Р. Эволюция по Жарову и Зимину.

— Ну всё Сергий, на сегодня работы больше нет, идите, умывайтесь и переодевайтесь, Скоро Мстислав подъедет и отвезет нас в деревню.

— Так ещё не вечер, с чего бы Мстиславу так рано ехать за мной?

— Ты же не местный и не знаешь, сегодня вечерка, кострище и гулянье с хмелем, конец работы, а за ним неделя. А неделю надо встретить в радости, с друзями и дружками. Ты ещё не нашел, зазнобу среди наших девиц?

— Издеваешься Яромир?

— Ничуть, наши девицы ох как хороши, а жены, так самые лучшие.

— Яромир, я здесь два дня, и ни чего кроме твоей кузни и дома Мстислава не видел. Где мне девиц высматривать?

— Точно, я и забыл кто вы, и откуда пришли, но ни чего, сегодня на вечерю сходишь, может кому и приглянешься.

Моя удивленная "морда", стала цветом кирпича, и я возмутился:

— Ты, это, чего меня сватаешь? Может у меня жена есть?

— Э брат, да ты покраснел, значит, жены у тебя точно нет, а вот у друга твоего есть, поэтому его Мстислав работать в поле к девкам и отправил. Девки хоть и не весты, но мужика женатого сразу видят. И вестам женатый не нужен, свои мужики есть.

— То есть, Мстислав меня сюда отправил, чтобы у меня соблазнов не было?

— Не у тебя, а у девок наших, ты парень видный и статный, а с мужиками у нас плохо, кто в орде, а кто и в сече погиб. Сам понимаешь, влюбится кто-то, потом сохнуть будет.

— Так зачем ты меня тогда на гулянье приглашаешь?

— А на гульбе можно, там озорничать не дадут, народу много, одернут.

— Ясно, тогда может и схожу посмотреть, что у вас за гулянья такие.

— Если хочешь, Горыня зайдет за тобой и другом твоим, ему тоже посмотреть не помешает, да и отдохнуть после трудов надо.

— Уговорил, и закончим с этим. Пойдем лучше отмываться.

— Идите, я следом буду, сейчас горн загашу и приду.

Отмыться мы не успели, прикатил Мстислав на своей телеге. Пришлось сначала загрузить ему соху. Старик долго осматривал работу, оценивал, как мастера сделали оковку, и видимо остался доволен. Улыбнулся, привязал лошадку к столбушку, и отправился под навес возле дома кузнеца. Ну а мы с Горыней, решили всё же умыться и переодеться. Когда мы закончили со всеми приготовлениями, и вышли на улицу. Старик и хозяин дома уже гоняли чаи и о чем-то беседовали. И когда Яромир успел навести лоск, даже не представляю, он сиял как новая монета, был одет в чистую рубаху с вышивкой и весь светился праздничным настроением.

— Горынь, чего это с Яромиром? Как на праздник собрался.

— Так и есть, — ответил мне "великан", — он утром сватов заслал к Любаве, и сегодня вечером, она должна ответить на его предложение стать женой.

— А вдруг она не согласится?

— Согласится, — уверенно сказал Горыня, — они уже месяц женихаются, с того момента как он ей венок на голову надел, всё к этому и шло.

— Понятно, значит Яромир у нас сегодня жених?

— Не совсем, сегодня Любава только должна ответить, и вот тогда они станут женихом и невестой.

— Так сколько же лет Яромиру?

— Ему? Тридцать три лета, а что?

— Нет, ни чего, я думал ему больше. А тебе сколько?

— Мне двадцатое лето идет, ещё через одно и я смогу выбрать себе невесту.

— И что, уже есть, кого выбрать?

Горыня покраснел и сказал:

— Пока не знаю, мне и Ольга нравится, и Лада.

— Не грусти Горыня, выберешь. Ты просто должен для себя решить, что ты хочешь.

— Это как?

— Ну, если хочешь праздника каждый день, то выбирай девушку веселую озорную и непредсказуемую. А вот если хочешь жить спокойно размеренно, чтобы чувствовать за спиной опору, то тебе нужна спокойная твердая и любящая детей девушка. Но я вижу, ты сам спокойный по характеру, добрый и сильный, такие как ты, чаще всего, выбирают полную противоположность себе. Тебе должна нравиться такая, как внучка Мстислава Ульяна. Как я понял, она вечно попадает в приключения всякие, а ты для нее защитником будешь.

— Ульянка, конечно, девушка хорошая, статная, но мне другие нравятся.

— Дело твое, Горыня, не мне с ней жить, ( зря я так сказал, но кто же тогда знал, что всё обернется совсем наоборот) и кого ты выберешь, я не знаю, но знай ещё одно, надо чтобы и девушка тебя выбрала. А то будешь страдать безответной любовью, намаешься.

Наш разговор прервали мужики, позвали к столу и мы потопали утолить жажду горячим напитком из трав и ягод. Чаевничали не долго, а потом все вместе загрузились рядом с сохой в телегу к Мстиславу, а Яромир добавил туда ещё и наш крюк, и Мстислав погнал свою лошаденку в деревню.

Витальку на этот раз не ждали, и я поинтересовался почему. На что старик ответил , что он с бабами сам дойдет.

Возле дома нашего хозяина, кузнец и его подмастерье с нами простились и потопали по своим делам, при этом Горыня напомнил мне, что вечером за мной зайдет. Вот так, значит, мне волей неволей придется идти на их гуляния, что ж, это будет интересно. Хоть какое-то развлечение.

Виталька уже был во дворе, и приводил себя в порядок возле соски умывальника. Старик окликнул его и попросил помочь. Мы вместе выгрузили соху, а я похвастался новой, кованной "кошкой".

— Отлично сказал мой друг, это мы теперь можем выбраться домой?

— Думаю что сможем, трос у нас есть, а кошка не коряга, сломаться не должна.

К нам подошел Кузьмич, оценил работу и спросил:

— Когда идем?

— Мужики, сегодня нам улизнуть не дадут, а тем более, завтра, мы обещали провести с собой в храм трех старцев. Так что, отдыхаем, отсыпаемся, хотя нет, вам не говорили, что они празднуют конец рабочей недели?

Кузьмич ухмыльнулся и сказал:

— Говорили, меня пригласили к старосте за общий стол, братину по кругу прогнать.

— А тебе что сказали? — обратился к Виталию.

— Мне? — Удивился Жаров.

— Тебе, тебе, кому ж ещё. Говори, чего молчишь?

Виталька опустил глаза вниз, потом немного помялся и тихо сказал:

— Пригласили во вдовий дом.

— Куда? — Разулыбался я.

— Куда, куда. — Разозлился Виталька. — Вдов развлекать, и на выбор утешить одну из них.

Я не удержался и покатился от смеха, тыча в Витальку пальцем и пытаясь выговорить что-нибудь дельное.

Кузьмич тоже стоял и тихо смеялся, одному Витальке было не до смеха. Наконец успокоившись, я всё же задал вопрос.

— Виталь, а чем они объяснили такое приглашение?

— Ну, мол, жена у меня далеко в нашем мире, и не знай, вернемся мы или нет. А здесь вдовы есть бездетные, мужья погибли, свободных мужиков мало, вот мол, и утешишь одну из них.

— Так это замечательно, тебе и кекс и секс предлагают. А меня всего лишь на "дискотеку" пригласили, поскакать у костра и браги попить.

— Куда тебя пригласили? — Переспросил Жаров.

— На гулянья молодежные, так сказать вечеринка для тех кто не женат. Так что курите бамбук стаперы, а я с молодежью костями тряхану. Ох, и зажгу им там, на полянке, брейк-денс, главное чтобы музыка была подходящая. — Не унимался я от веселья. — Ну чего рты раскрыли, пошли умываться и марафет наводить.

— Зима, а как мне быть, что если я не хочу с чужой женщиной спать?

— Виталь, ты чего как ребенок, так и сказал бы им сразу, когда они тебя сватали. Что верен жене и пока есть надежда, ты ей не изменишь. А теперь придется тебе "проститутом" побыть. Один разочек не грех.

Виталька глянул на меня сердито, и я ретировался:

— Да шучу я, шучу. Скажешь Мстиславу, он уладит дело, и пойдешь ты с Кузьмичом, к старперам брагу хлебать.

— Да пошел ты, ни чего серьёзного у тебя спросить нельзя.

— Жаров, я вполне серьёзно, думаешь, я хочу идти на их посиделки, но так получилось, что пообещал Горыне. Мне деваться некуда, сказал — сделал. А ты вполне отоспаться перед завтрашним днем сможешь. Уверен, что завтра нас подниму чуть свет не срамши. Вот и представь, какой я буду после ночной "дискотеки".

— Ладно, замяли. — Сказал мой друг и зачерпнув из кадки воды вылил её в умывальник. Потом нас пригласили к столу, на этот раз ели не много, а когда начало смеркаться нас попросили переодеть свои одежды, нет, штаны и обувь оставили, а вот рубахи с вышивкой надеть заставили и пояса вышивные вручили. Мол так положено. Витальке отвертеться от компании вдов не удалось, Мстислав ему сказал , что если он не выберет ни кого, то ни кто и не обидится, а вот ради обычая идти всё равно надо. Честно сказать я бы предпочел оказаться на месте Витальки, моя давняя мечта, оказаться в положении — среди баб один прораб. Но видно не судьба, все ласки достанутся другу, а мне только посмотреть на красивых деревенских девиц, даже пощупать, наверное, не дадут. В общем, сидим на крыльце нарядные, как три баклана на скале и курим, ждем так сказать, что нам судьба уготовила.

Не получилось у меня проводить друзей и посмотреть, куда их отправят, первым вошел во двор Горыня и увидав меня, всего такого нарядного, он сразу направился к крыльцу. Сам Горыня тоже был при параде, в новеньких сапогах, во всем свежем и с шапкой на голове с оторочкой лисьего меха и хвостом сзади. В нашем времени такие шапки, называли "монголками". В общем и без того здоровый и высокий Горыня, выглядел как скала нависшая надо мной.

— Здравы будьте друзи! — Тихим голосом сказал Горыня и поклонился моим друзьям. Виталька и Кузьмич ошарашено посмотрели на великана, но встали и поклонились в ответ, а Кузьмич добавил:

— И тебе не хворать, зачем пожаловал?

Не знаю, что подумал ученик кузнеца, но видя, что Кузьмич явно старший в нашей компании он обратился к нему.

— Я пришел за Сергием, позвольте дяденька, ему идти со мной на вечерю.

Кузьмич довольно ухмыльнулся, он-то пообжился за эти два дня среди местных и уже знал обычаи. Поэтому ответил, как подобает.

— Тебе не нужно моё позволение , он сам за себя в ответе. Забирай его, только обратно привести не забудь, а то заплутает ночью.

— Хорошо дяденька, я его не оставлю. — Ответил Горыня и обратился ко мне. — Ты готов Сергий?

— Ага, готов, только подпоясаться.

— Так ты ж подпоясан кушаком?

— Не обращай внимания, это фигура речи такая. — Сказал я встал с крыльца, потом обернулся на ухмыляющихся друзей и добавил жалостливым голосом:

— Прощайте друзья — товарищи, не поминайте лихом. Кузьмич, в некрологе запиши мои последние слова: "Прошу считать меня коммунистом".

— Иди уже, обалдуй. — Сказал Кузьмич и отмахнулся от меня как от мухи.

— Вот так всегда, как начинаешь говорить серьёзно, от тебя отмахиваются, видишь Горыня, как тут меня "ценят", ни нужен я, ни кому.

— Иди — иди, не отмазывайся. — Добавил Кузьмич. — А ты Горыня, не слушай, чего болтает этот тип.

— Вот так, друг мой, гонят меня из отчего дома, ну ляд с ними, веди, вперед к приключениям. — Снова спаясничал я.

Когда мы вышли со двора, Горыня обратился ко мне у укоризной:

— Зря ты так со своим воспитателем, он добрый, свободы тебе много дает, и позволяет принимать решения самому.

— Горынь, он мне не воспитатель, а я не его ученик.

— Но всё равно, он старший среди вас, значит надо его мнение слушать и с уважением относиться.

— Это понятно, но мы как бы равны с ним, нет, не по возрасту, а по статусу, он мой друг. Понимаешь?

— Понимаю.

— А всё что я там говорил, это просто шутка, и он, поэтому не стал меня ругать, потому, что понял мою шутку.

— Странно у вас как-то, у нас старших уважают и обычно не спорят. А шутить можно когда они позволят. А ты с ним разговаривал как с младшим.

— Ладно, не будем об этом, просто не бери в голову, мы ведь завтра исчезнем из вашей жизни, и всё будет по-старому. Кстати, куда мы идем?

— В лес, на обрядовую поляну.

Мы топали по улице, из одного двора впереди, весело щебеча, вышили три девушки, посмотрели на нас и снизили громкость. Дождались пока мы пройдем вперед и пошли следом. Одеты они были нарядно, рубахи с вышивкой, сарафаны разного цвета и тоже с вышивной оторочкой, но сегодня они были без передников. Вместо них были повязаны широкие пояса вышитые золотом и серебром. На голове высокие отделанные бисером повязки с косынками, смотрелось шикарно, как будто я попал в театр.

Горыня видно как-то напрягся, по-видимому, среди девиц была одна из его избранниц. Я конечно ни чего ему не сказал, а тупо шел вперед. Девоньки шли кучкой сзади, держа друг друга под руку, тихо шептались, а потом дружно хихикали. К разговору я не прислушивался, но было понятно, что обсуждают нас и над чем-то смеются. Горыня "потерял лицо", наверное, подруги перемывали ему косточки. И тогда я решил поставить девчонок в положение Горыни, прихватил его за рукав и остановил, чуть отойдя на обочину. А вслух сказал:

— Погоди Горыня, мне что-то в ботинок попало. — Я присел на одно колено и сделал вид, что вожусь со шнурками ботинка. Девицы сначала остановились, но потом и не осталось ни чего как идти вперед и они медленно, посматривая, что я делаю, прошагали мимо нас. Отпустив их вперед шагов на десять — двенадцать, я встал, как ни в чем не бывало, и сказал своему новому другу:

— А вот теперь пошли, только медленно, не обгоняя их.

Горыня посмотрел на меня внимательно и тихо сказал:

— Ты это специально сделал?

— А ты как думал? Они тебе косточки перемывали, а теперь мы им перемоем. Посмотрим, как они дергаться будут, либо постараются убежать, либо пропустить нас вперед. — И мы потопали вслед за девицами.

— Горынь, я так понял, тут одна из тех, кто тебе нравится? — Тихо, чтобы впереди нас не слышали, спросил я.

— Да, Лада.

— Это какая?

— Та, что в голубом сарафане.

— Ну, теперь мне понятно, какие женщины тебе нравятся.

Девица была в теле, а за пазухой, наверное, пятый размер, крутые бедра, отличная талия, в общем, мечта средневекового скульптора. Я бы и сам повалялся с ней на сеновале, а потом уснул бы, зарывшись в её груди, со сладостными мыслями "неужели это всё моё".

— Слышь, Горыня, а вторая, ну Ольга, таких же форм?

— Что? — переспросил он.

— Ну, вторая твоя избранница, с такой же, как Лада фигурой?

— Ну, да, только ростом на пол головы выше.

И я рассмеялся в голос, похлопывая Горыню по плечу и говоря:

— Да ты максималист друже, а чего мелочиться, если уж обнимать, так знать, что не сломаешь как спичку. Силищи-то у тебя будь здоров.

Девушки обернулись и ускорили шаг, ну и я, конечно, прибавил ходу, а Горыня подстроился под меня.

— Видишь друг, не нравится им, когда за спиной смеются. Прочувствовали как это, когда за спиной смех не понятный, толи над ними, толи ещё над чем. Смотри, смотри, как бедрами завиляли, — толкнул я Горыню в плечо. А носы позадирали, ну прямо крепости неприступные.

Горыня, слушая меня, потихоньку начал отходить от скованности, и тоже стал посмеиваться. Девки почуяли, что смеемся над ними и резко побежали в ближайший проулок. Ну а мы, рассмеялись ещё пуще и пошли дальше к краю деревни.

Но вот мы, наконец, вышли на огромную поляну, где копошилась куча народа, все чем-то занимались, мужики составляли лавки к огромному, длинному столу врытому в землю на краю поляны. Женщины кашеварили возле двух костров, что-то помешивая в огромных котлах. Молодые же расставляли на столы миски со всякими яствами и посуду для пития. Намечалось что-то грандиозное, и я не удержался и спросил: