9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 1-4

Привлеченные громкими словами "доколе" и "кабала", к знаменосцу начали присоединяться другие домовые. Они давно скучали по настоящей заварушке, поэтому подхватили клич Ромуальда.

— И неча нас куском хлеба попрекать! — А то что ж это получается, братцы? — А я ему говорю: "Не брал я, вашбродь, вашего прокисшего сыра"! — Пущай сами потаскают свои газетки!

Страсти накалялись. Если бы на месте Ромуальда очутился Сен Аесли, он бы живо сообразил, куда направить энергию угнетенных, хотя и достаточно упитанных домовых. Но Сен еще не родился, а Ромуальд только начинал политическую карьеру, поэтому критический момент был упущен.

Сначала один из демонстрантов по имени Борисфен затронул любимую тему: рукоприкладство хозяев.

— А если она меня хучь пальцем тронет... — начал он угрозу, но его перебил сосед Леонидос:

— ...то на куски развалится!

Дружный смех поддержал Леонидоса: все прекрасно знали, что хозяйка Борисфена — дветысячивосемьсотлетняя старушка Клео — мухи не обидит, даже если захочет. Домовой, который болезненно переносил шутки по поводу немощи старушки, прорычал:

— Развалится?! А знаешь, как она меня вчера звезданула? А вот так!

И Борисфен отпустил Леонидосу такую оплеуху, что тот кубарем покатился под ноги демонстрантам. Забаву тут же подхватили остальные.

— А меня хозяин сегодня утром вот так отделал! — кричали домовые. — А потом вот эдак! А мог и вот так!

Ромуальд бросился разнимать товарищей по борьбе, но они уже превратились в товарищей по боксу, причем тайскому.

— Не лезь, Ромуальд! — орали дерущиеся. — Отвали, а то тебе отвалим!

Надо ли говорить, что развлечение удалось на славу. На следующий день собралась толпа раз в пять больше вчерашней. И снова была демонстрация, политические лозунги "Долой!" и "Даешь!", потрясание носками, а также апофеоз — большая финальная потасовка. Ромуальд метался и призывал к революционной сознательности, но домовые быстро поняли, что демонстрации и лозунги только воруют у них время, предназначенное для драки.

Тем не менее, цели своей Ромуальд достиг — через неделю в услужении у магов не осталось ни одного домового. Это устроило всех. В домах колдунов стало чисто и спокойно, к доставке почты приспособили тихих и воспитанных сов, а освобожденные слуги нашли новый, гораздо более интересный, способ существования. Пособие по безработице, выдаваемое страдальцам, позволяло не только домовым не работать, но и магам экономить значительные средства, которые домовые раньше крали у хозяев. И только Ромуальд бродил потерянный, уговаривая собратьев проявить сознательность, направить свою энергию... ну, и так далее. Он настолько всех утомил, что домовые, начиная свару, первым делом начинали вопить:

— Ромуальд, не лезь! Ромуальд, это не твое дело! — даже если Первого Освобожденного Домового поблизости не наблюдалось.

В один прекрасный...

Нет, в один обычный день Ромуальд махнул рукой на широкие массы дерущихся и постучал в дверь, сквозь которую ему пришлось недавно вылететь.

— Эта... — сказал он Квадриту. — Я, барин, назад пришел. Извиняй за прошлый раз, погорячился.

Момент оказался удачным: речь Тетраля только что опубликовали и расхвалили во всех газетах.

— Ладно, — смилостивился маг, — но чтобы газеты носил без задержки!

— Ну! — согласился домовой.

— И еще будешь у меня курьером.

— Ну, — с неохотой ответил Ромуальд.

— И воровать не будешь!

— Ну-у-у...

Квадрит хорошо понял интонацию Ромуальда. Но прогнать раскаявшегося представителя магических меньшинств было бы неполиткорректно. А этого политический деятель позволить себе не мог.

Именно политкорректность позволила Ромуальду за несколько лет отвратительной службы вырасти от курьера до личного секретаря премьер-министра.

Отец Браунинг и Ромуальд

Отец Браунинг никогда не напивался, но сегодня всерьез обдумывал эту возможность.

Больше никаких идей по расследованию несовершённого преступления у него не имелось. Камеры колдовидения, о которых будут знать все фигуранты, делали злодеяние невозможным. И вместе с тем оно было неизбежным.

Браунинг срочно нуждался в какой-нибудь свежей идее. Из профессиональной литературы он знал, что у великих сыщиков всегда были туповатые помощники, которые снабжали титанов мысли свежими идеями. Только сейчас Браунинг понял, как ему не хватает деятельного дурака Фантома Асса, который так раздражал святого отца прошлой осенью.

Поэтому пастор поначалу обрадовался присутствию Ромуальда. "Может, — подумал Браунинг, — это судьба?"

Но домовой оказался бесполезен, хотя и туповат. Зайдя в служебную келью святого отца, он окинул ее хищным взглядом и разочарованно спросил:

— А че, я у тебя не первый домовой в услужении?

— С чего это вы решили? — удивился Браунинг.

— Так ничего стоюшшего нету. Стены да топчан. Кстати, пойду-ка я посплю.

"Не судьба", — понял сыщик.

Тем не менее, идея найти помощника помогла отцу Браунингу — она отвлекла его от обдумывания неразрешимой проблемы.

"Кого же пригласить? — соображал сыщик, обшаривая карманы в поисках четок. — Сена? Умный мальчик, старательный мальчик, перспективный мальчик — но мальчик. Сможет ли он карабкаться по стенам, как доктор Ватсон? Может быть, Клинч? У него хорошая профессиональная подготовка. Очень хорошая. Слишком хорошая. Майор — человек дела, а мне нужен человек слова. Рассудительный. Хладнокровный. Контролирующий себя. Мне нужен такой человек, как я".

Браунинг замер. Сразу две идеи осенили его. Во-первых, он понял, где четки, повернулся к Ромуальду и хорошенько тряхнул его за плечи заклинанием Шиворотус-навыворотус. Четки вывалились у личного представителя премьер-министра из-за пазухи.

— Эй! — завопил домовой. — Чего трясешь? И не трожь бусики, это мое!

— Ваше? — сузил глаза Браунинг.

— Это не мое, — тут же заявил Ромуальд, — подбросили провокаторы! Требую понятых!

Пастор подобрал четки и принялся обдумывать вторую озарившую его идею.

"В Министерстве есть Отдел незаконного клонирования, — вспомнил он. — Раз существует незаконное клонирование, то должно быть и законное. А что может быть законнее, чем клонирование в интересах закона?"

— Что-то невесело с тобой, — пожаловался Ромуальд, отчаявшись выковырять вериги из-под лавки. — Пойду я соседей пошукаю.

"Кстати, и этот олух будет меня на "вы" называть!" — подумал Браунинг и принялся ворожить.

Отец Браунинг и отец Браунинг

Обход соседей привел Ромуальда в приподнятое состояние духа, хотя и измотал физически. И неудивительно: общий вес влачимых домовым тюков, набитых под завязку соседской утварью, явно превышал его собственный. Для укрепления сил Ромуальд приспособил аптекарскую бутыль, из которой прихлебывал на ходу, все более воодушевляясь.

Но когда секретарь премьер-министра ввалился в келью Браунинга, он понял, что медицинская настойка обладает неприятным побочным действием. Святой отец как будто двоился. Это бы еще ничего (от наливки "Агдамелла" люди начинали четвериться и даже пятиться), но следователь двоился как-то неправильно, несинхронно. Одна копия сидела на топчане, а вторая стояла у окна.

Копии с интересом рассматривали друг друга.

— Нос длинноват, — вздохнул Браунинг.

— В полном соответствии с оригиналом, — пожал плечами Браунинг.

— И голос у меня достаточно... — Браунинг замялся.

— ...гнусавый, — пришел ему на помощь Браунинг.

— А в целом ничего, — сказал Браунинг.

— Реалистично, — сказал Браунинг.

— Ы-ы-ы-ы, — сказал Ромуальд, роняя тюки на пол. Браунинги обернулись к домовому и хмыкнули. Личный секретарь премьер-министра закрыл глаза. Стало легче: теперь казалось, что с ним говорит один человек, который бесшумно перепрыгивает от окна к топчану.

— Как бы вы классифицировали данный случай, коллега? — произнес невидимый прыгающий собеседник. — Типичное проникновение в чужое жилище с целью наживы. — Причем совершенное без предварительного сговора.

Браунинг стереофонически рассмеялся. "Мощная наливочка, — подумал Ромуальд, — уже и в ушах двоится".

— Почему вы так решили, коллега? — Видите ли, коллега, предварительный сговор подразумевает определенный объект преступления. — Злоумышленники заранее сговариваются, что и где они будут брать. — А наш друг явно хватал все, что попадалось под руку. — К тому же из разных квартир. — Поскольку вещи имеют несопоставимую ценность. — Иначе говоря, в основном это рухлядь, которую просто не успели выбросить.

— Это от бабушки осталось! — заявил домовой, которому стало обидно за его законную добычу. — Это наследство!

— Похоже, ваша бабушка была не слишком разборчива... в вещах. — Ну, раз тут все понятно, коллега, давайте вернемся к серьезному делу. — Да, сейчас, минуточку... Мне-чужого-не-надо-свое-девать-некуда.

Тут с Ромуальдом случилось что-то странное. Он почувствовал... нет, это невозможно... он понял, что собирается немедленно вернуть все честно похищенное хозяевам.

— Вы это что? Вы это зачем? Вы... это... Руки!.. Ноги!... Вы чего?!

Но ни руки, подхватившие награбленное, ни ноги, понесшие домового к выходу, его не слушали. Оставшись наедине, Браунинги посерьезнели.

— Итак, очерчен достаточно небольшой круг подозреваемых. — У которых определенно не будет алиби. — Но как можно совершить преступление на виду у тысяч колдозрителей? — Кроме того, учтите, теперь потенциальный преступник знает, что о его преступлении известно. — Да, но раз преступление будет обязательно, то злодей от своего намерения не откажется.

Дело спорилось. Браунинги в такт постукивали четками и резво продвигались вперед в расследовании.

— Что же тогда? — Судебная ошибка? — Вполне вероятно. — Преступник собирается не только совершить злодеяние, но и свалить вину на кого-то другого. — Но как это сделать в хорошо освещенном, просматриваемом и простреливаемом помещении? — Никак. — А это значит... — Что преступник погасит свет, совершит злодеяние и подбросит улику кому-то другому!

Последнюю фразу сыщики произнесли хором и посмотрели друг на друга чуть ли не с умилением. — Очень хорошо, Браунинг, — сказал себе Браунинг. — И что мы собираемся по этому поводу сделать?

— Пронести в кабинет аварийный источник освещения? — Вряд ли это сработает. — Скорее всего преступник не выключит свет, а напустит Тьму. — Да, на ее развеивание уйдет до десяти секунд. — Вполне достаточно для того, чтобы ударить премьер-министра кирпичом и подбросить улику соседу.

— Ну что ж, теперь у нас есть место, время, способ, улика и шесть подозреваемых. — Это старшие Гаттер, Аесли и Пейджер. — Квадрит, Тотктонада и Бальбо. — Ах да, там же буду еще и я... — То есть мы.

Браунинги задумались. Включение следователя в список подозреваемых, как это рекомендовал Тотктонада, на первый взгляд, ничего не добавляло к картине преступления. Хотя...

— А если 28 мая в 15:01 мы сами совершим какое-нибудь... незначительное преступление? — Какое, например? — Например, устроим драку, это ведь преступление? — Ну, если в общественном месте, то суток на трое потянет. — Хм. — Хм, согласен, но тогда мы получаем... — Преступление предсказано. — Преступление совершено!

Браунинги замолчали. Совершить упреждающее преступление выглядело обнадеживающе, но как-то непривлекательно. Устроить на виду у всего магического мира драку, потом объяснять, зачем это было нужно... И ведь даже если объяснишь, все равно все запомнят именно драку.

Авторитет сыщика заранее мученически застрадал.

Раздался грохот, и в келью ввалился совершенно опустошенный Ромуальд. Заклинание честности не подействовало только на почти пустую бутыль с аптекарской настойкой, в которую представитель премьер-министра вцепился мертвой хваткой.

— Не помогает, — пожаловался он ближайшему Браунингу. — Это все от пьянства, — объяснил он Браунингу у окна и, сделав над собой нечеловеческое усилие, прильнул к горлышку.

На этикетке бутылки ближайший Браунинг прочел: "Настойка аптекарская. От пьянства. Состав: Спирт, ингредиенты".

Сыщики переглянулись.

— Уважаемый Ромуальд. А не собираетесь ли вы 28 мая с 15:00 до 16:00 заглянуть в кабинет премьера... барина?

— Да что там брать-то, в кабинете ентом... — простонал Ромуальд, изнемогающий от борьбы с наведенной порядочностью, — да и как я теперь брать-то буду? Это все ты! — наконец сообразил он, тыча обеими руками в обоих Браунингов. — Ах ты, зараза волшебная...

Дико скосив глаза к переносице, Ромуальд добился того, что два отца Браунинга более-менее слились в одного, и завопил:

— Я тут не шутки шутковать пришел! Я это... дело... присматривать... ход этого... как его... следования... во! Ну-ка, быро докладай мне, как барин велел!

Припоминание мудреного задания барина окончательно вымотало Ромуальда. Глаза домового разошлись, и он со всей дури сел на пол. Сыщики снова раздвоились.

— Да как же мы вам доложим? — сказал Браунинг на топчане, начиная делать рукой какое-то замысловатое движение.

— Вы ведь спите, — согласился Браунинг у окна, завершая движение, — вот проснетесь, тогда...

— Чего это я сплю?.. — успел удивиться премьерский представитель, повалился на бок и захрапел.

— Мне кажется, коллега, от идеи превентивного преступления придется отказаться. — Да, вы правы, использовать даже такого... представителя неэтично. — И не только неэтично. — Кто даст гарантию, что устроенное нами преступление... — То самое, предсказанное?

Браунинги помолчали. Гарантий никто давать не собирался.

— А если отменить круглый стол? — Или перенести в другое помещение? — А кабинет премьера заставить хорошо вооруженными ментодерами. — Человек так двадцать. — При ментодерах преступлений, как правило, не совершают. — А как же неосторожное обращение с оружием?

Браунинг представил себе двадцать хорошо вооруженных ментодеров, которых заперли в кабинете, приказав ничего не делать, и пригорюнился. Точнее, один Браунинг пригорюнился, а другой — закручинился.

— Зачем я пытаюсь сам себя обмануть? — спросил сыщик сам себя. — Преступление все равно произойдет. Сто процентов — это сто процентов. Неизбежность.

— Где взял, где взял, — сердито пробормотал во сне Ромуальд. — Лобзиком выпилил!

Браунинги подняли головы.

— Где взял... где... — и в самом деле! — Где взяли... — Точнее, откуда взяли прорицатели эти сто процентов?! Может, там же таится и разгадка?

Отец Браунинг и мудрый Гудвин

Оказавшись у предсказателей, Браунинг порадовался, что пришел в единственном экземпляре. И без того его визит привел заведующую Департаментом Магического Прогнозирования Авалонну Гур в исступление. На все уточняющие вопросы сыщика она завывала:

— Мила-а-ай! Будет злодейство, не сумневайся, зуб даю! — и демонстрировала единственный уцелевший зуб.

Когда пастор стал настойчив и потребовал предъявить источники, из которых получен столь однозначный прогноз, карга усыпала обшарпанный стол колодой засаленных карт Таро и затараторила: