Во-первых, в руководстве назрел серьезный конфликт. Французы стояли за отход на старые оборонительные позиции на Дунае, где они думали обороняться от русских в случае, если те перейдут Днестр и решатся атаковать. Османы же, понимая всю шаткость обстановки считали, что нужно уходить на южный берег Мраморного моря. Ибо вступление в войну Австрии становилось неизбежным. А сражаться на два фронта, да еще с угрозой удара в тыл — по меньшей мере глупо. Ведь русские броненосцы никуда не делись и им ничто не могло помешать отрезать войска в Европейской части Османской Империи от остальных ее владений. Ну и поддержать повторную высадку десанта.

Во-вторых, полугодовая задержка в выплате жалования, усугубленная выходом из войны Испании и итальянских карликов, превратило французское войско в жалкое подобие себя в недалеком прошлом. Испанцы ушли, а потому раздраженные и бедствующие солдаты стали постоянно собачиться между собой, регулярно задевая унтер-офицеров. Причем без последствий для себя. Ибо накажи те хоть кого — никто не смог бы поручиться за то, что прямого бунта не последует.

В общем, разделились.

Османы благополучно смотали удочки и навострили лыжи на просторы Малой Азии, понимая, что здесь им ловить нечего. А французы отправились в эпичный 'поход к последнему морю', который завершили считанные единицы. Их руководство решило, что раз Людовик не может их содержать в столь непростой обстановке, то они должны сами продержаться. Но как это сделать? Правильно. Обнося местное население. Вот эти пятнадцать тысяч французов и двинулись по Балканам быстро тающей саранчой. Ведь людям такой подход к делу не понравился, а полный развал дисциплины привел к тому, что они даже ограбить пейзан по-человечески не могли, регулярно получая вилами под ребра.

Так что воевать с русским экспедиционным корпусом было просто некому... буквально через пару недель.

— А почему руины такие пустынные? — Поинтересовался Александр Петрович у Апраксина. — Кода мы шли сюда, мне виделось большое количество мародеров или пытающихся восстановить разрушенное поселение горожан.

— Так мор же, — пожал плечами Апраксин.

— Ну мор, и что с того? — Удивился Александр Петрович.

— А... так тебя не было на том заседании?

— Каком? — Нахмурил брови второй сын Петра.

— Докладываю. После того, как мы с твоим братом тут порезвились — людей погибло без меры. Само собой, их никто не хоронил. То есть, они оставались валяться там, где упали. Уже когда мы отходили пахло жутко. Но это еще что — не прошло и пары дней, как началась эпидемия. Войска противника бросились мародерствовать, за что и поплатились.

— Ну так и что?

— Эпидемия породила панику и бардак. Солдаты стали разбегаться из города, стараясь спастись. Кто-то был здоров, кто-то уже зараженный. Но не это важно, а то, что эпидемия выплеснулась за пределы города и ударила по окрестным поселениям. И из проблемы она превратилась в катастрофу. Но местные пейзане сориентировались очень быстро и сурово — они убивали всех, кто шел из города или из тех местечек, где уже начали умирать. Преимущественно дистанционно. А заодно и прекратили подвоз продовольствия. В общем — одному бесу известно, сколько они народа побили, только вот в радиусе ста-ста тридцати километров от древнего города не осталось ни одного живого человека. Как по эту сторону пролива, так и по ту. Мертвая земля.

— Сурово!

— Все жить хотят, — усмехнулся Апраксин. — Какая болезнь вырвалась наружу из гниющего города мы никогда не узнаем. Однако, учитывая то, как страшно она перепугала местных — ничего хорошего там не было.

— М-да. А сейчас почему местные сюда и не ходят?

— Так заболеть боятся. Как докладывают служба твоей матери — они до сих пор убивают всех, кто ведомый жадностью, уходит в эти земли мародерничать.

— А тогда зачем же мы сюда идем? — Поежился Александр Петрович.

— Прошло больше года. В столь жарком климате за это время, да еще без погребения от покойных мало что осталось. Кости, волосы, может быть фрагменты высушенной кожи. Заразе же нужен нормальный корм. Это все не подходит. А корм этот уже весь передох. Поэтому я думаю, что эпидемия нам не грозит.

— Ты в этом уверен?

— В этом уверен ваш отец, а я ему доверяю. Кроме того, если ты помнишь, он обеспечил экспедицию резиновыми перчатками и прочими полезными средствами. Да и хотя бы тем же углем, для сжигания останков. Черт их знает, что там в костях осталось, но он считает, что их лучше сжечь. От греха подальше. Мало ли грунтовые воды какую гадость из них вымоют, а мы потом ее в колодезной воде отведаем?

— Да уж... — покачал головой второй сын Петра. — Никогда не думал, что мне придется заниматься такими делами.

— И никто того не предполагал. Но придется, и я в том ничего страшного не вижу. Сами тут все разворотили, самим и порядок наводить....

Работы действительно оказалось много, тем более, что Петр потребовал от своих солдат не только навести порядок в городе, но и собрать максимально точную статистику. Поэтому каждая поисковая команда во главе с сержантом не только собирала для кремации останки людей, но и тщательно их описывала, фиксируя все в толстенные блокноты. Заодно и завалы разгребались, очень осторожно. А то — мало ли.

Особняком стояла работа целой бригады людей из ведомства герцогини Анны Росс на руинах Софийского собора. Там все огородили и никого постороннего не пускали, копаясь день и ночь. По слухам, искали что-то. Но раз искали, значит нужно. Никто в дела ведомства Анны старался без острой нужды нос не совать. Слишком уж опасная она была дама. Суровая, умная и безжалостная. Поэтому остальные члены вновь созданного гарнизона Константинополя старались не только не задавать лишних вопросов, но и оказывать этой бригаде всемерное содействие.

За всей этой возней никто и не заметил, как город стал оживать. Медленно и неуверенно, но оживать. Не прошло и двух недель пребывания русских на месте руин, как это стало достоянием общественности. Рыбаки подошли полюбопытствовать, увидев издалека густой черный дым эрзац-крематориев. А потом, выждав еще пару недель, и не отметив никакой суеты, эти самые рыбаки и причалили первыми к очищенными и приведенными в порядок пирсам. Ну и, пошло-поехало.

Весть о том, что мор закончился разнеслась очень быстро. Люди с округи ринулись мародерствовать на прежде оставленные землям с каким-то особенным упоением. Словно там натуральные золотые россыпи, а не пожитки покойных. Вместе с ними пошли и караваны. Вновь открылся торг. Конечно, остро не хватало жилых помещений. Однако лиха беда начало. Поначалу можно было и в палатках пожить. Город оживал и люди стремились застолбить за собой самые вкусные и выгодные его участки. Ну и, как следствие, несли Александру Петровичу взятки натуральной рекой. Люди как люди. Мир как мир. Все шло так, как и должно было идти. Разве что второй сын русского царя, заранее проинструктированный отцом, охотно принимая взятки не присваивал их себе, а тщательно учитывал в журнале и складировал для последующей сдаче Государю....

Глава 5

21 июля 1714 года. Версаль

Людовик XIV сидел в кресле и пустым взглядом смотрел в окно.

'Все кончено! Все кончено!' — пульсировала в его голове мысль. А на столе стоял флакон с ядом... но король никак не мог решиться. Страх боролся в нем с ужасом глубокой религиозности, которая развилась у него с возрастом. Война проиграна. Он разбит и уничтожен, став посмешищем для всей Европы. Что теперь? Подписывать позорный мир и признавать своего бастарда наследником? Хорошая перспектива....

И тут краем глаза он заметил какое-то мельтешение за окном.

Встал.

Подошел.

И обомлел.

Потому что по небу на изрядной высоте летел странный, продолговатый воздушный шар... а из него выпрыгивали люди. Причем, довольно скоро над падающим человеком раскрывался красивый белый купол, замедляющий их падение. Зрелище это было настолько завораживающим, что Людовик невольно замер у окна. И оттаял только с первыми звуками выстрелов.

'Выстрелы?' — Удивился он. — 'Но зачем?'

'А впрочем...' — пожал король плечами и направился к своему столу, в котором всегда лежали два старой работы изящных пистолета с колесцовыми замками. Эти не подведут. За то и ценил. Не то, что батарейные замки, простые и дешевые, но дающие регулярную осечку. Взял он их и стал заряжать. Давненько это делать не приходилось. Со времен Фронды, когда Людовик всерьез опасался за свою жизнь.

А за окном уже слышался вполне себе уверенный и энергичный бой. Резкие, хлесткие и частые хлопки незнакомого оружия время от времени прерывались раскатистыми переливами фузейных да мушкетных голосов.

Король решил не мельтешить. Благо, что в его состоянии особенно и не побегаешь. Так что, зарядив пистолеты, он положил их перед собой на стол... рядом со шпагой. И стал ждать, вслушиваясь в музыкальную композицию боя, которая приближалась с каждой минутой.

Русские десантники были вооружены рычажными магазинными карабинами и револьверами под единый тип унитарного патрона. Что позволяло в таком скоротечном бою создавать безумную плотность огня. Настолько, что гвардейская рота королевских мушкетеров, прикрывавшая Версаль была сметена так быстро, что даже не смогла оказать сопротивления. И не только она.

Король уже слышал топот ног по коридору, когда взглянул на часы — двенадцать минут. Прошло всего двенадцать минут с того момента, как он услышал первый выстрел.

Быстро

Слишком быстро.

Он взял в руки пистолеты и изготовился стрелять.

Мощный, сокрушающий удар в дверь чуть не снес ее с петель. Но король удержался от выстрелов. Их у него было немного. Только сжал рукоятки пистолетов крепче, да заскрежетал зубами.

И тут в комнату вкатился какой-то цилиндр с деревянной ручкой. Весь такой необычный, да еще и темно-зеленого цвета. Король натурально завис, пытаясь понять, что же это такое. И в этот момент едва не заработал косоглазие, пытаясь одновременно и предмет осмотреть, и вход удержать под контролем.

Но вот этот цилиндр начал стремительно вспухать... и...

Бам!

Сильно ударила по ушам звуковая волна, а глаза совершенно перестали что-то видеть, кроме сплошного и яркого белого света.

Король чисто рефлекторно выжал спусковые крючки обоих пистолетов, выстрелив куда-то перед собой, а потом, выронив оружие, схватился за голову. Ощущения были совершенно ужасные.... Настолько, что он даже не сразу понял, что его скручивают и вяжут.

Лишь спустя пару минут он осознал этот прискорбный факт — его взяли в плен. А еще чуть погодя, вместе с вернувшимся зрением, он смог, наконец, рассмотреть тех, кто так лихо взял штурмом самое сердце Франции — Версаль.

Это были мужчины довольно крепкого телосложения в непонятной и непривычной на вид одежде странной пятнистой расцветки. В руках незнакомое оружие. А лица были перемазаны какой-то зеленой и коричневой краской. В общем, для 'просвещенного' и глубоко 'цивилизованного' короля-Солнце, привыкшего к туфлям на каблуках и большим, изящным бантам на жопе, эти люди казались совершенно дикарями. Этакими викингами наших дней.

— Как вы себя чувствуете? — Обратился к королю на весьма неплохом французском языке один из этих оживших бичей Европы... вернувшихся в новой реинкарнации.

— Кто вы? — Ответил вопросом на вопрос Людовик.

— Командир отдельного воздушно-десантного батальона майор Терещенко, — чуть кивнув, представил незнакомец. — Кто вы — я знаю. Поэтому давайте вернемся к вопросу о вашем самочувствии? Как вы себя чувствуете?

— Отвратительно! — Фыркнул король. — Почему меня связали?! Немедленно развяжите! Я приказываю!

— Вы мне не можете приказывать, — усмехнулся Игорь Павлович.

— Как вы смеете?!

— Вы взяты в плен по приказу моего Государя — Петра Алексеевича. Живым и невредимым. Ему я вас сдать и должен. Не стоит волноваться. Мое присутствие вы будете терпеть недолго. До конца дня сюда должен подойти корпус, под командованием Государя. Мы, так сказать, страховали его на случай, если вы попытаетесь сбежать.

— Дураки... — с желчью в голосе буквально выплюнул Людовик.

— Да, я вижу, — усмехнулся Терещенко, глядя на баночку с ядом. — Полагаю, вам силы духа не хватило. Но оно и к лучшему....

Петр шел по коридорам Версаля энергичным, решительным шагом. Вся территория оцеплена. Праздношатающихся слуг не было, ибо их или перебили во время штурма, или изолировали во временной тюрьме. Везде часовые, контролирующие ситуацию. Грабежи и хулиганства Государю были нужны в последнюю очередь.

Но вот дверь кабинета, где, по словам вестового, держали пленного короля.

А внутри жалкое зрелище.

Следуя инструкциям Петра, солдаты раздели Людовика XIV до исподнего и связали мягкими веревками, дабы не затекли руки. Ни парика, ни лоска одежды, которая больше бы подошла Кончите Вюрст, нежели мужчине. В общем — обычный уставший, разбитый болезнями старик, который больше ничего не хотел от жизни.

— Папа! — Тихо ахнул Луи-Александр, что следовал за Петром.

— Спокойно. — Остановил его Государь. — Развязать.

— Что вам от меня нужно? — Сиплым голосом спросил Людовик. — Зачем все это?

— Мне нужно, чтобы вы публично передали власть своему сыну.

— А если я откажусь? — Усмехнулся Людовик.

— Что вам с того? Вам осталось жить всего ничего. Но, если вы все сделаете как нужно, то уйдете с миром и с почестями, которые достойны короля. А если нет, то я распоряжусь вздернуть вас как бродягу и не снимать, пока труп окончательно не разрушится, а вы не осыплетесь в сточную канаву. Вам интересна такая перспектива?

— Луи! — Воскликнул возмущенный Людовик, обращаясь к сыну, но тот лишь потупился. — Ты что, это допустишь?

— Все в руках Господа нашего..., — пожал плечами бастард. — Ты отправил меня на верную смерть, но Всевышний не допустил этого. Почему же он не в силах воздать тебе за грехи?

— Луи не хочет Гражданской войны, которая, безусловно, разгорится, если вы начнете упорствовать. Я тоже не хочу, потому что его жена — моя дочь.

— Вы просите слишком многого... — хмуро произнес Людовик.

— Солнце должно быть высоко, но поверьте, тухлый труп на веревке меньше всего вызывает ассоциаций со светилом.

— Вы не сделаете этого... — тихо буркнул король.

— Поручик, — обратился к одному из сопровождающих Государь. — Распорядись поставить на Гревской площади помост. И оповести жителей города, что их короля — Людовика XIV проведут голым по всем крупным улицам Парижа. А потом высекут, обольют помоями и привяжут к позорному столбу. Раз уж вы на слово не верите, то я проведу небольшую демонстрацию... Врача! Врача немедленно! Людовик не смог выдержать живописность тех перспектив, что описал русский царь, а потому попросту потерял сознание. Когда же ему дали нашатырь, и король пришел в себя, Петр повторил для пущего эффекта.

— Поручик? Вы еще здесь?

— Нет! — Закричал король, подпустив петуха. — Не смейте!

— Погоди, — придержал Государь поручика, который дернулся, чтобы уйти. — Его Величество хочет нам что-то сказать.