Магиня для эмиссара

Когда появился Рейн, сказала, что хочу наложить — для безопасности — "касание зла" и "отвод глаз". Объяснила суть заклинаний, Рейн кивнул, соглашаясь, что, мол, разумно. Я поставила его на коврик, встала сама рядом. Ибо наложить на двоих отвод глаз по отдельности — это лучший способ сделать так, чтобы эти двое разругались вдрызг. Если тебя хронически не замечают, на вопросы не отвечают, а на реплики не реагируют — такое не укрепляет хороших отношений. Вспомнила, как экспериментировали мы с Вилькой. Уж знали, чего ждать — и то два дня друг на дружку дулись. Кстати, мощное оружие! Вот чем надо было Андреаса угостить! Если бы при его непомерном самомнении окружающие вдруг в упор перестали его видеть... Оо-о! Хотела бы я на такое посмотреть!

Так что стандартная формула позволяла накладывать заклинание на группу объектов, размер которой был ограничен лишь силами мага. В формуле была строка, куда при произнесении вставлялось: "в этом круге", или "в этой комнате", или что-то подобное. Сейчас я произнесла "на этом коврике".

— Ничего, что на нас на улице станут натыкаться? — поинтересовалась я, когда мы выходили из дома.

— Прямо-таки натыкаться? — поднял бровь Рейн.

Не верит? Ну-ну.

Не успели мы дойти до конца ограды особняка Ленарта, как внезапно вылетевший из переулка пацан лет семи с размаху въехал головой мужу в живот. Упруго отразился и сел на тротуар, недоумевающе озираясь и тряся головой. Не ожидавший удара Рейн согнулся чуть не вдвое. А когда выпрямился, хладнокровно поинтересовался:

— Ты уверена, что это заклинание — для безопасности?

Я прикусила губу, чтоб не засмеяться, и кивнула.

Впрочем, мы быстро приспособились. Народу в верхней части города было не слишком много, так что лавировать между прохожими не представляло труда. Но на нас действительно не смотрели.

Паэнья лежала на севере западного берега нашего полуострова, там, где тот смыкался с материком. Оттуда в хорошую погоду можно было даже разглядеть снежные шапки гор Синарро на севере. А зимой тут шел не просто холодный дождь, как в Салерано, но выпадал и неделями не таял снег. Сейчас, летом, разница была почти не заметна. Но зимовать бы я предпочла в местах поюжнее.

Мы стояли у парапета длинной террасы и разглядывали город. Прямо за широкой каменной оградой начинался крутой обрыв. А под ним раскинулось море красных крыш — до самой гавани, в которой покачивались на волнах десятки кораблей со свернутыми парусами. Как чайки со сложенными крыльями. Наступит время — и они сорвутся с привязи, чтобы, распустив паруса-крылья, устремиться туда, где на грани видимости море сливается с небом...

— Вон Храм, видишь? — показал Холт. — А правее — ратуша, и почти рядом с ней — резиденция мэра. Вот тот четырехугольник — казармы. А большой кусок зелени немного дальше — городской парк. Очень красивое место, стоит посетить. Там много редких заморских цветов, трав, даже деревьев. Тебе понравится. А еще правее — видишь? — низина, там в залив впадает текущая с гор Салинья. И находится еще один порт — речной. Многие перевозят товары на север не через город, а по воде. Поднимаются на баржах до начала порогов, где есть расположенная рядом с большой дорогой пристань. Если товар не скоропортящийся — так выходит заметно дешевле.

Рассказчиком Рейн был отменным. Я даже почти раскаялась в той шутке, которую задумала. Впрочем, приступ добронравия продлился ровно до тех пор, пока Холт "случайно" не вспомнил, что "как раз рядом есть ателье, где дочки Лена заказывают платья".

Ну, пошли заказывать.

Пришли. Вошли. Встали у стенда с тканями, рассматривая отрезы. Никто — ни двое приказчиков, ни симпатичная девушка с мерной лентой через плечо не удостоили нас даже взглядом. Я смирно стояла рядом с разглядывающим образцы мужем. Наконец Рейну надоело топтаться попусту:

— Мне нравится этот вот золотистый шелк. И этот голубой муслин. И этот... Что скажешь?

Обернулся к приказчику, щелкнул пальцами:

— Молодой человек, будьте любезны!

Молодой человек поднял голову, взглянул на нас... и снова уткнулся в журнал, который листал до нашего прихода.

Второй молодой человек и девица отреагировали тоже вяло.

Рейн начал буравить невежливого подмастерье глазами — тот стойко игнорировал внимание королевского эмиссара.

Сложно сказать, что было бы дальше, но в приемную вышел один из мастеров — седоусый дядечка в очках:

— Мари, иди, займись делом! Прибери обрезки у моего стола! — и, в упор нас не замечая, прошел мимо.

Холт, до которого наконец дошло, что происходит, неласково на меня посмотрел. И поймал мастера, который чуть не задел его плечом, за рукав. Портной изумленно захлопал глазами, узрев непонятно откуда свалившихся клиентов.

— Добрый день. Мы тут по рекомендации ньера Ленарта лен Сертано. Моей жене нужны четыре платья.

Четыре? Совсем обалдел? Как я расплачиваться буду?

— Жене? И где ваша уважаемая супруга?

Рейн обернулся ко мне, покачал головой. Лицо было уже совсем нехорошим. Схватил и меня за рукав и неласково выпихнул вперед.

— Вот она.

— Ньера, добро пожаловать! Так что, вы говорите, вам нужно?

— Четыре платья, — повторил муж.

— Ах, платья? А какие?

— Мы выбрали ткани — эту, эту...

— Ситайр! — неожиданно отвернулся от Холта мастер. — Ты не забыл пришить пуговицы на зеленый камзол? За ним сегодня придут!

— Уважаемый мастер, мы говорим о платьях...

— О каких платьях? — удивленно заморгал портной.

— О четырех платьях для моей жены, — очень терпеливым тихим голосом чуть не по складам выговорил Холт.

— Для жены? А где она? Надо же снять мерки.

— Вот она.

— Ньера, добро пожаловать! — и, отвернувшись: — Мари! Мари, ты убрала мой стол? Тогда займись приходной книгой на новые ткани!

Рейн, коротко зарычав, — впервые слышала от него такое! — потянул меня за руку на выход. Выволок на улицу, развернул к себе лицом и поинтересовался:

— Я так понимаю, в кафе нам тоже делать нечего? И в магазины лучше не заходить?

Я радостно закивала понятливости мужа.

Хорошо иметь дело с догадливым человеком!

Домой мы вернулись одновременно с ньером Ленартом, который нас тоже не заметил. И стали свидетелями интересной сцены — хозяина выбежала встречать не занятая чем-то Тирисия, а Анарда. Причем мне показалось, что свояченица просто вьется вокруг ньера Лена, набиваясь на поцелуй. Как-то некрасиво.

В комнате Рейн поинтересовался:

— А поужинать мы сможем? Или тарелки поставят перед всеми, кроме нас?

— Через час оно само развеется, — кивнула я. — Сейчас переоденусь, покормлю Соль и сяду за работу, да?

Рейн фыркнул.

Ужином нас накормили. Всей компанией мы справились с большим жареным гусем с яблоками, и единственной нотой, омрачившей веселье, стало то, что ньер Ленарт рассказал о произошедшем у соседа несчастье — у того неожиданно умерли две старые собаки, прожившие в доме почти пятнадцать лет.

Глава 12

Искать мужчину, который сделает мою жизнь легкой?

Я бы предпочла кого-нибудь, кто сделает ее интересной.

Э. Уоррен

Я снова была в сером туннеле. Теперь я сама, не Холт. И бежала, бежала, спасалась из последних сил, петляя по бесконечным коридорам. А следом гналась тьма. Не просто мрак в смысле отсутствия света, а что-то, выглядящее мраком — непонятное, огромное, голодное... и разумное. Свернула в очередной раз, чувствуя, как подкашиваются ноги — и оказалась в тупике. Дальше хода не было. И назад его не было тоже — оттуда медленно, неотвратимо выползали черные жгуты щупалец...

— Сита! Сита!! Проснись! Ну, хорошая, открывай глаза, что ты, что ты?

Ох, Рейн. И я не в катакомбах, а у себя в кровати. И он рядом, трясет меня за плечи. А под кроватью шипит ларра.

— Опять кошмар?

Я кивнула, клацая зубами.

Он, не раздумывая, притянул мою голову к себе на грудь. Обнял.

— Снова катакомбы?

— Да. Мне снилось, — передернулась от пережитого страха, — что я убегаю. И за мной гонится какое-то создание. Черное, огромное, голодное. Не зверь, не человек. Что-то непонятное.

— Сита, я верно понял? Там была ты, а не я? И опасность грозила тебе?

Молча кивнула.

— Повторю снова: Сита, бери ребенка и уезжай из Паэньи. Смотри, фокус событий сместился. Теперь в опасности ты. — Он легко встряхнул меня за плечи. — Уезжай, уезжай отсюда немедленно!

— Тогда погибнешь ты. — Я была уверена в том, что сказала. И продолжила бодрым враньем: — Знаешь, я почему-то убеждена, что все обойдется, если мы будем, как в том подвале, — вместе.

— Сита! Нашей дочке нужна мать!

Улыбнулась. Сейчас он говорит, не думая. И назвал Соль не моей, а нашей...

Он погладил меня по волосам. Вздохнул:

— Давай поговорим завтра? Посидеть с тобой, пока ты не уснешь?

Я кивнула снова.

— Рейн, а как ты проснулся? Я кричала во сне?

— Нет, Ссэнасс разбудила, — усмехнулся он, вытягиваясь рядом. — Иди ко мне на плечо и засыпай. И, знаешь, у тебя чудесный запах. А платья я тебе все равно куплю, как ни вредничай.

Я улыбнулась снова.

Он еще не знает всего, на что я способна.

Когда проснулась утром, Холта, ожидаемо, уже не было рядом. А я поняла, что делать дальше. Нужно пересмотреть все мои книги и выяснить все, что можно, об эктоплазме. Потому что было похоже на то, что обитатель катакомб — это именно она. Или что-то близкородственное...

Эктоплазма — эманация живых разумных существ, которая остается в нашем мире после их гибели. Этакий сгусток энергии, воли, а иногда еще и магии. Большинство призраков, например, кладбищенские, имеют именно такое происхождение. Причем чем внезапнее, ужаснее, несправедливее была смерть, тем больше вероятность того, что в последний момент выплеснется количество субстанции, достаточное для создания стабильного образования.

Вообще, эманации были в прямом и переносном смысле "темна вода во облацех". Я подозревала, что упивающаяся сейчас под кроватью молоком ларра изначально тоже была сгустком эктоплазмы. Можно потом осторожно с ней поговорить — кому знать о таких вещах, как ни Ссэнасс?

Дождавшись, пока ларра закончит трапезу, спросила:

— Ссэнасс, ты слышала про катакомбы?

Ответом стало шипение и вставшая дыбом шерсть:

— Ссслышшшала! Там шшшивет Пошшширатель! Не ходи, умрешшшь!!!

Ничего себе!

— Ссэнасс, я не хочу туда идти. Но мне снятся сны, что я и Рейн туда попали.

— Плохие сссны!

— Плохие. Но если они сбудутся, нам нужно как-то защититься от этого Пожирателя. Кто он такой, ты знаешь?

— Ссслой! Сссъест! Боюсссь... — Ссэнасс прыжком исчезла в стене.

М-да, поговорили. Но кое-что я узнала. Чем бы оно ни было — оно жрет. И оно — я была уверена — разумно хотя бы на уровне инстинктов. А еще оно неправильное — эктоплазме положено быть светлой, а не черной. Ладно, беру книги и просматриваю все подряд: изгнание духов, обуздание призраков — всё сгодится!

— Доброе утро! — в дверях появился Холт. — Чем ты Ссэнасс напугала? Она прилетела ко мне прятаться.

— Попыталась расспросить ее о той черной твари, которая мне приснилась.

— И?

— В катакомбах что-то есть. Разумное и злое. Ссэнасс называет это Пожирателем.

— Отличная новость, — вздохнул Рейн. — Что собираешься делать?

— Читать все подряд про эктоплазму. Может, что-то соображу. Как думаешь, с нашим делом это связано?

— Знаешь, Сита, я не в первый раз замечаю, что начав расследовать что-то одно, находишь совсем другое. У меня был случай, когда я искал в неком доме украденные фамильные драгоценности, а попутно вскрыл адюльтер, нашел три трупа десятилетней давности и выяснил, что наследника рода подменили... Ну, и было там еще по мелочи. Вот похоже, что тут, в Паэнье, тоже целый клубок проблем. От вопросов с чистописанием до этой твари.

— А драгоценности ты нашел? — заинтересовалась я.

— А то как же! Будет время, расскажу. История длинная, но забавная. Ладно, поднимайся — пора на завтрак.

— Я тебе кое-что купил, — сообщил мне Рейн днем, когда я, закончив заполнять очередную страницу тетради, потянулась, прогнув спину, и стала сжимать-разжимать кулаки, чтобы размяться.

— Что? — насторожилась я.

— Вечернее платье для танцев.

— Что-о?!

— Что слышала. Вот объясни, почему ты так сопротивляешься? Вроде я тебя не домогаюсь, просто хочу сделать подарок.

Дурак. Женщины как раз и не любят подарков от тех, кто их не домогается. Потому что непонятно, а тогда зачем? Ясно только, что за непрошенные презенты однозначно придётся платить, и часто втройне. Мне не нужны одолжения. То, что я сочту необходимым — куплю себе сама. Может быть, не сейчас. Но если однажды мне приспичит раскатывать в золотой карете — приобрету карету. Но заработаю на неё сама. А залезать к этому типу все больше и больше в долг — не хочу!

— Спасибо, Рейн. Мне не нужны ни подарки, ни одолжения.

— В данном случае это не одолжение. Нам нужно вечером сходить в школу танцев, которую посещают Элина и Сания, посмотреть на этого маэстро Сириньи из Андарры. Лен попросил. А у тебя ничего подходящего нет.

— Потенциальный зять? — поинтересовалась я. А сама прикинула, что вот вырастет Соль, пойдет учиться танцевать... а потом поставит меня перед фактом, что собралась замуж за ногодрыга-педагога. Буду ли я рада? Вопрос вопросов. Но разузнать все о женихе и убедиться в его искренности захочу однозначно.

— Возможно. Лен обеспокоен.

— Понимаю. Когда идем?

— Платье принесут к пяти. Еще час на подгонку. Можем сегодня вечером и сходить.

— Рейн, а ты видел, что Винарт тоже смотрит на кого-то из девочек?

— Конечно, я же сыщик, — прищурился муж. — На Элину. Там дело дошло до поцелуев. Кстати, Лен тоже в курсе. Но делает вид, что ничего не замечает, и играет в строгость. Он считает, что Винарт лен Каритти — достойный молодой человек. Но тот беден. Так что, если хочет добиться Эли, пусть старается, работает. Скопит немножко денег, вложит их по-умному... а пока будет всем этим заниматься, и Эли подрастет. А смотреть на женихов надо внимательно — приданое у обеих девочек о-го-го...

Ясно. В некотором смысле быть невестой с приданым хуже, чем невестой без него. Потому что как угадать, на кого из вас двоих запал тот, кто так рвется повести в Храм? По себе знаю, чего стоит ошибка. Так что однозначно помогу. И без платья. Можно, кстати, в сером сходить — по вечерам не так жарко.

— Что бурчишь под нос? Что платье не возьмешь? — склонил голову набок и прищурился Рейн.

Невольно улыбнулась — угадал.

— Нет, с этим надо заканчивать. — Муж гибко встал со своего стула и в два шага оказался за моей спиной. Подхватил меня под мышки, поднимая. А потом развернул к себе лицом и посадил на край стола. И уставился в упор.

— Сита! Смотри на мою ауру. Ты же видишь ложь, да?

Ну, если честно, я вижу сильные эмоции. Для меня они — как фейерверк в небе в День Корабля. А вот с распознаванием оттенков еще не сильна — опыта маловато.

— Смотри мне в глаза и постарайся дослушать до конца. Ты же умная и понимаешь, что неприятное честное мнение полезнее, чем бессмысленный сахарный сироп.