Сохрани Страну Чудес

Скалы казались пустынны, никакое движение не нарушало их вечную неподвижность. Однако, когда туман рассеялся, путники стали замечать признаки присутствия людей. То переброшенный через пропасть верёвочный мостик, то деревянные перила на краю узкого карниза. Тропы на каменистой почве заметить трудно, но они здесь были. Для тех, кто знал. И тревога снова холодным туманом проникла в сознание Элис.

— Приближаемся. — Голос Призрака был спокойным и насмешливым, как всегда. — Вот за той вершиной прямо по курсу должна открыться долина, которую мы наметили.

Элис первая заметила поселение. Далёкие домики с острыми крышами уютно расположились в укрытом от ветров широком ущелье. Вниз по ущелью спускалась светлая жилка дороги. Дорога доходила до извилистой горной речки, что проходила по дну долины. Там, у запруды, среди густых деревьев, притаилась крошечная крыша, земляной вал с водяным колесом... Тревога снова остро кольнула Элис. Интересно, подумала она, как долго ещё она будет бояться мельниц и водяных колёс, и эта мысль странным образом вернула ей решимость.

Они опустились на широкий луг позади мельницы. Горы закрыли мир со всех сторон, а небо не было видно из-за толстобокого пузыря.

— Дэн, ты помнишь, что ты — единственная наша надежда вернуться домой. Можешь порезвиться в высоте, если это тебе так нравится, но следи за этим лугом и за воротами. Насколько я знаю спиритов, мы можем задержаться здесь на несколько дней, если монахи не захотят принять нас сразу. Я слышал, что у них очень неспешный распорядок, время — это не то, что они ценят. Ну, и, конечно, если вдруг поднимется шум... ну, ты знаешь, что делать.

— Хорошо, постараюсь подхватить вас, как только это понадобится. Кстати, погода будет хорошая, это я вам обещаю.

Элис была уверена, что Призрак подмигнул, но не смогла бы объяснить, как можно подмигнуть, не имея человеческих глаз. Едва они сошли на траву, он, тихо зажужжав моторами, оторвался от поляны.

Дорога полого поднималась в гору. Мартин, полный сил, опять убежал далеко вперёд. Барон, шагая медленно, но широко и безостановочно, несильно от него отстал, а Элис остановилась, оглядываясь. Кругом поднимались горы, покрытые мягким покровом деревьев и кустов, лишь острые каменные вершины оставались голыми. Стояла тишина, даже ветра не было. Это была живая тишина, как в лесу, когда знаешь, что множество мелких существ следят за тобой, притаившись в ветвях. Но это был не лес, и для Элис её знаки и шорохи были незнакомы.

Дорога поднималась прямо к деревянным воротам в бревенчатой стене, что перегораживала ущелье. Стена была невысокая, за ней были видны узкие крыши и вершины деревьев. А прямо по центру поднималась узкая башня. До ворот было ещё далеко, но даже отсюда Элис видела, что одна створка целиком открыта, и сквозь неё видно небо и часть башни.

Мартин уже почти дошёл до ворот и дожидался их, сидя на камне и оглядывая сверху долину.

— Похоже, они нас ждут, — оптимистично предположил Мартин, вставая.

— Надеюсь, не с большой верёвкой, чтобы сразу повесить на воротах, — ответил барон.

За воротами никого не было. Аккуратные, выложенные камнями или посыпанные песком, тропинки, расходились от ворот, и самая широкая вела вперёд, к башне, покрытой причудливой деревянной резьбой. Широкий, ничем не закрытый проём вёл внутрь. Снаружи казалось, что в башне сумрачно, но, едва они вошли, всё изменилось. Множество солнечных лучей, исходящих с потолка, создавали волшебное золотое пространство. Они падали на деревянных змей и птиц, оживляя их, заставляя их медленно и непрерывно двигаться. Элис посмотрела вверх. Стены башни уходили в высоту и там, откуда исходили лучи, бесстрастно смотрел на них золотой глаз.

— Сегодня хороший день для начала великих дел, я знал, что сегодня вы придёте в этот храм. — Послышался спокойный голос. На возвышении, среди золотых лучей появилась сидящая человеческая фигура. Точнее, она всё это время была там, но они не замечали её.

Словно беря на себя ответственность за переговоры, барон вышел вперёд.

— Мы пришли к вам по важному делу. Кто у вас самый главный? Где его можно найти?

— Главный — бог. А найти его можно везде, надо лишь уметь искать.

Элис показалось, что она слышит улыбку в этом спокойном голосе. Эдвин чуть замялся но продолжил:

— Нам нужно поговорить с кем-нибудь о наших проблемах.

— Вы можете доверить свои проблемы любому встречному а он вам свои. Если вы будете доверять друг другу, то может так случиться, что вы ответите на его вопросы, а он на ваши.

Казалось, этот монах играет в какую-то игру, правила которой известны ему одному. Или, может быть, были известны им, но забыты. Как там было в детстве... Чёрное и белое не берите, да и нет не говорите*.

— Наши вопросы — относительно вещи, которая принадлежала нам, была украдена одним из ваших монахов и теперь вероятно, находится в монастыре, по крайней мере вы должны знать...

Монах чуть помолчал, словно ожидая, что Эдвин добавит ещё что-то.

— Если вопросы касаются монастыря, тогда вам надо поговорить с настоятелем. — Элис подумала, что они выиграли в этой детской игре. Но монах продолжил. — Но только он не сможет принять вас сейчас. Приходите завтра. А пока у вас будет время подумать, чтобы правильно сформулировать ваши вопросы. Я вижу, их у вас гораздо больше, чем вы собирались задать. Вы обеспокоены, даже напуганы. Вы так похожи на тех, кто приходит в храм чтобы найти ответы. Я помогу вам. Идите за мной.

Ничего не оставалось делать, как выйти за ним на солнечный двор и последовать по аккуратной дорожке. Территория монастыря оказалась больше, чем по первому впечатлению. Дорожка свернула за дом с острой крышей, поднялась каменной лестницей, прошла под деревьями и вынырнула на широкой поляне, с трёх сторон окружённой лесом, а с четвёртой примыкавшей к отвесной скале. Мартин оглянулся и отметил, что позади Элис, шедшей последней, идёт ещё один спирит. На поляне стояли несколько крошечных домиков, а по центру, в тени трёх старых лип пряталась резная скамейка.

Монах остановился, картинно разведя руки.

— Вы можете расположиться здесь. Эти помещения сейчас свободны и специально предназначены для гостей. Комнаты специально сделаны такими, чтобы ничто не могло нарушить ваше одиночество и способствовало размышлениям о великом. Вы сами увидите, как легко это даётся здесь. Суетным мелким мыслям здесь тесно. Вы можете свободно гулять по всему монастырю, если у вас возникнут вопросы или просьбы — меня зовут Торис. По хозяйственным вопросам обращатесь к любому из наших братьев, но не надейтесь, что они будут с вами беседовать — им запрещено говорить. — Монах указал на человека в капюшоне, следовавшего за ними, а теперь неподвижно стоявшего позади.

— Завтра в полдень я жду вас в храме. — Он повернулся и через два шага скрылся в тени деревьев.

Неподвижный монах ожил, и направился к одному из домиков, но когда они двинулись за ним, он сделал запрещающий жест, и указал только на Элис.

Мартин обернулся на шорох. Из кустов вышли ещё два монаха, один поманил Мартина, другой барона, и направились к двум другим строениям. Эдвин поморщился, но атмосфера на поляне была столь безмятежна, что начала действовать даже на недоверчивого барона. "Встречаемся здесь!" — сказал он. Но это и так было ясно.

Элис пригнулась и вошла вслед за молчаливым монахом в низкую дверь. Внутри оказалось просторнее, чем она ожидала, видно за долгие годы спириты постигли искусство сжимать и расширять пространства. И всё же, ничего лишнего в комнате не было. Низкая койка, очаг с дымоходом и стол. На столе что-то, накрытое скатертью. Единственное окно выходило на поляну, и солнечный свет снаружи делал помещение ещё сумрачнее. Очаг был холодным, но дом был прогрет солнцем, и никакого ощущения сырости не было.

Спирит достал откуда-то из темноты под потолком сложенное одеяло, и аккуратно расстелил его. Потом приподнял скатерть на столе. Под ней оказалась простая еда: кусок хлеба, сыр и глиняная кружка с молоком. Элис кивнула. Почему-то ей показалось неуместным говорить, зная, что он слышит, но не может ответить. Он поклонился и вышел, бесшумно закрыв за собой дверь. Элис какое-то время прислушивалась. Ветер снаружи шумел листвой, незнакомая горная птица время от времени посвистывала монотонно и успокаивающе. Она протянула руку и выпила немного молока. Кружка была тяжёлой и шершавой, а молоко — сладковатым, наверное, козьим.

В полёте Элис не устала, но всё здесь было таким тихим и успокаивающим, что ей захотелось немного отдохнуть в тишине этого дома. С потолочных балок свисали пучки каких-то трав, ветер неспешно посвистывал в дымоходе. Элис заблудилась в трещинах старого дерева...

Старое дерево, стена в трещинах, изучать их можно бесконечно, они сходятся и расходятся, как пути персонажей в какой-то бесконечной сказке.* Стена сумрачная, но след солнечного света достаёт и сюда, он где-то рядом, за углом. Если пойти двинуться вдоль стены...

Огромный и солнечный дверной проём, прикрытый кружевной занавеской, а за ним — луга и холмы до самого края небес, и где-то вдалеке, едва видимые, поднимаются горы. Тихий, едва слышный звук, далёкая пастушья мелодия над холмами. Почему-то кажется, что мелодия заключает в себе странное слово, несущее неизвестный, но огромный смысл. "Ро-ла-да-э". Как ключ к целому миру. Осталось всего лишь постигнуть его.

Она не знала, сколько прошло времени, но какое-то новое ощущение заставило её прислушаться. Она приподнялась на локте... Снаружи было тихо. Она встала и приоткрыла дверь. И снова... Теперь она поняла, что это было. Где-то далеко, на пределе слуха, звучала флейта.

Элис шла по стриженой траве, совершенно забыв обо всём, теперь она различала мелодию, совсем простую, но совершенно незапоминающуюся. Когда звуки замолкали, она пыталась повторить, но тщетно. А потом они начинались снова.

Кусты расступились, и перед Элис открылся чудесный вид на долину. Солнце уже клонилось к вечеру, окрашивая золотым светом ручей далеко внизу, и далёкие водопады на краю долины. Склон впереди становился очень крутым, и она не посмела бы идти дальше, но это было и не нужно — звуки флейты были совсем рядом. Неподалёку она различила человеческую фигуру, сидящую на краю скалы. Элис подошла ближе. Это был Торис, она узнала его, но теперь он казался другим. Косое солнце сделало его лицо более худым, а волосы — длиннее, чем они показались ей раньше. Он опустил флейту и посмотрел на Элис.

— Тебе нравится музыка?

— Да.

— Хочешь поиграть вместе со мной?

У неё остановилось дыхание. Элис одновременно обрадовалась и испугалась, ей никогда не приходила в голову мысль, что она может не только слушать, но и быть причастна к музыке. Когда она видела музыкантов на ярмарке, она боялась подойти к ним близко, издали рассматривая загадочные инструменты, с помощью которых они производили чудесные звуки: отполированное прикосновениями дерево скрипок, затёртая кожа барабанов. Они казались ей какими-то священными, запретными предметами, прикасаться к которым могли только особые люди, которые назывались музыкантами.

— А я смогу? — Спросила она испуганно и восхищённо.

— Я научу. Для тебя это будет просто, потому что ты любишь музыку и умеешь слушать.

Откуда-то появился барабан, Торис достал его из-за спины, словно он лежал там всё это время, хотя Элис до этого не замечала его. Она протянула обе руки, и бережно взяла его. Ощущение от гладкого дерева, шершавых верёвок, натягивающих кожу, было новым и острым. Элис села на камень, созерцая магический предмет у себя в руках. Торис не спешил, ждал, когда она привыкнет к его форме и тяжести.

— Музыка состоит из ритма и мелодии. Барабан — это почти один ритм, но и тут возможны тонкости. Если ударить по краю или зажать кожу вот так — можно получить другие звуки. Мастер может извлечь из одного барабана сотню разных звуков. Но для начала запомни всего два: удар по центру и удар по краю. Удары по центру — основные, они идут через одинаковые промежутки тишины.

Он взял у неё барабан, тщательно пристроил себе на колено и ударил. Думмммм. Звук затихал долго, и даже тогда, когда его уже не было слышно, казалось, он продолжал звучать. Элис показалось, что прошло очень много времени, но Торис ударил снова. В этот раз она была готова, и уловила тот момент, когда гул исчез. Спири?т ударил ещё, удары следовали снова и снова, но тишина, которую они разделяли не была пустой, в ней было столько всего: звуков, шорохов, мыслей... Думм... Думм... Думм... Сначала Элис ждала каждого следующего удара, словно думая, что он не последует, но потом привыкла, что они появляются точно в тот момент, когда она их ожидает.

Она не заметила, как барабан оказался у неё в руках, и теперь била в него уже она, точно в тот момент, когда следующий удар должен прозвучать. Казалось, мир не мог теперь существовать без этих точно отмеренных промежутков тишины.

Вдруг, что-то сломалось. Очередной удар не прозвучал, и её рука провалилась в пустое пространство. Барабан снова был в руках Ториса.

— Удары по краю — слабее и резче. Они нужны, чтобы заполнять тишину между основными ударами.

Он ударил один раз по центру, и сразу же, пока не затих живой гул, три раза коротко по краю. Дум дадАдам. Дум дадАдам. Дум дадАдам. Дум дадАдам... И снова Элис не заметила, как барабан оказался в её руках. Сначала удары были неровными, и от этого Элис было неуютно, даже немного больно, но вскоре они обрели силу, теперь чётко выделялся второй удар, который был сильнее первого. Он был точно посредине между басовыми ударами, а первый и третий — между вторым и басовым. Они образовывали ажурную структуру во времени, воздушную и хрупкую. Несмотря на точность, от осознания которой у Элис кружилась голова, все они были немного разными, как если бы искусный мастер изготовил тысячу прекрасных ваз, но, присмотревшись, он сам, и никто другой, мог бы вспомнить каждую по одному ему заметным различиям.

Она вдруг поняла, что уже давно звуки флейты сплетаются с её ритмом. Это была та самая мелодия, которая заставила Элис прийти сюда, но теперь она имела силу, котрую она получала от барабана.

Живой голос сливался с ударами, но не тонул в них, а находил опору. Флейта теперь не была одинока, она теперь знала, в какой момент должен начаться следующий звук, скакала с одного басового удара на другой, успевая пролететь множеством звуков между ними, ныряя в промежутки, и снова точно приходя к следующему. Это была фантастическая игра, и правила она уже начинала понимать. Теперь она могла тоже поиграть с флейтой: чуть ускорить или замедлить удары, и флейта, повинуясь её воле, тоже замедлялась или уходила в невероятные трели.

Элис забыла обо всём, музыка захватила её. Она была причастна, она сама создавала музыку, и сама слушала. И музыка была такой, какой она хотела: радостной или печальной, спокойной или взволнованной.

Флейта поднялась трепетной волной, скатилась вниз и остановилась. Барабан вздрогнул и тоже остановился. Элис почувствовала, что должна остановиться, иначе звук барабана будет неуместным и только нарушит горное эхо, повторяющее последний звук.