределье, наивно рассчитывая, что следующий бой будет таким же. Бой, в котором она будет сильней или капельку слабей, да изворотливей. Бой, в котором она шагнёт на следующую ступеньку — за идеалом, за той, кого считала новой семьёй, чем-то средним между матерью и старшей сестрой. И правда была в том, что Сирень могла её спасти. Могла провести своим путём. Могла научить, могла показать, как вести себя в такой битве и без какого бы то ни было ущерба для себя поделиться кусочком сердца твари. Это было то, чего Фло ждала, живя в своей иллюзии. Это было то, что в голову Сирени не пришло. А потому Фло, наколотая на ледяное щупальце, умирала.

— Почему? — выдавила она. Тело девочки, закалённое чужими сердцами, отказывалось погибать так просто, бессмысленно боролось, не понимая, что это конец, поддерживало свою дурную владелицу в сознании. — Что я сделала не так?

— Была слишком слаба, — с сытой усмешкой бросила Сирень тогда. На миг ей-прошлой подумалось, что будь сама чуточку слабей, то не стояла б здесь, а была бы в раннем детстве сожжена. Беспощадно отбросила эту мысль: разве слабая Сиренью бы была? Разве слабая могла быть ей? Эта глупышка решила, что такая же, но была наказана жестокой инореальностью.

— Пожалуйста... — прохрипела Фло. Это была просьба. Сирень прочитала её, Сирень видела дурочку насквозь. Фло не просила исцелять её, спасать. Она предлагала дар, последний дар. Сердце, своё сердце. За весь тот путь, который Сирень дала ей вместо медленного угасания изгоя — путь страшный, но яркий вместе с тем.

— Я не ем сердца, пропитанные слабостью, — ответила Сирень тогда и отвернулась, не соизволив прочитать ответ в мыслях умирающей последовательницы. Какая разница? Слабаки дохнут. Обращать ещё внимание на мошек, возомнивших себя равными великим!

«Аист бы её спас, — прошептала про себя, всматриваясь в лицо умирающей девчонке. — Нет, он бы не позволил ей идти за мной! В конце концов, на американском континенте тех времён жили иномаги. Найти такого и пристроить девочку на воспитанье — что может быть проще? Если не согласится... хах, не согласиться, когда тебя ласково просит иномаг, превзошедший вершины сферы разума? Посмотрела б на такое!»

А сама? Что сделала бы сама сейчас, повторись та ситуация? Ничто не помешало б научить. Научить быть сдержанной, научить отличать, в какой бой следует вступать, а в какой — не стоит. Дать Фло парочку трюков и ухваток. Делиться сердцами врагов. Получить не просто друга и союзника, а существо, верное до глубины души. Сирень не предавала ведь тогда — нельзя предать того, с кем отношений нет. Это у девочки сложилось впечатление, что отношенья есть. И даже тогда Фло не чувствовала себя преданной! Она приняла свою участь, она...

Сирень открыла глаза, тяжело дыша. Сонную пелену смыло вихрем эмоций.

— Ордо, сколько времени? — спросила, потирая тяжёлую голову. Бездна растерзай, зачем она вообще это вспоминала?!

— Два часа ночи, — бесстрастно сообщил тот. — Нужна ли какая-то помощь?

— Ну, парочки очень злых тварей планетарного масштаба у тебя точно не найдётся, — усмехнулась она. — Как вообще обычные люди сбрасывают напряжение?

— Вопрос вне моей зоны компетенции, — пауза. — Предположительно, с помощью физических упражнений и общения с близкими людьми.

— Близких людей! — горько воскликнула она. — Значит, физические упражнения?

— Указать дорогу в тренажёрный зал? — предложил Ордо, угодливый искусственный дворецкий.

— Найди-ка мне самый длинный коридор в ядре.

Ей понадобилось трижды пробежать коридор туда-сюда, перейдя в «мир» с усиленным притяжением, прежде чем рухнула без сил. Прямо там, на ковре, и заснула. Без фокусов, без игр с разумом, просто глубокий сон. В конце концов, если ты не какая-нибудь древняя фейри вроде её подруги-технаря, то обыкновеннейший сон — необходим. И именно он принёс ей облегчение. Не утешение, не решение и не готовность. Облегчение. Ясность. И знание, что делать.

Искушение

Она проснулась в шесть утра. Аист ещё спал. Замечательно. Ей нужно много всего сделать. В столовой достала основной алхимический набор, предварительно убедившись, что природные и метафизические условия в норме, что ничего не взлетит на воздух после извлечения. Компонентов-то с запасом! Она — опытный алхимик, не великий, до учителя ей далеко, но время, экстремальные обстоятельства и работа с самыми экзотическими субстанциями привели к тому, что трижды великий, но обыкновенный, прыгающий по парочке соседних линий алхимик конкуренцию ей не составит. У такого алхимика будет талант и не будет шанса его реализовать, тогда как у неё жалкая искорка таланта — и опыта безумное количество.

Она закончила как раз тогда, как вернулся Аист. Несколько секунд он пялился на лабораторию. Вдоволь насладившись реакцией, убрала за собой, оставив на обеденном столике пару колб. В одной переливалось ровно две капли, отлитые из драгоценного фиала. Эликсир, что дарует волшебство. Достался... за особые заслуги. Больше пары капель — смерть. Сама бы никогда не прикоснулась.

— Доброе утро. Пей, — сунула сначала эти капли.

— Что это ты... сварила?

— Один умный человек, — её учитель, — рассказывал мне об эффекте выжившего. Тоже слышал? Молодец. Эта штука увеличит твои шансы выжить, — он ведь как Фло. Бездна, как похожи ситуации! Вновь опора, вновь потенциальный ученик, вновь понятья не имеет, куда за нею лезет! Зато она теперь иная. — Пей, пей, — поколебавшись, он позволил каплям скатиться в рот и растаять без следа. — Чудно.

— Что это? — повторил вопрос.

— Магический дар, — усмехнулась. — Его не я сварила, не мой уровень. Моё — вот это, — кивнула на склянку с густо-жёлтым составом. — Зачем тебе дар обычной магии? Способствует выживанию. Рост удачи, шанс на спасительное чудо, превращенье мелкой вероятности в реальный путь. Не гарантия. Магии научишься потом у магов, разберёмся. Чего встал столбом? Да, да, тебя не спросила, хочешь ты, не хочешь... Жить — хочешь? То-то же. Пей следующее.

— А оно что делает? Горькое? — взял и принюхался.

— Сладкое. Поначалу — сладкое, потом будет больно. Очень больно, друг мой Аист, но я включила в состав парализующее. Язык себе не откусишь, мышцы судорогами не порвёшь. Это зелье закалки. Слышал когда-нибудь, что убивший дракона сам становится драконом? Или о том, что дикие племена едят органы убитых врагов, чтобы перенять их силу?

— Это что... — она перехватила дёрнувшуюся руку, не дав пролить ни капли.

— Это — сила, — поймала его взгляд. — Экстракт силы, там не перемолотые кусочки тел, всё алхимически очищено. У тебя тело простого смертного, Аист. Выпьешь — будет не совсем. От плевка дракона больше не умрёшь. На физическую мощь не рассчитывай, я варила исключительно на стойкость. Защита от смерти. Остальное — лечится. Побочных эффектов нет. Только поболит, но ты же взрослый мальчик, боли не боишься? — он боялся. Но не боли — неизведанного. Она понимала. Разумные боятся резких изменений. Такова природа мира.

— Была не была, — и залпом выпил. — Вкусно. Пока ничего не чу... — на этом слове язык и отказал.

Подхватила его и аккуратно уложила на матрац. Под голову подушку. Веки прикрыть. На всякий случай коснулась лба, считывая сигналы в мозг от тела. Норма. В смысле, человеческие врачи давно б друг друга перекусали в тщетных попытках разобраться. А она всё сделала отлично. С телом — есть. Теперь посмотрим, как там остальное!

Настраивать защиту разума и души на совсем незнающем человеке — такое у неё впервые. Как-то делала на иномагах — те как мешали, так и подсказывали, вызывая раздраженье. Здесь ей требовалось терпение, аккуратность, осторожность и совсем не нужно было доверие субъекта. Шаг за шагом она меняла правила взаимодействия его с «другими мирами». «Поворачивала» в, как выразилась бы подруга, «многомерном пространстве состояний».

Её защита не была стандартной. Собственно, такой не бывало ни у кого, кроме неё самой. И повторить никто б не смог: ни учитель, ни подруга, ни друг-загадочник. Они и об идее-то такой защиты не слыхали! Личное изобретение. Характерный признак: отсутствие любых признаков. Он будет выглядеть незащищённым, а наглые ручонки иномагов, иноявлений, духовных технологий и прочей гадости — мимо проскользнут. Призрак всюду — ещё видимый, но никак не достижимый. Отыщешь один мир — без толку, ведь Аист, вернее, его отношения с инореальным раздроблены будут по триллионам случайных неведомых миров.

Сама Сирень такое не использовала. Мешает работать с инореальным. А надо бы потом попробовать! Есть же старая идейка «комплексного» мира-ключа, сборной солянки из всех, меж которыми раздроблено присутствие. Что-то вроде «обратного преобразования» или как там математики ту штуку называют? Идею как раз в математике нашла — все эти «шифрования с асимметричными ключами»... В математике она не разбиралась, но сущность ухватила. Есть действия, которые легко выполняются в одном направлении и очень сложно — в противоположном, если только ключ не знать. А ключ у неё в головке. И у него — очень-очень глубоко, всплывёт, если вдруг она погибнет, да небыстро.

Спустя пару часов, которые потратила на медитацию, Аист заворочался и, кряхтя, поднялся. Она кивнула на готовые пайки и чай, некогда сворованный из-под носа одного китайца. Вкусный чай, для особых случаев. Побалует его немножко. Спустя ещё пятнадцать минут он откинулся на спинку стула. Она присела рядом.

— Слушай, Сирень...

— Что? — приподняла брови, выражая крайнее непонимание, чего это он такой неуверенный. — Хочешь спросить — спрашивай. Могу — отвечу, не захочу — так и скажу.

— А почему ты просто не вернула меня обратно? Вместо всего этого, — смерил взглядом пустые склянки.

— Я не делаю выбор за друзей. За учеников вне обучения не буду тоже.

— А как же бои с культистами?

— Это не выбор, — качнула головой. — Так, решение. Или ты бы выбрал умереть от их рук? Нет? Значит, за тебя не выбирала. И то ослушался разок.

— То есть, ты...

— Аист, — вздохнула. — Я в пятнадцать ходила на охоту на чудовищ пострашней драконов. В одиночку. И, нет, я была слабее. Хитрость, смекалка, — постучала пальцем по лбу, — человеческая адаптация. Ходить по кромке жизни-смерти — для меня обычный день. С чего бы мне останавливать тебя? Если я тебя ценю, — и про себя: «чтобы познать ценность внешнего, нужно было лишиться куска внутреннего, а, Сирень?», — то с чего бы отказывала в том, что делала в пятнадцать и далее всю жизнь?

— А какие они, драконы? — неожиданный вопрос после минутного молчания.

— Разные, — пожала плечами. — Чёрные, белые, красные, — смешок. — Красивые и уродливые, страшные и безобидные, разумные и неразумные. Неразумных больше. Прочные. В том, что выпил — много свойств их шкуры. Сопротивляется магии, помогает жить вне родных законов физики, — пауза. — Слабые. Для меня драконы — слабые. Но есть в них что-то... — прокрутила парочку воспоминаний. — У них был особенный творец. Странный, — она вспомнила его. Не друг, нет. Один из первых, соратник, может быть, если она-прошлая вообще могла иметь соратников. — Я никогда его не понимала. Чего не отнять — у каждого творения была изюминка, тайна, красота. Не исключенье и драконы.

— Ты... знакома с творцом драконов? — она серьёзно поднялась на десяток пунктов в его глазах за счёт подобной глупости? Хах, почему ей это вообще интересно, бездна побери?

— Не близко, Аист. Я много с кем знакома. Как самочувствие?

— В порядке. В книге нашлось что-нибудь ещё? — он про «мифологию» — записки Рольфа.

— Конкретику оттуда вырезали, как и отсюда, — неопределённым взмахом показала комплекс. — Проверила на всякий случай. Ну что?

— Пошли, — решительно поднялся.

Они не спешили. Она не хотела приступать, он — он боялся неизвестности. Совсем ещё новичок в иномагии — не привык, что подготовиться порой нельзя — и нельзя принципиально. Внутреннее ядро комплекса Тета окружало их, провожая бесконечными дверями, бесчисленными сенсорами глазел искусственный интеллект по имени Ордо, ноги ощупывали ковры, а лёгкие — свежий-свежий воздух. Здесь легко жилось. Ей представлялось это место полным людей, и большинство из них было личностями, половина — Личностями с заглавной буквы.

Наниматели не как кукловоды, а механисты собрали из подходящих друг к другу шестерней-людей часы размером с гору, отсчитывающие сутки, года, века до Результата. Но несмотря на то, что Проектом правил холодный расчёт, люди внутри оставались людьми, и эмоции, чувства, так и не затёртые, витали по комплексу, и казалось, что он покинут каких-то пару дней назад. Тишина — но в этом месте не должно быть тихо. Здесь стоял гул, полный споров, шелеста страниц, признаний, окриков, бормотания под нос...

Шлюз встретил их шипением воздуха. За первым шлюзом последовал второй. Предзаписанный голос сообщил:

— Внимание, вы входите в научно-исследовательскую зону повышенной опасности. Просьба соблюдать тишину и темноту. Внимание, по приказу администратора использование сторонних источников света строго запрещено! Используйте для освещения проявители и не забывайте сдавать их в арсенал проходной перед выходом. Внимание, вынос реалита во внутреннее ядро запрещён! Повторная попытка карается немедленным увольнением.

— Строго тут... — начал было Аист, но Сирень прижала палец к губам:

— Тише. Говори тихо. Я чую, это важно.

Источник встретил их тишиной, на сей раз — совершенной. Ни дыхания, ни собственного сердца — воздух, кажется, стал не пропускающей звук ватой. Она быстро поняла, в чём дело: природные законы! Они поменялись. Нет, не похоже, чтобы в этом месте не выжил бы обычный человек. Однако кто знает, не испортилось ли что в этой «настройке законов» со временем? А Аист — защищён после закалки эликсиром! Вовремя предусмотрительность включила.

Источник встретил мраком. На очень высоком, метров в двадцать, потолке светились лампы, но это была насмешка над светом: вместо Аиста она различала смутный силуэт.

— Ждём, — шепнула. Шёпот разлетелся в изменённом воздухе не только словами, но и странным эхом-шелестом, вибрацией, которую ощутила всем телом. — Чувствуешь? — самую малость громче — звук отдался в теле болезненным толчком, и она понизила тон: — Если случайно закричишь, разорвёт на части. Дадим глазам привыкнуть к темноте.

Аист, должно быть, понял это как необходимость подождать. Она — как необходимость покопаться в воображении. Она, может, и не очень алхимик-химеролог или алхимик как целитель, зато придавать телу новые свойства, временно иль навсегда, — эту науку освоила прекрасно! Где же там он? Этот? Тот? Ага, нашёлся!

— Держи, — шепнула, отлив в пустую колбочку ровно на глоток. — Ускоряет адаптацию зрения к темноте и обратно, — у неё самой это свойство было постоянным: вполне различала Аиста, перейдя на сумеречное зрение. При желании могла и вовсе на какое-нибудь чуждое, неординарное зренье перейти, но зачем?

— Работает, — спустя несколько секунд ответил он. — Тут вообще нельзя шуметь?