Путь чужака

После рассказа Элор многое стало ясно, и кусочки сложились в ясную картину. Продажные шаманы! Ведь он чувствовал это, знал! В обмен на власть они торговали ставрами, как скотом, ссылая аллери тех, кто им мешал, непокорных, таких, как Яробор. Вот и все. Мир Безоблачной Долины лежал перед мысленным взором Стаса, мир рабов и господ, ставров и аллери. На чью сторону встанет он, пришелец из запределья, ставр с душой человека?

— Отец не был жесток к ставрам, — продолжила Элор. — Даже после Последней битвы, где он едва не погиб, он разрешил ставрам жить, где они хотят, лишь брал небольшую дань, а рабами делал лишь тех, кто не желал покоряться.

— А ты бы покорилась? — зло сказал Стас. — Когда запрещено добывать и ковать железо, путешествовать по долине, носить оружие? Когда любого могут взять и обратить в раба, как меня, когда я перешел дорогу шаманам! — Стас вспомнил разговоры в яме, и его понесло. — До вас никто в долине не заставлял работать на себя. Это чистый и честный народ, а вы сделали их рабами! Да вам учиться у них надо!

— Если ты ненавидишь аллери, зачем ты здесь? — сказала Элор.

— Я не ненавижу. Ставры не умеют ненавидеть. Многие из них уже смирились и не представляют иной жизни, кроме как жить рабами. Но ответь: разве это жизнь? Ты бы желала такого своему народу?

— Ты сказал то, о чем я думала, Мечедар. Если бы я могла, если бы снова правила... Я не знаю, каково быть рабом, но здесь поняла цену свободы.

— А я знаю!

— Подожди, Мечедар! Я скажу то, чему ты, может быть, не поверишь.

Он слушал.

— Мы изменились. Господство над ставрами изменило нас. Я замечала жестокость и злобу. Злые люди были всегда, но я видела иное. Неоправданную жестокость. Видела избиения и казни, издевательства и глумление над теми, кто не мог ответить, кто не имел никаких прав на этой земле. И я видела, как власть меняет людей, видела, какими они становятся от вседозволенности и силы. Айрин, Юргорн. Даже мой отец, — она замолчала, видимо, не в силах продолжить, но все же заговорила вновь. — Все аллери стали другими. Наша религия запрещает убивать без необходимости, но она была попрана в угоду вседозволенности и власти. Мне очень жаль.

Она говорила искренне. Стас почувствовал это, и вдруг всколыхнувшаяся злоба ушла, сменившись жалостью к несчастной узнице.

— Человек властвует над человеком во вред ему, — процитировал Стас. — Всякая власть развращает.

— Власть не развратит того, кто с детства знает ее вкус.

Стас хотел напомнить об Айрин, но его прервали:

— Тише! Идут!

Стас притих. Слух у ставров был отличный, но узница слышала еще лучше. Действительно, за дверью кто-то есть!

Взвизгнули несмазанные запоры, дверь скрипнула и открылась. На порог ступил человек с факелом. Не человек — настоящий гигант. Он едва ли уступал Мечедару в росте и массе — исполин среди людей. Такого надо вырубать первым, сразу, но Стас замешкался. Яркий свет факела вырвал из тьмы жуткое зрелище: грязную, всклокоченную ведьму в невообразимом рубище и с длинными когтями... Элор.

Услышав шорох, убийца повернул голову и воззрился на ставра, невесть как очутившегося в камере. Не доводя до расспросов, Стас ударил его, но не вложил достаточно силы. Великан устоял и бросился на него. Они сцепились. Как ни странно, аллери не кричал и не звал на помощь. Может, считал это зазорным, а может, был уверен в своих силах. Факел упал на пол и едва не погас.

Чертов толстяк боролся неплохо, и Стас испугался. Он позабыл о своих бицепсах и мощном торсе. Он никогда не считал себя героем и не умел тремя ударами раскидывать толпы негодяев. Будь Стас решительней, победа была бы за ним, но он проиграл заранее. Когда не поверил в себя.

Стас был выше и мускулистей, но бороться не умел — и скоро оказался на лопатках. С торжествующим ревом гигант вцепился ставру в горло. Кулаки Стаса молотили по бокам и голове аллери, но хватка человека не слабела. Будь Стас в своем теле, толстяк давно бы покончил с ним, но шеи ставров были мощнее. Стас боролся, как мог, он сумел сбросить толстяка, но, как никудышный борец, тут же упустил инициативу. Убийца вновь подмял его и заломил руку. Конец.

Что-то звучно шмякнуло. Хватка убийцы ослабла, и он кулем свалился на пол. Ведьма бросила окровавленный камень. Пошатываясь, Стас поднялся.

— Спасибо.

— Не за что. Ты сам сказал, что мы вместе... или умрем или выберемся отсюда, — сказала она. Вблизи ее голос звучал особенно красиво.

— Предпочитаю второе.

— Ты глупый ставр, Мечедар, — сказала Элор. — Мог сидеть себе в камере... и жить.

— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях, — Стас сказал это без всякого пафоса, просто потому, что пришло в голову.

— О-о, да ты еще и поэт! — Элор взмахнула рукой с обрывком цепи. — Теперь идем! Бери факел.

— Хорошо, что он один, что она не пришла вместе с ним! — сказал Стас. Он поднял едва не погасший факел и взглянул на девушку. Из-за длинной, всклокоченной челки блестели живые глаза. Нет, не ведьма.

— Она бы не пришла.

— Почему?

— Она боится мертвых. Она и к телу отца не подходила.

Вот это номер! Убийца, боящийся мертвецов? Что-то подобное Стас видел в кино. Не люблю крови — говорил Председатель Клуба Самоубийц принцу Флоризелю. Поэтому он всех душил.

— Ладно, что теперь? — спросил он. Узница усмехнулась:

— Дверь открыта. Идем.

— Но куда? Ты знаешь, куда?

— Я знаю. У нас есть счастливая карта, только бы добраться до нее!

— Там могут быть ее люди? — спросил Стас, обшаривая тело трясущимися руками. Он не боялся мертвецов, но чувствовал себя не очень. — Странно, что он не звал на помощь.

Оружия при великане не оказалось. Вообще-то, зачем оно ему?

— Я знаю этого человека. Он не слышит и не говорит. Айрин знает, кому доверять.

Они вышли и заперли дверь. С другой стороны та выглядела по-иному: мощные запоры и окованные железом доски. Немудрено, что Стас не мог ее выбить. Каменная винтовая лестница повела их наверх. Происходящее напоминало какой-то фильм. Стасу казалось, будто он видит себя со стороны или играет в любимую игру. Свет плясал на примитивной каменной кладке, тени размытыми пикселями расползались под ногами. Какой недоучка это программировал?

— Стой. Дальше поведу я.

Стас тряхнул головой. Голос спутницы вернул его к действительности. К чертовой действительности! Он остановился, и девушка забрала факел.

— Дальше ход ведет в коридор дворца. Я не знаю, есть ли там стража, поэтому надо быть осторожными. Не стучи копытами, если не хочешь, чтобы нас заметили. Если удастся проникнуть в мою комнату, мы спасены. Оттуда есть подземный ход.

— Погоди! Я не понимаю! Почему мы должны бежать? Разве нельзя объявить, что ты — законная наследница?

— Кому? Людям? Меня ведь давно похоронили!

Оп. Ну, я и баран, подумал Стас. Ведь, правда.

— Посмотри на меня! Здесь нет зеркала, но я представляю, что выгляжу, как ведьма или сумасшедшая. Кто поверит мне? Даже те, кто помнят меня, не поверят и не узнают!

Стас не думал, что все будет так сложно. Что же делать? За ними никто не гонится, но Айрин ожидает отчета убийцы, и забеспокоится, не явись он вовремя. Сколько времени есть у нас?

— Но... Что тогда нам делать?

— Не теряй духа, ставр! Я же сказала: есть подземный ход! Надо только добраться до моих покоев!

Темные крутые лестницы, безлюдные коридоры. Они крались, как воры, боясь собственного дыхания, и дважды были на волоске. Элор едва не столкнулась с какой-то женщиной, неожиданно вышедшей из дверей. Идущий позади девушки Стас успел дернуть ее к себе и спрятаться за углом.

— Вот коридор, — сказала узница, выглядывая из-за угла. Она отпрянула и прикрыла глаза. — Я не могу там пройти. Слишком много света. Ничего не вижу!

— Я проведу. Где дверь?

— Посредине. Увидишь.

— Охрана есть?

— Нет, она этажом ниже. Но тут могут быть слуги. Или сама Айрин.

Стас выглянул. Этот коридор был широк и красив. Тонкие витые колонны поддерживали расписанный картинами свод, покрытые затейливой резьбой каменные стены были произведением искусства.

— Сама Айрин? — прошептал он. — Так, может, нам...

Договорить он не успел. Дверь, о которой говорила Элор, распахнулась. Стас отпрянул и толкнул девушку:

— Сюда идут!

— Здесь была ниша, сюда! — полуослепшая узница нащупала укрытие и втолкнула туда ставра. Он вместился с трудом.

— Тише!

Они прижались к стене. Не дыша, Стас видел, как Айрин и несколько воинов прошли мимо. Стас медленно выдохнул.

— Вперед, — шепнула Элор. Взяв девушку под руку, Стас пошел к двери. Толкнул, и беглецы ввалились внутрь.

— Запри дверь и закрой шторы! — приказала Элор. Стас так и сделал.

— Где тоннель? — спросил он.

— Там, за ковром, — махнула рукой Элор. Похоже, в полутемной комнате ее глазам стало легче. Она огляделась и безошибочно направилась к зеркалу.

— Подожди!

Стас не успел подумать — почувствовал: лучше бы ей не смотреть. Но не успел. Элор глянула — и распростерлась на полу.

Проклятье! Есть тут вода?

Стас осмотрелся. Эге, да тут есть кое-что получше! У широкой кровати обнаружился столик с накрытым ужином. Жареная птица, фрукты и салаты. Кувшин. Наверняка не пустой. Отхлебнув вина, Стас фыркнул, окатив брызгами лицо девушки. Старый проверенный способ. Она зашевелилась.

— Вставай, Элор, некогда лежать! Показывай, где тоннель! — он с легкостью поднял ее на руки. Пожалуй, какое-то время он может ее нести. Если будет показывать дорогу. Элор помотала головой. Из глаз ее лились слезы. Она не могла говорить, только плакала. Стас подумал, что никогда не поймет женщин. Там, в камере, вести себя так стойко, что позавидовал бы Штирлиц, и упасть без сил от вида себя в зеркале.

Стас положил девушку на кровать и пронесся по комнате, сметая в сорванную со стены портьеру все, что могло пригодиться. Оружия не было, зато нашлись свечи и ножницы, гребень и медное зеркальце, множество рубашек, платьев и белья. Не удержавшись, Стас на бегу высыпал в пасть тарелку с салатом. Есть ему хотелось не меньше, чем уносить ноги, а пока беглецов не хватились... Остальную еду он просто кинул в мешок. Превратится в кашу — и плевать. После тюрьмы и не такое съешь.

— Ну? Идем?

Элор уже сидела, медленно приходя в себя.

— Она пошла за тобой. И скоро будет здесь. Надо бежать.

— Да. Сейчас.

— Я взял все необходимое. Идем.

— Тоннель там. Сорви ковер, — указала она. Стас сорвал — и увидел обычную каменную кладку.

— А где дверь?

— Вот, — сказала Элор и повернула кованый набалдашник на кровати. Стена сдвинулась. Но не до конца.

— Надави на нее.

Стас надавил. Замаскированная дверь скользнула неожиданно легко. Внутри было темно.

— Возьми со стены факел. Идем.

— Ты сможешь идти?

— Да. Смогу.

Вниз спускались дольше, чем шли наверх. Тоннель был очень глубок. Постепенно спуск прекратился, и они пошли по прямой. Тьма отступала в бесконечность, пятясь от света факела. Звуки глохли, пожираемые застывшим в стенах временем. Тоннель был очень стар. Стас держал Элор за руку и старался идти не быстро, хотя ноги так и порывались перейти на бег.

Стас заметил, что стены тоннеля стали земляными, и обрадовался, догадавшись, что они — за пределами замка. Погони не слышно, остается лишь дойти до конца.

Было душно и влажно. Вода сочилась по стенам, скапливаясь на мокром полу, черные гнилые сваи обросли грибком. Когда же тоннель закончится? Он хотел спросить Элор, и почувствовал, как ее рука тяжелеет. Узница пошатнулась и упала.

— Что с тобой?

И так ясно. Нет воздуха. И самому трудно дышать этой влагой, пот струился по скулам, смешиваясь с капающей сверху водой. Стас поднял Элор на руки и понес. Ему стало страшно. Вдруг она умрет?

Ноги сами неслись вперед, и вот он в тупике. Где же дверь? Здесь должна быть дверь! Он осторожно положил Элор на землю и осветил стены. Ничего. Но этого не может быть! Ход прорыли для спасения, значит должен быть выход! Вот: еле видимый глазу контур на потолке, заросший белой плесенью. Стас воткнул факел в землю и уперся руками в люк. Не поддается! Он прыгнул, ударив в люк кулаками. Больно. Еще раз! С потолка посыпалась труха, и вывалилась ржавая ручка. Стас напрягся, потянул — и люк сдвинулся в сторону.

Свет. Такой яркий, что Стас зажмурился. В отверстие заглядывали кроны деревьев и... боже, как же замечательно тут пахнет!

Когда глаза привыкли к свету, Стас увидел контур прислоненной к стене медной лестницы. Очистив ступени от наростов, он не без труда оторвал ее от стены, поднялся и высунул голову из ямы. Никого. Похоже, тоннель выходил прямо в лес. Он быстро спустился вниз, поднял Элор на руки и вытащил наверх.

Было раннее утро. Роса блестела на траве и разлапистых папоротниках. Стас сорвал несколько растений и стряхнул влагу на лицо девушки. Вода и свежий воздух подействовали незамедлительно. Веки ее задрожали и, спохватившись, Стас накинул ей на глаза какую-то рубашку. Слишком яркий свет ослепит ее.

— Что это?

Стас придержал ее руку, схватившуюся за повязку.

— Подожди, тебе нельзя смотреть. Свет очень ярок.

— Мы выбрались? — спросила она. Через изодранное рубище просвечивало тощее и оттого кажущееся детским тело.

— Да.

— Пахнет лесом, — Элор улыбнулась, и Стас почувствовал, как его пасть растягивается до ушей. Да, они выбрались, им удалось!

Бросив взгляд на люк, он подумал, что погоня может быть близко. Айрин тоже знает о тоннеле.

— Надо уходить.

— Да, — он помог ей подняться и сесть. Элор, недвижно, как пугало, сидела с тряпкой на голове. — Я понесу тебя.

— Ты устанешь.

— Ты легкая.

— Мне надоела эта повязка! — Элор сорвала с головы рубашку и с криком зажмурилась. — Я должна видеть!

Она пыталась раскрыть глаза, но из них текли слезы. Сейчас свет был для нее невыносим, она пыталась разглядеть хоть что-то — и не могла. Стас насильно повязал ей глаза.

— Зрение вернется. Ты открывай глаза постепенно, не торопись, привыкай к свету, почувствуй через веки.

Элор успокоилась, и Стас осмотрелся. Придавить бы люк. Но ничего подходящего не нашел. Тогда он просто вытащил лестницу наружу и поставил люк на место. Это задержит погоню.

— Может, ты хочешь есть?

— Не отказалась бы. Но я потерплю. Надо уйти подальше от Ильдорна. Нас уже ищут.

Отсюда город не просматривался, но Стас знал, что идти надо на юг. Куда пытался и не смог пройти Яробор.

— Ты отдыхай, я понесу тебя, — Стас вновь поднял Элор на руки. В его широких трехпалых ладонях девушка казалась хрупкой, как соломинка.

Ориентируясь на солнце, он зашагал через лес.

Глава 10. Одни

Стас шагал, испытывая странные чувства. Он еще не забыл, кто он и откуда, помнил свой мир, но казалось, что он был там по ошибке, что вся эта мелочная жизнь и такие же мелочные желания — не то, для чего он родился. Это вообще не жизнь. Суррогат, подмена. И подмена сознательная.

Во что превращается человек, смыслом жизни которого становятся бездумная работа и шоппинг, а самым заветным желанием — безделье? Нет истинных чувств и стремлений, есть страх быть не таким, как все.