Дерево Гуррикапа

Белый свет померк в глазах у пленников. Всё, это конец, точно конец. Теперь уже никуда не убежишь, теперь путь один — на людоедскую сковородку.

— Так-так-так, — опомнилась вдруг Ганзарра. — А где же мои ненаглядные сыночки? Где мой пригоженький Пырлик и мой пухленький Тырлик? Куда они подевались? И где же, где же мой любимый Шнорлик, которого я не видела сто лет?

Она засунула пленников за пояс и поспешила навстречу сыновьям. К тому времени незадачливые братцы кое-как вспомнили нужное заклинание и прокричали его, путая слова и перебивая друг друга. Чудесная сеть отпустила их с большой неохотой. Она очень любила набрасываться и запутывать, но терпеть не могла освобождать, поэтому, даже отпуская добычу, она так и норовила зацепиться за ногу или за руку.

Кое-как выпутавшись, Людоеды бросились в погоню.

— Сыночки мои ненаглядные! — ещё издали закричала им Людоедиха. — Как же долго я вас не видела! Как же я соскучилась, сколько слёз пролила!.. Почему же вы, негодяи, упустили добычу?! Разве этому я вас учила? Мальчишки едва не убежали!

— Я не я, — виновато забормотал Тырл. — Мы не мы.

— Они подло обманули нас, мама! — стал оправдываться Пырл. — Такие вредные попались — никакого сладу с ними нет! То клетку подпилили, то камнями в Квангу швырялись, а под конец поймали нас в нашу собственную сеть!

— На редкость подлые мальчишки! — поддакнул Тырл. — Особенно Молчун. Ты не представляешь, мама, сколько крови они нам попортили. Упрямые, непослушные, ленивые. Куда только их родители смотрели? Но им всё равно некуда было бежать! Они не знали, что здесь все тропинки ведут прямо к нашему дому!

Ганзарра оглушительно расхохоталась:

— Верно, верно! Ты прав, Тырлик, теперь им бежать некуда, ба-гар-ра! Они уже прибежали, клянусь моим носом! И не страшно, что они вредные, вредных тоже можно есть. Говорят, они ещё вкуснее.

Она пощекотала пленников скрюченными пальцами, потом обняла Тырла с Пырлом и даже прослезилась от радости. Людоеды тоже захлюпали носами:

— Мы такие голодные, мама! Мы так проголодались!

— Не волнуйтесь, мои ненасытные, — говорила Людоедиха. — Скоро я вас накормлю, напою и спать уложу... А где же мой Шнорлик? Неужели ему не захотелось обнять свою единственную мамочку? Неужели он всё ещё сердится на нас? Просто не могу в это поверить! Почему вы молчите? Почему вы прячете глаза? Отвечайте, подлецы, где Шнорл?!

Тырл с Пырлом повесили головы.

— Нет больше нашего Шнорлика. Одни мы остались на белом свете.

— Быть того не может! — не поверила Людоедиха. — Вы, верно, опять что-нибудь напутали, обормоты! Вы всегда всё путаете! Как мог Шнорл умереть, ведь он же ещё совсем молодой!

— Он не умер, мама. Его подло убили.

— Ба-гар-ра!!! — взревела Людоедиха. — Кто посмел?!

— Я не я, — сказал Тырл. — Я не знаю.

— Мы не знаем, — сказал Пырл.

— А кто знает?!

Пырл указал на пленников:

— Они знают.

— Но они не говорят, — пожаловался Тырл. — Мы спрашивали, а они молчат.

— Это они вам не говорят! — загрохотала Людоедиха. — А мне они всё расскажут! Запоют, как миленькие, тысячу раз ба-гар-ра! И знаете, что мы сделаем с ними потом?

— Мы их съедим! — радостно вскричал Тырл.

— Верно! С луковым соусом! — подхватил Пырл. — Ты уже приготовила нашу любимую праздничную сковородку?

— Да, — зловеще сказала Людоедиха. — Я уже давно всё приготовила.

И кошмарная семейка дружно направилась к своему жилищу.

В СУНДУКЕ

Прежде Людоеды жили в Фиолетовой стране и жили очень хорошо. Они много и сытно ели, много и сладко спали и опять много ели. Мигунам от них не было никакого спасения. Но когда в Фиолетовой стране появилась новая хозяйка, у Людоедов начались неприятности. Бастинда терпеть не могла тех, кто с ней спорил и не желал ей подчиняться. Она страшно разругалась с Ганзаррой и напустила на Людоедскую семейку Летучих обезьян. Муж Ганзарры закончил свою жизнь на дне глубокого ущелья, но остальным Людоедам удалось убежать. Они нашли себе надёжное убежище в Кругосветных горах, среди утёсов и ущелий, там, где у подножья высокой скалы громоздились развалины заброшенного селения.

Много веков назад это селение было столицей горной страны. Здесь жили предки Мигунов. Они славились как умелые мастера. Они строили крепкие дома, прокладывали в горах удобные дороги, возводили неприступные крепости. Но со временем всё построенное ими разрушилось. Уцелела только большая пещера, вырубленная в толще горы.

Людоеды поселились в пещере и стали жить в ней, дожидаясь лучших времён. Ганзарра верила, что рано или поздно вернутся счастливые, сытные деньки, и жизнь опять пойдёт по-старому, и Людоеды вновь будут поедать жителей Волшебной страны утром, в обед и вечером.

Теперь же у них имелось целых три пленника. Это было хорошее начало, и Ганзарра уверяла сыночков, что чуть ли не с завтрашнего дня их жизнь круто переменится к лучшему. Жаль, что Шнорлика с нами больше нет! Но мы жестоко за него отомстим, ба-гар-ра! Надеюсь, вы не забыли прихватить его сокровища. Ему-то они уже не нужны.

Людоеды виновато втянули головы:

— Мы не смогли их отыскать, мама. Мы всё обшарили, но ничего не нашли. Наверное, их кто-то уже забрал.

— Обормоты! — бушевала Ганзарра. — Остолопы! Оболтусы! Вам ничего нельзя доверить! В кого вы такими глупыми уродились? Да и Шнорл тоже хорош — мог бы получше позаботиться о своём богатстве! Он должен был подумать о том, что сокровища понадобятся нам, ба-гар-ра! О, как вы меня огорчили!

К тому времени, когда вся компания добралась до входа в пещеру, наступила ночь. Время было позднее, поэтому Людоедиха без разговоров швырнула пленников в здоровенный сундук и захлопнула его тяжёлую крышку. Потом она подбросила в очаг дров, разогрела ужин и стала кормить сыновей, распрашивая их о путешествии.

Тырл с Пырлом ели за пятерых, пили за семерых и привирали за десятерых. Они вовсю расписывали свою неслыханную смелость и невероятную находчивость, и по их словам выходило, что во время путешествия они совершили множество подлых подвигов, победили несметное количество врагов и навеки прославили свои громкие имена.

Ганзарра, прекрасно знала своих сыночков, и потому не верила им ни на грош. И лишь в одном она могла не сомневаться — Тырл с Пырлом действительно привезли ей в подарок трёх аппетитных человечков.

* * *

А в сундуке некоторое время было очень тихо. Но мало-помалу измученные пленники пришли в себя, слегка ожили и зашевелились. Трой, кряхтя, приподнялся и вытащил из кармана светящийся шарик. Он хотел осветить новую темницу, но шарик, к сожалению, сильно помялся и промок. Его неверного света едва хватало на то, чтобы осветить лица друзей.

Братья-Жевуны и Молчун посмотрели друг на друга, посмотрели — и горько вздохнули.

— Всё, — сказал Атти. — Теперь уже не спастись. Приплыли.

— Да, — согласился Трой. — Похоже, что наше весёлое приключение скоро завершится очень невесело. Но хуже всего то, что проклятая Людоедиха может выведать у нас, кто погубил Шнорла. И тогда сами знаете кому будет грозить смертельная опасность. Тырл с Пырлом глупые, но их мамаша сумеет одолеть друзей Феи Убивающего Домика.

Трой нарочно не произносил вслух имена Страшилы и Железного Дровосека. Он опасался, что Ганзарра может подслушать их разговор.

— Надо молчать, — посоветовал Шеприк. — Вот так, — и он крепко стиснул губы.

— Тебе легко говорить, — сказал Атти. — То есть, я имел в виду, что тебе легко молчать. Ты же Молчун, ты привык держать рот закрытым. А нам удержаться трудно.

— А вы постарайтесь, — сказал Шеприк.

— Ганзарра — ведьма, — возразил Атти. — Ей наверняка известно какое-нибудь ужасное заклинание. Видели, какие у неё глаза! Бр-р! Если она ещё раз так посмотрит на меня, я сразу всё расскажу. Она как Гингема!

— Хуже Гингемы, — вздохнул Трой. — Гингема не ела людей. Она ела только мышей и лягушек.

После этих слов пленники невольно поёжились, вспомнив, какую страшную участь уготовила им Людоедиха.

Сидеть без дела было невыносимо, и Трой решил осмотреть сундук. Он внимательно изучил его стенки, пол и крышку. В крепком сундуке не было ни единой щели. Правда, в углу нашлась одна маленькая дырочка, но в неё можно было просунуть разве что палец.

— Хороший сундук, — признал Трой. — Надёжный. Нам из него ни за что не выбраться.

Атти тяжело вздохнул:

— Это ужасно. Я не хочу, чтобы меня жарили и ели! Я домой хочу! Может быть, всё это мне только снится?

Как бы в ответ на его слова до них донёсся страшный крик.

— Я разорву их на мелкие кусочки! — вопила разъярённая Людоедиха. — Я их всех съем, я их всех загрызу, я у них все косточки обгложу! Вся Волшебная страна трижды содрогнётся от ужаса! Кто посмел поднять руку на моего любимого Шнорлика? Ну, доберусь я до кого-то! Ну, поплачет у меня кто-то горькими слезами! Ну, захрустят у меня на зубах чьи-то ручки-ножки! Ба-гар-ром и ба-гар-рым! Клянусь моей прабабкой, не будь так поздно, я сейчас же вытрясла бы души из этих сладкий Жевунчиков! Но так и быть — сначала мы хорошенько отдохнём, а уж завтра я за них возьмусь! Ой, возьмусь! Скорее бы утро, ба-гар-ракс!

Слушая вопли Людоедихи, бедные пленники трепетали от страха. Крышка вдруг приподнялась, и в сундук заглянул довольный и сытый Тырл. Он сначала на всякий случай пересчитал пленников, а потом вывалил в сундук большую гору объедков.

— Подкрепитесь, негодники. Вы что-то очень уж исхудали. Даже есть нечего. Одни кости, честное слово.

Он показал толстым пальцем на Шеприка и засмеялся:

— А тебя, желток, буду есть я! Мне мама разрешила. Ты этому рад? Я тоже. Ха-ха-ха!

Продолжая хохотать, Людоед захлопнул крышку и ушёл.

Не стоит и повторять, что пленники были зверски голодны, ведь за всё время путешествия на плоту у них во рту не было ни крошки. Однако людоедские объедки выглядели не слишком аппетитно, и все решили про себя, что ни за что к ним не притронутся. Но руки сами собой потянулись к еде, и вскоре друзья уже вовсю работали челюстями. Через десять минут гора объедков уменьшилась почти на половину.

Утолив голод, Атти расстегнул кафтанчик, прислонился к стенке сундука и замечтался:

— Эх, были бы у нас серебряные башмачки Гингемы! Нас тогда ни один Людоед не посмел бы тронуть. А у противной Ганзарры от злости повыпадали бы все клыки.

— Да, серебряные башмачки — это здорово! — согласился Трой. — А Золотая шапка Бастинды ещё лучше!

— Верно! — воскликнул Атти. — Вызвали бы мы сюда Летучих Обезьян, они живо расправились бы с Людоедами. Вот была бы потеха! Обезьяны никого не боятся. Они даже Гудвина победили.

Шеприк тоже решил принять участие в разговоре.

— Волшебная книга, — сказал он.

Атти кивнул с такой радостью, словно книга Виллины уже лежала перед ним:

— Волшебная книга подсказала бы нам, как спастись из плена! Бамбара, чуфара! Да-а... Или, на худой конец, был бы у нас серебряный свисток Рамины.

— Или хотя бы наши топоры, — сказал Трой.

— Или нож, — вздохнул Шеприк.

— Но у нас нет ничего, — печально закончил Атти.

Пленники, приуныв, замолчали. Сколько ни мечтай о добром и могучем волшебстве, без чужой помощи из сундука всё равно не выберешься.

УДИВИТЕЛЬНЫЙ СТРАЖ

Людоеды до отвала наелись и завалились спать. Их могучий храп был слышен даже внутри плотно закрытого сундука.

— Вон как храпят! — злился Атти. — А я заснуть совсем не могу. И не хочу! Проснёшься утром, а тебя уже жарят!

— Засова нет, — сказал вдруг Шеприк.

— Где? — спросил Трой.

Шеприк показал вверх, на крышку сундука. В темноте едва заметно мелькнула его бледная ладошка.

— С чего ты взял?

Шеприк показал на свои уши. И действительно, Трой тоже припомнил, что когда Тырл открывал и закрывал крышку сундука, не было слышно звяканья засова. Но ни он, ни Атти не обратили на это внимания. А Шеприк обратил.

— Точно, — согласился Атти. — Нет засова. Ну и что?

Шеприк выразительно постучал себя пальцем по лбу: мол, подумай хорошенько.

Атти подумал, потом вздохнул:

— Нам крышку всё равно не поднять. Она высоко и тяжёлая.

— Можно попробовать, — предложил Трой. Он вытянул руку и даже привстал на цыпочки, но до крышки не дотянулся. Слишком высоко.

— Вот и попробовали, — горько сказал Атти. — Только зря обрадовался.

— Не так, — вмешался Шеприк. Он похлопал себя по плечу.

Трой сразу его понял:

— Правильно, Шеприк! Ловко сообразил! Вы встанете рядом, а я заберусь вам не плечи. Я самый сильный.

— Ты самый тяжёлый, — возразил Атти. — Ты мне плечи отдавишь. Лучше я заберусь.

— Ты не сможешь поднять крышку.

— А это мы ещё посмотрим. Во мне от страха знаешь, сколько силы накопилось! Я сейчас любую крышку в два счёта открою!

Шеприк и Трой встали спина к спине. Атти вскарабкался им на плечи, устроился понадёжнее, упёрся в крышку руками и головой и нажал изо всех сил.

Крышка не поднималась. Атти попробовал ещё раз, но ничего не изменилось.

— Слезай, — потребовал Трой. — Я же говорил, что у тебя не получится.

— Ещё немного, — попросил Атти. — Ну ещё чуть-чуть. По-моему, она уже поднимается.

— Нет, — сказал Трой. — Тебе показалось.

Но крышка вдруг и в самом деле дрогнула и с лёгким скрипом стала приподниматься. Атти едва не закричал во весь голос, но вовремя опомнился и зашептал:

— Получается, братцы! Ура! Получается! Мы открываем её! Поднажмите, мне одному тяжело!

Друзья поднажали. Трой с Шеприком толкали вверх Атти, а тот плечами упирался в крышку. Вот она поднялась ещё выше, и в образовавшуюся щель заструился багровый свет от людоедского очага.

— Идёт! Идёт! — радостно шептал Атти. У него было такое чувство, что крышка теперь поднимается словно бы сама по себе. Ему даже не нужно было на неё нажимать. Может быть, она была на пружинах? Атти осторожно выглянул наружу.

— Ещё немного и я смогу... Мама! — он взвизгнул, дёрнулся и кубарем скатился вниз. Трой с Шеприком от неожиданности тоже повалились на пол. Получилась хорошая куча мала в темноте. Крышка захлопнулась.

— Что там? Кто там? — Трой тормошил перепуганного брата, но тот не мог вымолвить ни слова и только показывал пальцем вверх.

— Там Людоеды?

Атти помотал головой.

— Ганзарра?

— Да нет же! Там д-думо... д-дере... Он прямо на меня смотрел!

— Что ещё за думо-дере? — удивился Трой. — Говори ты толком!

— Я толком и говорю! — сказал Атти. Ему стало стыдно, что он так испугался. — Сам залезь и посмотри. Ещё не так заверещишь.

Трой с сомнением посмотрел вверх и ойкнул. Все задрали головы. Крышка сундука снова приоткрылась. Сама!

— Это он её открыл! — испуганно прошептал Атти.

— Кто? — спросил шёпотом Трой.

— Забирайся на меня и посмотри.

— Да-а. Сам испугался, а меня смотреть заставляет.

— Я, — вызвался Шеприк.

Он вскарабкался братьям на плечи и выглянул наружу. Он довольно долго что-то там разглядывал, затем спрыгнул вниз.