Ничто так не облегчает жизнь солдата на войне как хороший командир. При знающем и опытном командире не только бойцы понапрасну не гибнут, но и быт у его подчиненных налажен, а люди по способностям и возможностям правильно расставлены. Нет, командиров, знающих и умелых в бою, на войне много, спору нет. Это понятно и легко объяснимо — либо знать военную науку и уметь эту науку в бою успешно применять, либо быстро сложить голову самому и бойцов своих без пользы положить — такова простая и неумолимая логика войны. Но вот командиров, помимо этого понимающих нужды и потребности солдат, способных, и, главное, имеющих желание эти потребности обеспечить, организовать солдатский быт... За всю длинную службу Авдеева такие командиры попадались ему всего пару раз.

И вот теперь, очень похоже, Авдеев снова попал под командование именно такого командира, и как раз это обстоятельство вызывало у него чувство довольства. Еще с момента первой встречи в лесу, когда он с уцелевшими бойцами комендатуры Августовского погранотряда и молоденькой девочкой-врачом тащили к своим раненого командира, а на поляну как чертик из табакерки выскочил лейтенант Иванов, Авдеев отметил его уверенность и спокойствие, как будто ни не в немецком тылу, а на легкой прогулке. И люди его — одеты, обуты, вооружены они так, как сейчас редко кто вокруг. А то, что в трофейное, так это лейтенанту только в плюс — значит, понимает, что имущество врага может быть употреблено на пользу. Техника трофейная опять же...

Потом был бой с превосходящими силами противника. Точнее, как показала практика, тотальное истребление обнаглевших немцев, всего за несколько минут до этого чувствовавших себя хозяевами положения при избиении обескровленной сводной части Красной Армии. А перед боем — спокойное, грамотное планирование атаки и распределение позиций, четкое и понятное доведение боевых задач. После этого боя старшина Авдеев попросился со своими пограничниками к нему в группу, которая сейчас по численности уже до роты выросла. И за время, прошедшее с этого момента, не только не пожалел о своем решении, но и еще более укрепился в мысли о том, что "это он удачно попал".

Лейтенант Иванов не только воевать хорошо умеет и бойцов своих бережет, зря под пули не подставляет. Так он еще и понимает, что голодный боец в плохоньком обмундировании и кое-как вооруженный, много не навоюет при любых тактических схемах боя и талантах командира. Причем не просто понимает, а прикладывает деятельные усилия для того, чтобы его бойцы были сыты, экипированы и хорошо вооружены. И его, старшину Авдеева, не просто поддерживает в вопросах улучшения снабжения, но даже слегка подталкивает в сторону всемерного укрепления материальной базы подразделения. Вот как с хутором этим, например. Опять же, относится уважительно, по имени-отчеству обращается. А если такое дело — отчего бы не расстараться с нашим удовольствием, во всю широту души хозяйственной старшинской натуры.

Вот на хуторе старшина и расстарался, сначала выполнив все указания лейтенанта Иванова по оборудованию тайников, а потом нагрузив трофейную трехтонку всяческими полезностями почти до предела грузоподъемности. Благо, на хуторе всего было в изобилии. Консервы мясные и рыбные, сгущенное молоко, крупы в ассортименте, мука белая и ржаная, растительное масло, специи, чай, сахар, соль — чего только не натащили в свои подвалы и захоронки хуторские бандиты, ныне покойные. Были даже конфеты, из которых Авдеев отсыпал немного для встречных детишек. И это только из продуктов, а помимо них погрузили в Опель несколько ящиков хозяйственного мыла, наборы ниток и швейных иголок, отрезы ткани, прорезиненные дождевики, резиновые сапоги и калоши, больше двух десятков керосиновых ламп, керосин в канистрах, скобяные изделия, а к ним топоры, пилы, прочий столярный и слесарный инструмент. И, конечно же, курево, причем не только в виде пачковой махорки, потому что в бандитских закромах нашлись даже несколько ящиков дорогих папирос.

Остальное добро и бандитских женщин-пособниц Авдеев с помощниками передали с рук на руки, прибывшей из Сокулки оперативной группе, после чего в темпе выдвинулись выполнять следующее поручение лейтенанта Иванова. И, уже спустя полчаса времени (и три километра расстояния), Авдеев, замаскировав Опель-Блитц и выслав один мотоцикл в дозор, а второй оставив в боевом охранении грузовика, сам, удобно устроившись в развилке ветвей на высоком дереве, осматривал в бинокль место, где разыгралась одна из многих и многих трагедий первых дней войны, финалом которой стала безвестная гибель под немецкими бомбами небольшой автомобильной колонны Красной Армии.

Обширный, местами заболоченный и безлюдный луг между двумя перелесками, по нему зигзагами, обходя невысокие холмы и низины, извивается узкая проселочная грунтовка вся испятнанная воронками от авиабомб. На грунтовке и по обе стороны от нее, в беспорядке стояли полуторки и пара ЗИСов общим количеством 11 машин в различной степени побитости.

Судя по расположению и повреждениям транспорта, по ходу движения в сторону Гродно небольшая автомобильная колонна выскочила из перелеска на луг, и, то ли замешкалась на открытом месте, то ли просто не повезло, и рядом оказались немецкие самолеты, но в результате немцы начали бомбежку и штурмовку колонны. При этом головная машина сразу была уничтожена и сгорела прямо на дороге, а остальные грузовики колонны попытались спастись, рассредоточившись по лугу в обе стороны от грунтовки. Однако до спасительного леса не успел добраться никто, вероятнее всего потому, что на травянистом луговом бездорожье груженые машины потеряли в скорости, облегчив немецким летчикам охоту. В результате пара машин сгорела дотла, еще три полуторки были перевернуты близкими разрывами авиабомб, вывалив содержимое кузовов на дорогу, у остальных грузовиков пулеметным огнем были изуродованы кабины.

Авдеев, рассмотрев издали все, что мог, совсем уже было собрался слезать с дерева и предметно осмотреть разбитую колонну поближе, как вдруг обстановка на лугу, ранее безлюдная, кардинальным образом изменилась. Из леса на противоположном конце дороги появились около двух десятков человек в полевых гимнастерках и шароварах РККА защитного цвета, но в фуражках НКВД василькового цвета с краповым околышем. Они быстро и явно привычно рассредоточились по лугу, осмотрелись, затем пара бойцов заняла позиции наблюдения, а остальные деловито закопошились возле уцелевших грузовиков, явно разыскивая что-нибудь полезное. Еще один участник этой странной компании, молоденький парнишка лет 20-ти, вышедший из леса последним, отделился от остальной группы и присел неподалеку под кустом, с грустным и каким-то потерянным видом наблюдая за действиями бойцов. Те, судя по изредка бросаемым на воентехника косым взглядам, тоже особого удовольствия от общения с ним не испытывали.

— Это что еще за птицы такие?! — подумал старшина Авдеев. — Судя по форме одежды — войска НКВД. — Но откуда они здесь, почему в таком составе и где их командование? У мальчишки тоже фуражка войск НКВД, но петлицы со "шпалой" и эмблемами войск связи, нарукавных знаков комсостава нет, — военинженер 3-го ранга? Что здесь делает этот молодой паренек-связист со званием старшего военно-технического состава, соответствующим армейскому капитану? Руководит горсткой бойцов войск НКВД? Как говорится, даже не смешно. Может быть, окруженцы-отступанцы? Так не характерно такое для личного состава органов и войск НКВД — те не отступают и всегда дерутся до последнего. Опять же, обмундирование на бойцах, хоть и не новое, но добротное и чистое, в боях не изодранное. А у мальчишки обмундирование как раз новое, что тоже непонятно. — А может, это немецкие диверсанты, переодетые в форму войск НКВД, о чем рассказывал перед выездом лейтенант Иванов? Ладно, понаблюдаем пока...

Еще десять минут наблюдения за поведением, манерой общения, ухватками бойцов, возившихся возле грузовиков, убедили Авдеева, что это все-таки свои, в смысле, это не вражеские солдаты. Но время безоглядно раскрывать им навстречу свои объятия еще не наступило — не та школа, да и в принадлежности этих встречных искателей имущества к НКВД еще предстояло удостовериться. Значит, для выяснения придется-таки идти знакомиться поближе, но очень, очень аккуратно...

Когда, под предупреждающие окрики двух наблюдателей, из леса на луговой участок дороги медленно выкатился Опель-Блитц, и пулемет в его кузове хищно уставился на копошащихся в останках разбитой автоколонны бойцов, те в первую секунду впали в легкий ступор. Но затем, демонстрируя высокую выучку, почти синхронно посыпались с грузовиков вниз, в высокую луговую траву, на ходу срывая короткие мосинские карабины и изготавливаясь к стрельбе. Охладил намерения атакующих попортить целостность немецкого грузовика демонстративно громкий лязг затвора ручного пулемета, с которым старшина Авдеев заранее устроился им во фланг, неподалеку от сидевшего под кустом инженера-связиста. Тот, кстати, что явно доказывало его желторотость, в ходе внезапно возникшей суматохи так и остался сидеть, растерянно оглядываясь по сторонам, и даже не делая попытки залечь, как-то замаскироваться, или достать из кобуры табельное оружие.

Информация, полученная Авдеевым в ходе дальнейшего разговора, вызвала у него противоречивые чувства. Это если говорить иносказательно, мягко и культурно. Более точно состояние старшины можно было охарактеризовать как чувство полного обалдения.

Встреченные бойцы действительно имели прямую принадлежность к войскам НКВД, а именно к 3-ей дивизии войск НКВД по охране железнодорожных сооружений. И молоденький военинженер 3-го ранга Иннокентий Беляев действительно оказался их командиром, точнее, их временным командиром, а еще точнее — старшим временной команды охраны литерного спецвагона с ценностями Госбанка СССР и секретной почтой, отправленного накануне войны из Минска в Гродно. Более того, он оказался "пиджаком", то есть не кадровым военным, имеющим военное образование и закончившим училище, а гражданским специалистом с профильным высшим образованием, получившим высокое звание сразу при приеме на службу, то есть всего пару недель назад. Когда был зачислен в штат войск НКВД и прибыл для прохождения службы в распоряжение командира дивизии, а затем был направлен в Минск и прикомандирован к Минскому гарнизону войск НКВД этой дивизии, что охранял кладовые филиала Государственного банка СССР и радиостанцию РВ-10. А накануне войны не успев даже толком осмотреться по службе, был срочно направлен старшим команды сопровождения в Гродно.

Вот тут для старшины Авдеева, в свое время успевшего изрядно послужить и в системе НКВД, и конкретно в войсках НКВД по охране железных дорог, начинались неясности и непонятки.

Временная команда по охране и транспортировке ценностей, секретной почты — уже непонятно. Такие команды формируются особо тщательно, и отбор туда нешуточный даже по меркам НКВД, не каждого возьмут. А тут временная команда, укомплектованная пусть и опытными бойцами, но, что называется, с бору по сосенке, и во главе этой временной команды — мало того, что неопытный юнец, так он еще и вообще не военный, можно сказать. Далее — гражданский "пиджак", который, судя по возрасту и общей несуразности поведения, даже в армии не служил — и сразу в войска НКВД, на должность старшего начальствующего состава. А так сейчас, конечно, бывает (жизнь есть жизнь), но только в виде исключения, или в особом порядке, что вызывает новые вопросы относительно личности этого мальчишки. Потом — закончил он месяц-два назад институт, поступил на службу и сразу в войска НКВД, получил звание, был направлен в приграничный, Западный особый военный округ, — это все, хоть и с очень сильной натяжкой, допустить можно. Но, по прибытию в часть, вместо закрепления за опытным наставником и постепенного освоения им своих служебных обязанностей по военно-технической специальности, этому мальчишке сразу сунули в подчинение незнакомых бойцов! И отправили самостоятельно командовать выполнением не самой простой задачи по охране материальных ценностей и секретных документов! На незнакомом маршруте и в ежечасно осложняющейся, предвоенной обстановке! Это неправильно и по всем инструкциям, и по неписаным традициям НКВД. Фактически, этим просто подставили неопытного мальчишку. Почему?... Так в НКВД не делали, по крайней мере, без веских на то причин. Значит — была какая-то веская причина?! Что же это за причина?... И что команда сопровождения войск НКВД по охране железнодорожных сооружений делает здесь, в глухих лесах Белоруссии, где не только железной дороги, но даже приличного шоссе нет?

Впрочем, ответ на последний вопрос Авдеев получил почти тут же. Когда Беляев, в свою очередь, выяснив, что старшина со своими бойцами и трофейной техникой не отступает, и не бежит, а выполняет в составе отдельного отряда особое задание командования, аж засветился весь от радости и тут же, безапелляционным тоном, заявил, что он, вместе со своими бойцами, присоединяется к отряду и идет уничтожать фашистов, а старшина должен их немедленно к этому отряду сопроводить.

Авдеев вежливо, и в соответствии со всеми правилами субординации, ответил товарищу военинженеру 3-го ранга, что у отдельного отряда особое задание, которое не предполагает вливание в этот отряд всех встречных, кто только пожелает присоединиться, что сам старшина выполняет четкий и недвусмысленный приказ командира отряда лейтенанта Иванова, и не имеет полномочий сопровождать к месту нахождения отряда кого бы то ни было. Наконец, что присоединение к отряду военинженера 3-го ранга Беляева с подчиненными, вряд ли будет правильно воспринято куратором отряда по линии НКВД бригадным комиссаром Трофимовым. После этого монолога Беляев как то осунулся, беспомощно огляделся по сторонам, заметил, что его бойцы постепенно подошли ближе и вместо работы греют уши, потом тронул Авдеева за рукав и тихо сказал:

— Товарищ старшина, давайте отойдем в сторону.

И там, настойчиво глядя в глаза Авдееву, так же тихо и торопливо заговорил:

— Ты пойми, старшина, тут такое дело...

История его с бойцами появления на этом лугу в такой дали от Гродно, рассказанная старшине Авдееву без особых подробностей, оказалась ... весьма деликатной. Опуская подробности своего появления и не совсем обычной карьеры в войсках в войсках НКВД Беляев еще раз подтвердил, что он никакого военного опыта пока не имеет, по образованию связист и за время столь короткой службы в Минске выполнял только задачи по контролю за тем, как гражданский персонал ремонтирует, обслуживает, и настраивает единственную пока во всей Белоруссии радиостанцию РВ-10 им. Совнаркома. А потом неожиданный вызов к начальству, приказ на внеочередное, вне графика, сопровождение и охрану в пути спецвагона до Гродно, старшим временной же команды в количестве двух отделений (полувзвода). Прибыли туда 21-го июня вечером без происшествий, сдали вагон, заночевали здесь же, на станции, в общежитии отдыха железнодорожных бригад (бригадном доме). А рано утром, еще до рассвета, с массированной бомбежки железнодорожной станции Гродно, для них началась война...